Я нервничала до истерики, и все в школе округа Джефферсон это знали. По крайней мере, мне так казалось. А еще мне казалось, что, пока я спешила по коридорам в сторону кабинета директора, из каждого класса за моей спиной выглядывали любопытные головы. Но мне вовсе не послышались испуганные охи учителей, завидевших мои шрамы. И шепоток за спиной тоже не был плодом моего воображения. Директор мои подозрения подтвердила. – Простите за то, что все так реагируют, – сказала она, подталкивая меня в кабинет и запирая дверь. Я заметила, как побледнело ее лицо и как старательно она отводит глаза. – Все наши преподаватели посещали семинар в Эшвилле, нам рассказывали об этике общения с инвалидами. Ой, простите. Простите, пожалуйста, я просто не знала, чего ожидать от вашей внешности. Все настолько пло… О господи, простите еще раз. – Не переживайтесь, все в порядке, – радостно солгала я, пока внутри все дрожало. – Если бы был семинар по чувствительности моих нервов, его бы назвали «Сгоревшие знаменитости», с подзаголовком: «Почему невежливо глазеть на хрустящий труп Боба Креэйна». Она покосилась на меня, приглашая присесть на стул перед директорским столом. – Простите? Боб Крэйн? Кто это? – В шестидесятые он снимался в «Героях Хогана». После завершения сериала жизнь у него не заладилась. И он сгорел в комнате мотеля на западе. Там был еще какой-то загадочный секс-скандал… – Я вдруг заметила большого картонного зайца, который улыбался мне с плаката за директорским столом. «Думай о хорошем» – советовал плакат. – Не важно, – я устало опустилась на стул. – Простите, что отвлеклась от темы. Давайте поговорим об Иви. Директор шумно вздохнула и опустилась на свое место. – Мисс Дин, что касается вашей приемной дочери… – Пожалуйста, зовите меня Кэти. Я говорила вам, что присоединилась к РТА? – Сейчас мы называем ее PTSA, Ассоциация родителей, учителей и учащихся. – О! Хорошо. Кажется, я слышала об этом… просто забыла. Директор терпеливо улыбнулась мне, все так же избегая прямого взгляда. Прокашлялась. – Так вот, по поводу Иви. С начала осени она уже третий раз наносит физические повреждения одноклассникам. О первых двух случаях я, естественно, звонила ее тете, которая не принимала никаких мер и отказалась со мной встречаться. Сейчас, к сожалению, это ваша проблема. – Послушайте, у девочки сейчас сложный период. – Я понимаю, поверьте. У Иви отличный потенциал. – Да! Она хорошо училась, несмотря на то что тетка перевозила их с Корой с места на место множество раз. Мне кажется, ей просто скучно. Ей нужна более сложная программа. Когда Иви перейдет в среднюю школу, я поговорю об учебной нагрузке с ее учителями. – Как только избавлюсь от фобии чужих взглядов и разговоров с незнакомцами. – Да, хорошо, но… сейчас нам нужно разобраться с текущей проблемой. Она постоянно ждет удара, постоянно ищет драки, ругается и проявляет насилие. – Иногда то же можно сказать и обо мне. – Простите? – Да ладно вам. Она же ходячая мишень для других детей. У вас есть еще хоть один ученик смешанной расы? Я имею в виду черно-белых, как Иви. – Что бы вы там себе ни думали, люди здесь, в горах, – не какой-нибудь тайный Ку-Клукс-Клан! У нас есть ученики с индейскими корнями, есть с примесью индийской крови, азиатской, испанской. Проблема Иви не в расе, а в личности. – То есть мы с вами обе считаем, что чувствительность Иви вполне объяснима? – Бить других детей по лицу – это не чувствительность, мисс Дин. Это антисоциальное поведение. – Вы же не станете сообщать об этом случае миссис Ганзе из ювенальной службы? – Простите, но я обязана. Я вынуждена. Я оглянулась по