3
Заметить дурное в жизни — не требует особого таланта. Главное не то, что человек видит зло, а что это рождает в его душе.
Автор показывает, как постепенно вырабатывается в его лирическом герое настроение своеволия и бунтарства. Мы видим, как бес злобы завладевает душою ещё неокрепшего в жизни человека. Все тяготы жизни, которые он так обострённо подмечал вокруг себя и со злобою воспринимал, формировали в нём характер весьма своеобразный. Недовольство миром и людьми рождало в нём "желание колотить по грязным башкам поленом". Позднее заглавный персонаж очерка "В.И.Ленин" (1924–1930) будет говорить: "А сегодня… надобно бить по головкам, бить безжалостно…" Кажется, автор не мог ему в том не сочувствовать.
Злоба и желание колотить по головам — проявление не-терпения. Они — и следствие его, и причина его: ибо пребывают с ним в порочном круге причинно-следственных связей.
"Начиная понимать, что думы о жизни не менее тяжелы, чем сама жизнь, я порою ощущал в душе вспышки ненависти к упрямо терпеливым людям, с которыми работал. Меня особенно возмущала их способность терпеть…"
Отвержение терпения, презрение к терпению — один из важнейших итогов, к которому подвело будущего писателя его раннее соприкосновение со злом, против которого он чувствовал себя беззащитным, не догадываясь, что такою защитою может стать именно терпение.
"Я был плохо приспособлен к терпению, и если иногда проявлял эту добродетель скота, дерева, камня — я проявлял её ради самоиспытания, ради того, чтобы знать запас своих сил, степень устойчивости на земле…Ибо ничто не уродует человека так страшно, как уродует его терпение, покорность силе внешних условий".
Святые Отцы терпение, кротость постигали как великую духовную ценность. Терпение мы, следуя им, должны мыслить в его неотделимости от смирения, вне которого не может быть достигнуто и спасение. Об этом помнит каждый православный. Значит: нетерпение неотделимо от гордыни и ведёт к гибели.
Преподобный Ефрем Сирин учил: "Прогоняющий от себя дух гневливости и раздражения далёк от войны и мятежа, всегда спокоен духом, весел лицем, здрав умом, — и есть обитель Святого Духа.
Кроткий, если и обижен, радуется; если и оскорблен, благодарит; гневных укрощает любовью; принимая удары, не мятется; когда с ним ссорятся, спокоен; — когда подчиняют, веселится, не уязвляется гордынею (чужою), в унижениях радуется, заслугами не кичится, со всеми мирен, начальству покорен, на всякое дело готов, чужд лукавства, не знает зависти…
Кто нашёл путь долготерпения и незлобия, тот нашёл путь жизни".
Преподобный Иоанн Лествичник писал: "…ничто так не делает душу бесплодною, как нетерпеливость".
"Кротость, — по словам Лествичника, — есть недвижимое устроение души, когда она в бесчестиях и похвалах пребывает одинаковою".
"Кротость есть признак великой силы, — как говорит вселенский учитель святитель Иоанн Златоуст. — Чтобы быть кротким, для этого нужно иметь благородную, мужественную и весьма высокую душу".
Святитель Тихон Задонский характеризовал терпение как покорность воле Божией, как уподобление Христу, как плод любви, как победу над дьяволом, как путь к спасению. Он учил укреплять терпение молитвой и исповедью, переносить наказание Божие с благодарностью, в терпении брать пример с Христа. Святитель утверждал: "Терпение рождается от веры…Истинное терпение христианское от веры происходит, и без веры быть не может. Понеже плоть наша всегда хощет воле своей последовать, в приятностях и увеселениях мира сего быть: почему всякой противности ужасается и, когда приключится, смущается и негодует. Но вера, в сердце живущая, сие ея смущение укрощает и усмиряет, представляя, что все по Божию промыслу бывает; что Бог посылает наказание не от гнева, но от любви: "егоже бо любит Господь, наказует" (Евр. 12, 6); что скоро сему бедствию конец будет; что временной скорби последует радость вечная; что нетерпением и негодованием благость Божия оскорбляется, — и тако смущаемое и волнующееся сердце укрощает и утешает".
Источник, к которому восходит святоотеческая мудрость, есть истина Спасителя:
"Терпением вашим спасайте души ваши' ' (Лк. 21,19).
И ещё:
"…претерпевший же до конца спасется" (Мф. 10,22).
