Глава 20

Ночь царапалась в окно и заглядывала в комнату башни насмешливым лунным глазом. Ночь наполняла спальню жуткими чудовищами, тянувшими к Норе свои острые когти. И все же она не уходила к себе, она час за часом расхаживала по комнате, временами поглядывая на Кассандру, безмятежно спавшую в своей постели. Нора знала, что именно этого ждал от нее Эйдан, именно поэтому он сделал ее своей женой. Он хотел, чтобы она позаботилась о Кэсси, если с ним что-нибудь случится.

Но как же она могла утешить девочку, если и ее, взрослую женщину, мучили страхи? Ее сводила с ума мысль о том, что Эйдан, возможно, никогда не вернется.

Расхаживая по комнате, Нора то и дело подносила к губам галстук Эйдана, который нашла на винтовой лестнице, ведущей в комнату Кассандры. Галстук мужа… Она вспомнила, как развязывала на нем узел, когда они с Эйданом раздевались перед развалинами замка Кейслин-Алейн. Но неужели этот галстук останется для нее единственным напоминанием о той чудесной ночи?

Нет-нет, он жив. Она должна в это верить.

Если бы с ним что-то случилось, если бы он пал от удара шпаги или от пистолетной пули, она бы непременно это почувствовала.

Нора снова поднесла к губам галстук и, всхлипывая, прошептала:

— Только не умирай, Эйдан, только не умирай…

— Нора? — послышался вдруг сонный голосок Кассандры. Нора поспешно утерла слезы и повернулась к кровати.

— Ты проснулась, Кассандра? Как спала, дорогая? Знаешь, кухарка еще накануне приготовила твои любимые…

— Ничего мне не надо, — перебила девочка. — Хочу видеть папу. Приведи его, пожалуйста.

— Видишь ли, моя милая, твоего папы сейчас нет в замке. Пока ты спала, он… — Нора присела на край кровати и взяла девочку за руку. — Ты только не беспокойся, Кэсси, он скоро вернется. Непременно вернется, я уверена. — К глазам Норы подступили слезы, и прелестные черты девочки утратили четкость.

Кассандра нахмурилась и, выбираясь из-под одеяла, пробормотала:

— Нора, в чем дело? Что случилось?

Нора судорожно сглотнула и, собравшись с духом, проговорила:

— Дорогая, твоему отцу стало кое-что известно о происшествии в саду. И он решил найти виновников.

К удивлению Норы, Кассандра вздохнула с облегчением.

— Ах, вот как… Тогда ничего страшного. Потому что папа — самый отважный рыцарь на свете! Он проучит этих негодяев!

— Но он уехал один, — пролепетала Нора и тут же пожалела о своих словах. Девочка верила в могущество своего отца, и, конечно же, не следовало ее разубеждать.

Однако Кэсси нисколько не смутилась.

— Папа сражался в Испании с Наполеоном. Он за свою отвагу был возведен в рыцарское достоинство. Папа справится с любыми врагами.

Нора молча отвернулась и вновь прижала к губам галстук Эйдана; она чувствовала, что вот-вот разрыдается, и пыталась сдержать слезы.

Внезапно на плечо ей легла рука Кассандры, и Нора, повернувшись к девочке, увидела, что та смотрит на нее серьезными не по годам глазами.

— Это папин? — спросила Кэсси, дотронувшись до галстука.

Тут Нора наконец не выдержала; душившие ее слезы прорвались наружу и потекли по щекам.

— О, Нора… — пробормотала девочка. — Значит, ты любишь его?

Нора молча кивнула; она не могла вымолвить ни слова.

— И ты боишься, что папа не вернется? — допытывалась Кассандра. — Ты думаешь, что он…

— Кэсси, не говори так… Я не могу… Я этого не вынесу…

— Папа не умрет, — заявила девочка. — Ты должна верить в него.

— Но где мне взять уверенность, если он уехал один? Ведь с ним может случиться все, что угодно… — Нора всхлипнула, и Кассандра обняла ее за плечи. — Я хочу верить, пытаюсь, но это ужасно трудно.

