Балабона судьба им послала сама:

         По осанке, по грации — лев!

Вы бы в нем заподозрили бездну ума,

         В первый раз на него поглядев.

Он с собою взял в плаванье Карту морей,

         На которой земли — ни следа;

И команда, с восторгом склонившись над ней

         Дружным хором воскликнула: «Да!»

Для чего, в самом деле, полюса, параллели,

         Зоны, тропики и зодиаки?

И команда в ответ: «В жизни этого нет,

         Это — чисто условные знаки.

На обыденных картах — слова, острова,

         Все сплелось, перепуталось — жуть!

А на нашей, как в море, одна синева,

         Вот так карта — приятно взглянуть!»

Да, приятно… Но вскоре после выхода в море

         Стало ясно, что их капитан

Из моряцких наук знал единственный трюк —

         Балабонить на весь океан.

И когда иногда, вдохновеньем бурля,

         Он кричал: «Заворачивай носом!

Носом влево, а корпусом — право руля!» —

         Что прикажете делать матросам?

Доводилось им плыть и кормою вперед,

         Что, по мненью бывалых людей,

Характерно в условиях жарких широт

         Для снаркирующих кораблей.

И притом Балабон — говорим не в упрек —

         Полагал, и уверен был даже,

Что раз надо, к примеру, ему на восток,

         То и ветру, конечно, туда же.

Наконец с корабля закричали: «Земля!» —

         И открылся им брег неизвестный.

Но, взглянув на пейзаж, приуныл экипаж:

         Всюду скалы, провалы и бездны.

И, заметя броженье умов, Балабон

         Произнес утешительным тоном

Каламбурчик, хранимый до черных времен, —

         Экипаж отвечал только стоном.

Он им рому налил своей щедрой рукой,

         Рассадил, и призвал их к вниманью,

И торжественно (дергая левой щекой)

         Обратился с докладом к собранью:

«Цель близка, о сограждане! Очень близка!»

         (Все поежились, как от морозу.

Впрочем, он заслужил два-три жидких хлопка,

         Разливая повторную дозу.)

«Много месяцев плыли мы, много недель,

         Нам бывало и мокро, и жарко,

Но нигде не видали — ни разу досель! —

         Ни малейшего проблеска Снарка.

Плыли много недель, много дней и ночей,

         Нам встречались и рифы, и мели;

Но желанного Снарка, отрады очей,

         Созерцать не пришлось нам доселе.

Так внемлите, друзья! Вам поведаю я

         Пять бесспорных и точных примет,

По которым поймете — если только найдете, —

         Кто попался вам — Снарк или нет.

Разберем по порядку. На вкус он не сладкий,

         Жестковат, но приятно хрустит,

Словно новый сюртук, если в талии туг,

         И слегка привиденьем разит.

Он встает очень поздно. Так поздно встает

         (Важно помнить об этой примете),

Что свой утренний чай на закате он пьет,

         А обедает он на рассвете.

В-третьих, с юмором плохо. Ну, как вам сказать?

         Если шутку он где-то услышит,

Как жучок, цепенеет, боится понять

         И четыре минуты не дышит.

Он, в-четвертых, любитель купальных кабин

         И с собою их возит повсюду,

Видя в них украшение гор и долин.

         (Я бы мог возразить, но не буду.)

В-пятых, гордость! А далее сделаем так:

         Разобьем их на несколько кучек

И рассмотрим отдельно — Лохматых Кусак

         И отдельно — Усатых Колючек.

Снарки, в общем, безвредны. Но есть среди них

         (Тут оратор немного смутился.)

Есть и БУДЖУМЫ…» Булочник тихо поник

         И без чувств на траву повалился.