В терпении — следование примеру и исполнение заповеди Самого Христа:
"Возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим…" (Мф. 11,29).
Итак, перед нами два суждения. Горький: терпение уродует душу человека. Православие: терпение есть путь жизни, путь к спасению. Где истина?
Здравый смысл неотвязно настаивает на вопросе:
— Неужели нужно терпеть всё зло, которое наполняет мир? Мудрость, данная от Бога, учит:
— Нужно терпеть то, что посылается каждому Творцом. А то, что ниспослано Промыслом, не может быть злом в деле спасения.
Святитель Тихон именно так разъяснял смысл терпения: "Терпение есть добродетель, во всяком страдании возлагающаяся на волю Божию и святый Его Промысл".
Но здравый смысл и религиозная мудрость никогда не сойдутся: рассудок и вера всегда вступают в конфликт. Причина проста: здравый смысл действует по критериям конечного времени, вера постигает всё в соотнесённости с вечностью. Это мы могли заметить в суждениях святителя Тихона.
Если ничего, кроме малого отрезка времени, нет у человека, то он абсолютно прав, отвергая, терпение. Прав по своей логике. Но логика эта порочна. Следуя ей, неизбежно придешь к той мудрости, какую в осознании собственной правоты изрекает столь презираемый Горьким Уж: "Летай иль ползай, конец известен: все в землю лягут, всё прахом будет…" Если Бога нет, то это конечная мудрость человеческая, и жизнь не имеет смысла. Если нет вечности и бессмертия человека в ней — всё бессмысленно. Может быть, утешительнее будет не терпеть, да ведь и в нетерпении проку мало. Всё прахом будет…
При воззрении из вечности (а вера, повторимся, есть именно такое воззрение) всё временное зло предстаёт слишком ничтожным, а сознавание действия промыслительной воли помогает и зло воспринимать как помощь на пути спасения. Это путь праведного многострадального Иова.
Нетерпение истекает из вполне определённого понимания себя в мире: я хороший, поэтому я не достоин зла. Заметим, что именно по этой схеме ропщет и герой трилогии Горького.
Прежде должно понять, что не так уж я и хорош. Это первый шаг, это постижение проблемы на низшем уровне, это точка зрения друзей многострадального Иова. Это относительная истина, она справедлива с человеческой точки зрения, но она неправедна перед лицом Божиим. На высшем уровне веры человек должен, не рассуждая, как Иов в итоге, о своих достоинствах, принять волю Промысла. …Претерпевший же до конца спасется.
Так мы вновь вернулись к одной и той же причине всех проблем, которые ставит сознание. Это безверие, безбожие. Вера снимает все проблемы. Здравый же смысл вновь являет себя безумием перед Богом.
Для Горького религия обрела в итоге вполне определённый смысл. В воспоминаниях о Толстом он писал: "Во избежание кривотолков должен сказать, что религиозное творчество я рассматриваю как художественное; жизнь Будды, Христа, Магомета — как фантастические романы".
Те истины, которыми жил православный русский человек, Горьким решительно отвергались. Это вообще было его credo, а вернее non credo. Так он сформулировал смысл своего бытия в ранней поэме "Песнь старого дуба", от которой осталась одна лишь ключевая эта фраза: "Я в жизнь пришёл, чтобы не соглашаться". Эта тяжеловесно-чугунная фраза — с пудовой гирей чтоБЫ (а ритмическая схема, ямб, требует ударения именно на втором слоге) — невольно отразила нескладность и самой мысли, из которой выпячивает гордыня.
Такая жизненная позиция вытекала в сознании Горького из убеждённости, определённой безверием, что "всякая мудрость относительна и вечной правды — нет". Да откуда и браться релятивизму, как не из безверия именно. А поскольку вечной правды нет, с остальными можно и поспорить, не согласиться, отвергнуть, противопоставить свою собственную, круто замешанную на гордыне.
Смысл горьковских несогласий хорошо растолковал писателю (уже писателю) в 1902 году, когда Горький жил под полицейским надзором в Арзамасе, некий "кривой человек в поддёвке": "Вот вас за несогласность под надзор полиции выслали сюда, значит — вы решаетесь восставать против Священного Писания, потому что я так понимаю: всякое несогласие — обязательно против Священного Писания".
Горький в какие-то периоды жизни был близок к жестокой нетовщине, крайней форме сектантского нигилизма.