ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ 

Они сидели вдвоем на скамейке. Ким курил, стряхивая пепел в урну. Антон посматривал по сторонам, мысленно прощаясь с Городом, всем этим удивительным фантастическим, но столь чужим ему миром.

Мимо промаршировала колонна солдат в смешных и пестрых, как у паяцев, мундирах. При каждом шаге они чуть подпрыгивали. Было видно, что подобная манера марша дается им с трудом: капли пота блестели на лицах. Антон, глядя на них, едва сдержал улыбку. Ким же проводил колонну долгим задумчивым взглядом. Курс в этот день был умеренным с неким даже уклоном в либерализм. Правда, почему-то были запрещены к употреблению любые сладости, и нарушения строго карались: за сахар в чашке с чаем давали три года строгого режима, за карамельку во рту — восемь лет, за шоколад — пятнадцать, а за такое извращение как халва или шербет, могли и просто на месте пристрелить. «Опять диабетик Муравьем», — охарактеризовал ситуацию Ким. Но сейчас это мало волновало Антона: он чувствовал себя почти уже дома, а Ким, Витязи, Муравьи, Пеллюсидар оставались позади, в прошлом. Антон искоса посмотрел на Кима. Ким курил.

«Он слушает меч, — понял вдруг Антон. — Совершенно точно он слушает меч».

Антону казалось, что он стал лучше понимать Витязей после разговора с Черномором. Хорошие все-таки мужики: благородные герои, благородные цели, благородный путь. И сильные. Сильнее их никого нет. Сомневаться, что делают они правое дело и правильно его делают, не приходится, остается лишь «пожелать им удачи в бою».

«Стал бы я Муравьем, — подумал Антон мечтательно, — сразу отдал бы Витязям и власть, и полномочия. Они бы справились. Лучше всех».

Ким посмотрел на часы. Потом швырнул окурок в урну, повернулся к Антону:

— Пора! — сказал решительно.

Антон тоже посмотрел на часы. Вздохнул:

— Пора.

Они встали.

— Провожу, — сказал Ким, и они двинулись по дорожке прочь из сквера к огромному массивному зданию с кариатидами, балконами, парадной лестницей, массивной дверью на входе и плотно занавешенными окнами.

— Стучаться или искать звонок не нужно, — предупредил Ким. — Просто тяни дверь на себя и заходи. Давай попрощаемся на всякий случай.

— На всякий случай?

— Разное бывает. Но желаю тебе успеха.

— И я тебе тоже, Ким, и всем Витязям. Спасибо, что приютили, помогли…

— Не за что. Всегда рады помочь земляку, — он подмигнул. — Ну, давай пять.

Они крепко пожали друг другу руки, и Антон направился к двери, поднимаясь по ступенькам парадной лестницы. Там он обернулся и еще помахал Киму. Тот поднял сцепленные руки над головой, помахал в ответ.

Антон поправил очки, огляделся напоследок, чтобы такой вот Плутонию и запомнить: яркий день, раскаленный шар ядра в зените, мир справа, слева, впереди загибающийся чашей вверх и где-то там за слепящей дымкой смыкающийся с небом.

Затем Антон повернулся, положил пальцы на медную ручку, выполненную в виде головы оскалившегося зверя: то ли медведя, то ли льва — повернул ее и потянул дверь на себя. Мир исчез…

…и через секунду появился снова, а дверь тяжело захлопнулась у Антона за спиной. Только мир изменился. Свет ядра закрыли облака, дул ветер, и Ким не стоял у лестницы, а снова сидел на скамейке в сквере. Впрочем, он уже не сидел, а бежал к Антону:

— Что?

Обескураженный Антон во второй раз ухватился за ручку, но теперь дверь не поддалась.

— Не понимаю, — Антон принялся стучать. — Не понимаю… я же… — он оглянулся. — Ким, он меня не пускает!..

— Постой, постой. Не суетись. Ты же вошел туда с час назад!.. И все было нормально…

— Не понимаю… не знаю… Не помню я ничего, Ким!

Ким положил ему руку на плечо, сжал пальцы.

— Колдун, — сказал он тихо. — Это Колдун, знаешь ли…