Кассандра улыбнулась и проговорила:

— Когда я была совсем маленькой, я почти утратила веру. Я хотела верить в волшебство, но другие дети надо мной смеялись, потому что для меня существовали феи, эльфы и единороги. И однажды папа увидел, как я плачу. Я сказала ему, что прощаюсь со своим волшебным миром навеки. Сказала, что феи не существуют и только маленькие дети в них верят.

Кассандра подвела Нору к окну и, усадив на скамеечку, продолжила рассказ:

— И вот как-то поздним вечером папа поднял меня с постели и предложил отправиться в путешествие. Он отвез меня в Кейслин-Алейн. Мы вошли в волшебный круг, и он сказал, что мы сейчас выясним раз и навсегда, существуют ли феи на самом деле.

У Норы перехватило горло; перед ней возник образ Эй-дана, решившего воплотить в жизнь мечты своей маленькой дочери.

— И что было дальше? — пробормотала она, стараясь сдержать слезы.

— Он встал на камень и сказал: «Подойди ко мне». Я подбежала к нему и увидела, что его ладони прижаты одна к другой. Он велел мне протянуть к нему руки и что-то в них вложил. И я тут же ощутила нежные прикосновения — словно от чьих-то волшебных крылышек. Это были феи. Так мне сказал папа.

Нора снова всхлипнула. В сердце Эйдана было так много нерастраченной любви, но он не осмеливался в это поверить.

— Но как он сотворил это чудо? — спросила она. — Как ему удалось?..

— Папа днем побывал на руинах и поймал несколько бабочек, которых спрятал в хрустальную шкатулку… — Кассандра рассмеялась; было очевидно, что эти воспоминания для нее дороже всех богатств на свете. — А утром я отправилась к мальчишкам, к тем, что надо мной смеялись. И я сказала им, что они ошибались, сказала, что держала фей в руках. Они снова начали смеяться и заявили, что у меня нет доказательств.

Кассандра помолчала, потом вновь заговорила:

— А папа как раз возвращался из конюшни и услышал наш разговор. Он согласился с мальчишками, сказал, что их сомнения понятны и что я должна предъявить доказательства. Потом он взял меня за руку и подставил мою ладошку под лучи солнца. И на ней, на моей ладони, засверкали золотые искорки — это была пыльца от крылышек фей!

— Но как же?.. — пробормотала Нора.

— Папа соскреб немного позолоты с ножки стула и втер в мою ладонь, пока я спала. Но об этом я узнала через много лет, когда миссис Бриндл раскрыла мне его секрет. — Девочка улыбнулась и добавила: — Но папа и сейчас утверждает, что это были феи.

Феи и единороги, крылатый Пегас и каскады сверкающих звезд… Мечты, которым Эйдан не смел предаваться, но которые сохранил для дочери. У Норы перехватило дыхание; закрыв глаза, она представила маленьких детей с яркими зелеными глазами и с крошечными феями в ладошках. И это были их с Эйданом дети.

Открыв глаза, Нора взглянула на стоявшую рядом Кассандру и мысленно обратилась к мужу: «Эйдан, любимый, пожалуйста, возвращайся. Возвращайся побыстрее».

Вглядываясь в таинственную темноту ирландской ночи, Нора молила волшебниц и фей, чтобы те уберегли ее мужа, чтобы помогли ему вернуться домой.

Гилпатрик по-прежнему молчал, и Эйдан, глядя на него в упор, вновь заговорил:

— Убей меня, но поклянись, что не тронешь мою дочь и… — не воюю с детьми, — заявил Гилпатрик. — И я не собираюсь тебя убивать. Во всяком случае, сейчас не собираюсь.

Разбойники зашумели, выражая свое неудовольствие, но их предводитель отбросил косу в сторону и проговорил:

— Жизнь за жизнь. Поэтому я и пощадил его.

— Но кого пощадил Кейн?! — прокричал один из разбойников.

— Моего сына.

«Его сына?» — удивился Эйдан. И тут ему вспомнилась та ночь, когда он случайно наткнулся на беглецов — Гилпатрик нес на плечах истекающего кровью юношу, и он, Эйдан, направил преследовавших их англичан по неверному следу.