сторонам. Наткнулась взглядом на плакат с просьбой о пожертвовании. – А что если я перечислю школе значительную сумму денег? – Не пытайтесь меня подкупить, Кэти. – Не буду, даю вам слово. Я все равно сделаю пожертвование, хорошо? – Спасибо вам. Все шло наперекосяк. Я никогда раньше не предлагала людям взятки. Когда ты богата, красива и знаменита, тебе и так многое позволено. Я почувствовала, как опускаются плечи. – Что именно говорили ей одноклассники? – Я позову ее, и пусть она сама вам расскажет. Через несколько секунд в кабинет проскользнула Иви. С одного ее плеча свисал огромный черный рюкзак в готическом стиле. Руки она прятала в карманах камуфляжных штанов, подобранных на два размера больше. Плечи жалко горбились под линялой розовой гавайкой, наброшенной на синий свитер. На бледно-коричневых руках я насчитала не меньше десятка фенечек, а непослушная копна рыжеватых кудряшек сопротивлялась любым попыткам ее усмирить и торчала во все стороны, как дикая изгородь. Я часто хотела посоветовать Иви сменить имидж, косметику, но эта уличная-девчонка-гот-пацанка явно давала понять, что не потерпит моих девчачьих фокусов. Увидев меня, Иви замерла и широко распахнула глаза. – Ты как попала сюда одна? – Приехала. В ее глазах заблестел страх. – С Томасом что-то случилось? – Нет. Он дома, наблюдает за строительными работами. – Так ты… приехала сюда сама? Это надо было очень на меня рассердиться. – Я просто беспокоилась о тебе. Скажи мне, что случилось. Она нахмурилась. – Я не буду извиняться. – Да я и не прошу. Просто скажи мне правду о том, что произошло. – Да какой-то засранец начал меня обзывать. Я влепила ему по брекетам. – Как он тебя назвал? Она переступила с ноги на ногу. – Какая разница? Пусть меня накажут. Мне плевать… – Ты уже превысила свою норму ругательств передо мной и директором. Иви поморщилась, пожевала нижнюю губу и пожала плечами. – Пусть меня накажут. Мне больше нечего сказать. Директор вздохнула. – Жертва нападения назвала Иви «толстой уродливой афродурой». Его за это тоже накажут. Иви посмотрела на меня несчастными глазами. – «Афродура» для них все равно что «ниггер». Директор поморщилась. – Я совершенно уверена, что это не так. – Я знаю, когда меня пытаются так назвать. Я слишком часто слышала это слово. – Но не в этот раз. Ты позволила своему воображению нарисовать то, чего не было. Мой материнский инстинкт вздыбил шерсть. – Тот мальчишка, которого ударила Иви. Он получил наказание за свои слова? – Да. – Те же два дня отстранения от уроков, что и Иви? – Не-е-ет. – Почему нет? – Потому что ударившего всегда наказывают строже избитого. Таково правило. – В общем и целом оно звучит честно. Но не тогда, когда избитый спровоцировал ударившего своей расовой ненавистью. – Расовой ненавистью? Нет. Послушайте, если она извинится за то, что его ударила, и пообещает больше не бить учеников, я смягчу ее наказание до одного дня, как у него. – Я хотела бы взаимного извинения. Она извинится за то, что ударила его, а он – за свои унизительные слова. – Простите, но наш разговор окончен. Мое лучшее предложение вы уже слышали. Я встала. – Хорошо. Иви нарушила правила и получила свое наказание. Пусть даже несправедливое. Пойдем, Иви, мы возвращаемся домой. А если этот мелкий расист опять начнет обзываться, я разрешаю тебе врезать ему по зубам. За новые брекеты я заплачу. – Вау, – сказала Иви, уставившись на меня. Директор вскочила с места. – Надеюсь, вы не будете злиться на школу. Спонсорский взнос нам крайне необходим. У нас нет компьютерного класса. И множество учеников, которые не выживут в мире современных технологий, не