– В последнее время в мире происходит стремительный рост имущественного расслоения между богатыми и бедными, а средний класс, который считается основой демократии, уменьшается. Может ли это привести к всемирному восстанию бедных против богатых?

– Понятия «богатство» и «бедность» на самом деле ничего не объясняют. Бедность бывает самая разная. В некоторых обществах население живет столетиями в нищете, и ничего не происходит. Важна социальная структура. Угрозу для системы представляют прежде всего так называемые новые бедные, те, кто хороню образован и ориентирован на социальный статус, предполагающий как минимум уважение к собственному достоинству. Пролетариат, описанный Марксом, выступает против капитала не потому, что беден, а потому, что осознает системное противоречие интересов. Обнищание среднего класса и кризис потребительского общества действительно запускают новые революционные процессы. Ведь потребление было своего рода прививкой от революции. Люди готовы будут смириться и с более низким уровнем потребления, но что они получат взамен? Другие общественные отношения? Это требование куда радикальнее, чем требование более высокой зарплаты.

– В книге «Восстание среднего класса» вы описываете историю капитализма как чередование фаз свободной международной торговли, когда доминирует финансовый капитал, и протекционистской политики ведущих государств, когда доминирует промышленный капитал. Когда мы будем наблюдать переход от свободной торговли к протекционизму, и что будет с ВТО? Смогут ли развивающиеся страны переориентировать свою промышленность на внутренний рынок? Восстановится ли в этом случае средний класс в западных странах?

– Будущее ВТО покрыто мраком. Правда, нет оснований думать, будто эта организация неминуемо исчезнет. Напомню, что и Всемирный банк, и Международный валютный фонд были первоначально организованы как структуры, призванные ограничить стихийность международных финансовых рынков и ввести там максимум регулирования. А с конца 1970-х они стали решать прямо противоположные задачи. Тем не менее, сейчас я не верю в способность ВТО эффективно перестроиться под новые задачи. Скорее, она будет парализована. И в этой ситуации возникает вопрос: если уж мы вступили в ВТО, то нужно ли нам стремиться быть там отличниками, как некоторые страны Африки, или, наоборот, нам следует выступать в роли саботажников и нарушителей правил, как, например, Китай?

Что касается среднего класса Западной Европы и США, то в условиях нового протекционизма он имеет шанс возродиться, но уже в новом качестве. Изменится социальная структура. Тогда место нынешнего среднего класса может занять новое сообщество людей – с иными функциями, культурой, идеологией. Главная проблема на сегодня, однако, не в среднем классе, а в возрождении рабочего класса как общественной силы – на новом технологическом уровне и в новых культурных формах. И в связи с этим возникает, например, вопрос об ассимиляции иммигрантов, как это происходило, например, в Америке до середины XX века или в советских индустриальных городах того же времени. Для этого надо жестко порвать с политикой мультикультурализма и сделать то, чего хотят сами иммигранты, – превратить их из эксплуатируемых и культурно «особых» меньшинств в часть большинства, когда, кроме некоторых этнических особенностей, ничто не отличает приезжих от коренных жителей.

– В книге «От империй к империализму» вы обращаете внимание на тот факт, что Вторая мировая война выросла из Великой депрессии, так как государства стали выходить из кризиса за счет развития военно-промышленного комплекса. Сейчас мировая экономика вновь в кризисе. Может ли повториться военный сценарий?

– Война выросла не только из экономики, но скорее из целого комплекса межгосударственных противоречий и внутриполитических конфликтов в самих странах Европы. Из-за великой депрессии это конфликты и противоречия обострились, приняв те формы, которые закономерно привели к мировой войне. Но если нет подобных факторов, то автоматически делать вывод о том, что сегодняшняя депрессия приведет к войне, некорректно. Однако вспоминается формула, приписываемая Сталину, – «эпоха войн и революций». То, что серьезные вооруженные конфликты сейчас более возможны, чем 20 лет назад, мне кажется очевидным. И преждевременно было бы утверждать, будто военные столкновения теперь стали невозможны, по крайней мере в Европе. Не будем забывать про возможность гражданских войн и переворотов. И тем не менее проводить аналогию с 1930-ми преждевременно.