— Но твой сын умер, Донал! — раздался чей-то голос. Гилпатрик кивнул:

— Да, умер. Но благодаря Кейну он умер на руках матери, в окружении сестер, а не в английском застенке. Он умер в покое, и его никто не пытал в надежде выведать ваши имена.

Эйдан наконец-то поднялся на ноги и, взглянув на Гилпатрика, пробормотал:

— Сожалею… Жаль, что не удалось спасти мальчишку.

— Но благодаря тебе мой сын спокойно отдал Богу душу, — продолжал Гилпатрик. — И он умер как настоящий воин. Он бился за землю, омытую кровью его предков. Я всю жизнь мечтал, что когда-нибудь смогу вернуть ему эту землю, мечтал о том, чтобы…

Гилпатрик умолк и отвернулся, словно вдруг осознал, что слишком уж разоткровенничался перед Кейном, своим заклятым врагом.

Эйдан немного помолчал, потом спросил:

— Значит, это не ты хотел похитить мою дочь? Да, конечно, не ты, теперь я точно знаю. Но кто же?

Снова повернувшись к Эйдану, Гилпатрик проговорил:

— Я по чистой случайности узнал об этом сговоре. Узнал, когда покупал порох у одного английского мерзавца. Этот человек знал, что мы с тобой ненавидим друг друга.

— Узнал о сговоре? — переспросил Эйдан. Гилпатрик кивнул.

— Этот англичанин полагал, что я порадуюсь твоему концу, Кейн. Я и сам так думал, пока не понял, что мерзавец ни перед чем не остановится, только бы увидеть тебя поверженным. У тебя могущественный враг, Кейн. Но именно его я не знаю.

Враг, готовый на все? Враг, который замыслил похитить Кассандру, чтобы погубить ее отца? Из всех страхов, одолевавших Эйдана, этот был самым гнетущим.

— Гилпатрик, расскажи мне все, что тебе известно.

— Похищение твоей дочери — это суть одного из трех пари, заключенных с целью тебя уничтожить.

— Три пари?

— Англичане большие любители заключать пари. Кто-то таким образом развлекается. Этот человек хочет загнать тебя в угол и получить удовольствие.

— Но в чем смысл?.. И кто они, эти люди?

— Кто они, не знаю. Что же касается пари… Одна ставка — похищение твоей дочери. А другая как-то связана с твоей женой.

— С Норой? — Эйдану почудилось, будто Гилпатрик всадил ему в живот лезвие косы. — Но ты ведь… Ты ведь наверняка еще что-то слышал…

Ирландец пожал плечами:

— В основном сплетни, шепот.

— Но если это официальное пари, то должна быть где-то запись, — пробормотал Эйдан.

Гилпатрик взглянул на него с усмешкой.

— Говоришь, запись? Неужели ты полагаешь, что этот негодяй явился в какой-нибудь лондонский клуб и занес пари в специальную книгу? — Гилпатрик покачал головой. — Только сумасшедший решился бы на такое.

— Сумасшедший? — процедил Эйдан сквозь зубы. — А может, тот, кто абсолютно уверен в своей неуязвимости?

— Возможно, — согласился Гилпатрик. — К тому же эти негодяи не жалели золота, лишь бы добиться своего.

— Золота?

— Да, золота. Чтобы тебя уничтожить, они готовы очень щедро заплатить.

— Но кто же они? Кто желает моей погибели? — Эйдан вдруг рассмеялся. — О Господи, гораздо легче перечислить тех, кто не желает мне зла.

— Ради твоей дочери я бы назвал тебе имя негодяя, — продолжал Гилпатрик. — Но я действительно не знаю, кто он. Хотя в одном уверен: этот человек не только злопамятен, но и хитер, и он тщательно обдумывает каждый свой шаг. Так что берегись, Кейн. Не спускай с дочери глаз, потому что они непременно попытаются…

— Нет, — перебил Эйдан. — Я не хочу ждать. У меня другая идея. Надо как можно быстрее разыскать того негодяя, который рассказал тебе о сговоре. Где его найти?

Гилпатрик криво усмехнулся.

