Старик, упавший с каланчи
Ты эту песенку потом
С друзьями разучи.
Я был знаком со Стариком,
Упавшим с каланчи.
Спросил я: «Как и почему
Ты влез на каланчу?»
Похлопал он по моему
По правому плечу
И отвечал печально мне:
«Я занят ловлей мух,
Я продаю их по цене
Полденежки — за двух.
Я продаю их морякам
С пиратских бригантин,
Но иногда съедаю сам:
Ведь я живу один».
Но я в тот день решал вопрос,
Как отрастить усы,
Имея только купорос,
Линейку и весы.
И вот, не слушая его,
Я в бешенстве кричу:
«Зачем и как и отчего
Ты влез на каланчу?» —
«С ковров я остригаю ворс, —
Ответил старикан,—
И делаю из ворса — морс
(Полденежки — стакан!);
Его прозвали ЛИМОНАД, —
Печально молвил он,—
За то, что много лет назад
Я клал в него лимон».
Но я раздумывал о том,
Нельзя ли павиана
Заставить в бубен бить хвостом
И петь под фортепьяно.
И я сказал: «Ответь, старик,
А то поколочу,
С какою целью ты проник
На эту каланчу!»
Он отвечал: «В чужом краю.
Где скалы да пески.
Ищу я рыбью чешую
И косточки трески.
Хочу из этой чешуи
Я сшить себе жилет.
Такой жилет мне не сносить
За девяносто лет!
И вот что я тебе скажу, —
Проговорил старик,—
Недавно лысому ежу
Я подарил парик,
А год назад я откопал
Подсвечник без свечи:
ВОТ ПОТОМУ-ТО Я УПАЛ
С ПРОКЛЯТОЙ КАЛАНЧИ!»
Но я раздумывал о том,
Как выкрасить кита,
Чтоб выдавать его потом
За дикого кота.
И я сказал в ответ ему:
«Старик, я не шучу,
Но не пойму я,
Почему
Ты влез на каланчу!!!»
Прошли года, но и теперь,
Измазавшись в клею,
Иль прищемив ногою дверь,
Иль победив в бою,
Я непрерывно слезы лью,
И этих слез ручьи
Напоминают мне о том,
Кто был почтенным стариком,
Со мной согласным целиком,
Всегда болтавшим языком,
Любившим тех, кто с ним знаком
(А также тех, кто незнаком),
Питавшимся одним песком,
Махавшим грозно кулаком,
Глотавшим все одним куском,
Смеявшимся над пустяком,
И лихо ездившим верхом,
И бившим окна молотком,
Ловившим кошек гамаком,
УПАВШИМ С КАЛАНЧИ.
Кончив петь, Рыцарь ухватил Коня за поводья и развернул его в ту сторону, откуда они только что пришли.
— Вам осталось совсем немножко, — сказал он. — Спуститесь к подножию холма, перейдете через ручеек, и вы — Королева. Но сперва проводите меня, — добавил он, как только Алиса с надеждой посмотрела в сторону ручья. — Я вас не задержу. Постойте здесь и помашите мне платком, пока я не скроюсь за поворотом. Это придаст мне бодрости и сил.
— Хорошо, — сказала Алиса. — Большое спасибо, что проводили меня и спели песню. Она мне очень понравилась.
— Надеюсь, что так, — неуверенно ответил Рыцарь. — Но плакали вы меньше, чем я рассчитывал. Надеюсь, что, спев эту песню, я не упал в ваших глазах.
Они пожали друг другу руки, и Рыцарь неторопливо поскакал по направлению к Лесу. «Думаю, он скоро упадет в моих глазах, — подумала Алиса, глядя на удаляющегося Рыцаря. — Ну вот! Прямо головой о землю! Так, обратно вскарабкался без труда… Это потому, что вокруг седла столько всего понавешано…» Так она размышляла, глядя, как Конь неторопливо двинулся дальше, как Рыцарь вновь упал, сперва налево, а потом направо. После четвертого или пятого падения они добрались до поворота, а Алиса помахала им платком и подождала, пока они не скрылись из виду.
«Хорошо, если это прибавило ему бодрости, — подумала она, сбегая вниз с холма. — Остался последний ручеек, и я — Королева! Как это солидно звучит!» Еще несколько шагов, и, крикнув: «Наконец-то Восьмая Клетка!» — она перепрыгнула через ручеек и бросилась на траву, чтобы немножко отдышаться. Трава была мягкая-мягкая, и то тут, то там качались желтые головки одуванчиков. «Наконец-то я здесь! Ой, что это у меня на голове?» — воскликнула она в ужасе и дотронулась до чего-то тяжелого, похожего на обруч.
«Откуда же эта штука взялась — ума не приложу», — подумала Алиса, сняла этот непонятный обруч с головы и положила его на колени, чтобы рассмотреть.
Это была золотая корона.