получив должного навыка. – Я оплачу вам весь класс. Она ахнула. – Несмотря на то что вы расстроены моим решением касательно Иви? – Я не собираюсь наказывать школу за то, что не разделяю вашу точку зрения. Я слишком хорошо воспитана. – Спасибо! – Я оплачу ваш класс при двух условиях: на двери появится табличка в честь моей бабушки, Мэри Ив Нэтти, а на стене вы повесите цитату о толерантности и честности. Что-то из Мартина Лютера Кинга, младшего. А цитату выберет Иви. – Договорились! Мы пожали друг другу руки. – Иви вернется в класс через два дня. Всего доброго. Я взяла Иви за руку. Она явно потеряла дар речи. Шагая по коридору, я снова заметила, как открываются двери, выглядывают учителя. Заметила даже несколько рук, сжимающих телефоны с камерами. Иви на них оскалилась. – Эй, а ну занимайтесь своим делом! Иначе я скормлю ваши телефоны своему козлу! Хватит глазеть на Кэти! – Тише. – Я натянула шарф на лицо, дернула Иви за руку, и мы побежали. Не идеальный день мамы с дочерью в школе, зато мы доказали, что нам вполне удастся парный бег в мешке. В «хаммере», который я гнала домой на черепашьей скорости в тридцать миль в час, я смотрела, как дрожат на руле мои руки, и чувствовала, что Иви сверлит меня взглядом с пассажирского сиденья. – Ты меня защитила. Почему? – Я всегда буду защищать твое право на должное уважение. – Я не хотела неприятностей. И не хочу, чтобы узнала миссис Ганза. Что, если она… – Не волнуйся о миссис Ганзе. Но давай ты в будущем попытаешься не портить работу местных стоматологов. Она сползла по спинке сидения. – Это не так уж просто. Тебя-то никто никогда не обзывал. – Да неужели? – Я рассказала о протестующих у отеля «Четыре Сезона». – А еще репортер из кинохроники называл меня «скучной девицей с большими зубами». Еще один говорил, что я «конфетка, в которой больше очарования, чем таланта», а еще я «потрясающе безобидная». Как застиранный коврик у двери. Иви тихо сказала: – Зато ты не толстая и не уродливая, как я. – Ты не толстая и не уродливая. – А еще я ненавижу эти кудряшки. И я чудачка. – И ничего плохого я в этом не вижу. К тому же такие волосы – это просто чудо. – А я хочу выглядеть как Холли Берри. Или как ты. Ты выглядишь как белая Холли Берри. Ну, то есть такая же красивая. – Тебе не нужно быть похожей на меня, Холли Берри или любую другую красотку. Будь собой. – Ты же сама в такое не веришь. – Да неужели? Еще как верю. Девочкам нельзя позволять другим людям диктовать, как им нужно выглядеть. Им нужно быть уникальными. Уверенными. – Если не имеет значения, как ты выглядишь, почему ты до сих пор не показываешь лицо незнакомым людям? Я вцепилась в руль. – Потому что я знаменита и тут же налетят фотографы, которые захотят нажиться… – Ты просто не хочешь, чтобы тебя называли «уродиной». Ты постоянно боишься услышать это слово. И что бы Томас ни говорил, тебе не легче. Он тебя любит, но ты не хочешь и не видишь себя так, как он тебя видит. И как бы мы с Корой ни пытались тебе показать, что нам все равно, как ты выглядишь, ты нас не слушаешь. – Она почти кричала, глаза блестели от слез. – А если ты испугаешься и решишь, что больше не будешь выходить к людям? Миссис Ганза тогда поверит, что ты правда сумасшедшая, и заберет нас у тебя! Я вырулила на обочину, повернулась к Иви и схватила ее за руки. – Иви, милая, обещаю, что не позволю моим проблемам… – Я уродка, и мне никогда не стать такой хорошей, чтобы меня полюбили! Я знаю! Я знаю! Вот как ты! Я никогда не почувствую, что меня можно любить, и ты тоже, а однажды ты перепугаешься, а у нас с Корой больше не будет дома! Она отвернулась, всхлипывая.Кэти