— На кладбище Сент-Комсил. Когда я в последний раз прибыл на нашу очередную встречу, я обнаружил его в луже крови с перерезанным горлом. Порох и свинец, которыми он торговал, находились на месте. Доска одного из ящиков была оторвана, и на ней багровели кровавые следы. Перед смертью он каким-то образом умудрился просунуть в щель между досками письмо. Письмо было адресовано тебе. В нем он требовал плату за то, что предупредил тебя о готовившемся покушении на твою дочь.

Эйдан невольно поежился. Неужели торговец умер только потому, что знал о покушении? Но кто же этот безжалостный враг? И что предпринять, чтобы обезопасить дочь и жену?

— Выходит, ты забрал письмо? — спросил Эйдан; он в изумлении уставился на Гилпатрика.

— Я просто передал информацию, — ответил ирландец. — Но не стал требовать золота.

Теперь Эйдан смотрел на Гилпатрика уже совсем другими глазами. Этот человек, узнав о том, что Кэсси грозит опасность, забыл о ненависти к своему врагу и предупредил его о готовившемся покушении. Для Гилпатрика честь была важнее мести.

А как же Гилпатрик узнал о приезде Норы? Как узнал о нем заранее? Ведь даже он, Эйдан, ни о чем не догадывался.

— Но ты не все мне рассказал, Гилпатрик. Ты узнал, что Кассандре грозит опасность, потому что случайно наткнулся на записку. Но первое послание предназначалось Норе, не так ли? Эту записку доставили в замок, когда я еще ни о чем не знал, верно?

Гилпатрик кивнул:

— Да, Кейн, верно. Видишь ли, у нас, у Гилпатриков, всегда имелся в Раткенноне свой человек. Когда твоя дочь занялась поисками невесты для тебя, все ее письма перехватывались и прочитывались, а затем отправлялись по месту назначения. Вот я и подумал: если бы эта Нора Линтон была моей дочерью или сестрой, я бы непременно предупредил ее, сообщил бы, с кем она собирается связать свою судьбу.

— С человеком, убившим свою жену, так?

Гилпатрик поморщился.

— Если и была когда-нибудь на свете женщина, достойная смерти, так это твоя прежняя жена. Хотя сейчас я сомневаюсь, что ты смог бы поднять на нее руку.

Эйдан пожал плечами и пробормотал:

— Так что же мне делать? Как разыскать негодяя, посмевшего заключить это проклятое пари? С чего начинать?

— Для начала спрячь девочку понадежнее, — посоветовал Гилпатрик. — Если бы она была моей дочерью, я бы запер ее надежнее королевской сокровищницы. И сам проявлял осторожность. Эти люди постараются тебя убить при первой же возможности. В округе многие тебя ненавидят. Так что твоему врагу достаточно заплатить им за убийство всего несколько пенсов.

— Один из слуг сказал, что негодяи говорили по-гэльски, — заметил Эйдан.

— Это сужает круг поисков. Но уверяю тебя, Кейн, никто из моих людей не покушался на твою дочь. Это был кто-то другой. И еще… Если я вдруг что-то узнаю о твоем враге, немедленно сообщу тебе об этом.

— Но я не понимаю… Почему ты это делаешь?

— Потому что ты не хотел со мной драться, Кейн, когда твой отец пригрозил застрелить твоего пони. Мне пришлось первому нанести удар.

Тут Гилпатрик подал знак, и к ним, прихрамывая, подошел один из разбойников. Он вел под уздцы Отважного.

— Так что не сомневайся, Кейн. Если мне станет что-либо известно, я непременно дам тебе знать, — повторил Гилпатрик.

Ирландец кивнул на прощание и направился к тропинке.

— Донал…

Почти тридцать лет прошло с тех пор, как Эйдан в последний раз произносил это имя. Целая вечность. Но казалось, что это было только вчера. Гилпатрик обернулся, и взгляды их встретились.

— Донал, пусть твой сын получит ту часть Раткеннона, которую у него уже никто не отнимет, — проговорил Эйдан дрогнувшим голосом.

— Ты о чем?

— Усыпальница Гилпатриков цела. Я прикажу, чтобы тебе позволяли навещать его могилу в любое время дня и ночи.

Ирландец в изумлении пробормотал:

— Ты серьезно? Но почему?

— Потому что это место принадлежит ему по праву, — ответил Эйдан. — Пусть мальчик покоится рядом со своими предками.