– В интервью «Фигаро» в 1999 году русский философ Александр Зиновьев на вопрос: «Нет ли в не любимой вами сверхидеологии идей толерантности и уважения к ближнему?» – ответил: «Они применяют классическое правило пропаганды: прикрывать действительность сладкими речами. Однако достаточно включить телевизор, пойти в кино, открыть бестселлер или послушать популярную музыку, чтобы убедиться в обратном: беспрецедентном распространении культа жестокости, секса и денег. Благородные речи призваны скрывать эти три столпа (есть и другие) тоталитарной демократии». Вы не согласны с Александром Александровичем?

– В отличие от представителей первой эмиграции, которые уехали из России с любовью к ней, представители третьей – и Синявский, и Максимов, и Зиновьев – уехали с другим настроением. Они оказались в роли борцов с советским тоталитарным режимом. Их на Западе встречали как героев: переводили, печатали. Им помогали разные структуры – французские, американские, западногерманские. И у них здесь была вполне сладкая жизнь.

Синявский сразу купил под Парижем дом за миллион франков. Вывез редкие иконы. А кто ему разрешил? Оказалось, сотрудничал с чекистами. Здесь было громкое дело. Зиновьев тоже неплохо устроился. Ему была предоставлена должность профессора кафедры логики Мюнхенского университета. Он с семьей жил в Мюнхене, занимаясь научным и литературным трудом. Потом разочаровался в либеральных ценностях, но гостеприимством попользовался: у него тогда на Западе вышло около 20 книг на разных языках.

Что касается «тоталитарной демократии». Русский народ не был готов к либеральным ценностям. Вчерашние советские люди стали впитывать всё – и хорошее, и плохое. Русский человек, считаю, к сожалению, не выдержал этого испытания.

– Чтение в конце 1980-х запрещенных ранее эмигрантских шедевров («Окаянные дни», «Солнце мертвых»), бурное их обсуждение, а также другие радости перестройки, к сожалению, слишком быстро затмили прагматизм, цинизм, погоня за личным успехом любой ценой, которые стали проявляться сильнее с приходом рыночной экономики, либеральных ценностей…

– Тем не менее, в России книги писателей первой волны эмиграции продолжают выходить, так же как и книги о них. Есть немало людей, которые их читают и сегодня. Я собираю всё, что касается белой эмиграции, и хорошо знаком с сегодняшней ситуацией.

– Что вы думаете о третьей волне русской эмиграции? С литераторами первой волны у нее есть что-то общее?

– Кроме языка, считаю, ничего! Между Буниным, Зайцевым, Ремизовым, Газдановым и Довлатовым, Алешковским, Синявским – пропасть. Газданов и тем более Бунин были очень близки к русской литературе XIX века, к Чехову. Представители третьей волны – дети своей эпохи, советские люди. Единственный из той эмиграции, кого я считаю «родственником» первой волны, – Виктор Некрасов. Я с ним общался. Он жил под Парижем. Иногда вместе выпивали. Хотя писателей третьей волны эмиграции уважаю куда больше армии беспринципных советских борзописцев и лжепоэтов, пользовавшихся на родине разными привилегиями.

Считаю, что пора создать во Франции музей культурного наследия русской эмиграции. Главным образом, конечно, именно первой волны. У меня очень большой архив, коллекция полотен. В Ницце в течение года бывает до 300 тыс. россиян. Даже если только 10 % посетит такой музей, получится приличная цифра. Ницца – единственное место за пределами РФ, где есть русский православный собор (его столетие отмечалось в декабре 2012 года). В Ницце десятки русских вилл конца XIX века. Здесь есть русское кладбище Кокад, основанное Александром II. Такой музей служил бы славе России, русской культуре. Если музея не будет, моя коллекция, мой архив будут отправлены в американские университеты.

– Почему вы не хотите оставить ваше собрание во французских университетах?

– В здешних университетских библиотеках нет эмигрантских книг и архивов. Очень многое оказалось в Америке. В частности, в Колумбийском и Йельском университетах. Когда наследники предлагали Сорбонне весь архив историка и главного редактора эмигрантской газеты «Последние новости» Павла Милюкова, прокоммунистически настроенный руководитель парижского Института славяноведения, вице-президент Международного комитета славистов профессор Андре Мазон сказал: «Надо всё отправить в Москву». По поводу архива Бунина в свое время французские чиновники объявили: «Нас это не интересует!» И после всего этого вы хотите, чтобы я свою коллекцию картин, библиотеку и архивы оставил этой стране?

Беседу вел Владислав Корнейчук

Январь 2013