* * *

В первых числах ноября мы прибыли в Киев. Вид, открывшийся при выходе с вокзала, навевал тоску. Уже сбросившие свои листья деревья открывали стоящие за ними невысокие дома. Как красиво должно быть здесь летом. Однако красота красотой, но где наш проводник? Спуск, ладно, как говорится, под горочку. Но переться затем вверх, увольте. И спрашивать окружающих, где тут жандармы. Ага, сами мы не местные… Язык до Киева доведет. Угу, это точно. Меня довел, но скажите, пожалуйста, куда мне идти? Нет, куда мне вести группу? А то на нас уже таращатся. Еще бы, почти полувзвод жандармов, причем не простых. На кепи не кокарда, а страхолюдная адамова голова со скрещенными костями. И на шинели на правом рукаве V латинская, как ленточка Георгия. Обшлага рукавов черно-белой тесьмой обшиты. И увешаны оружием и непонятно чем еще, как верблюды. А я говорил, предупреждал, что это демаскирует. Вот только ответ на свое «карканье» услышал, стыдно до сих пор. «Ты, Сергей, должен не прятаться, а, наоборот, предупреждать одним видом своим. Все, пришли мы и не уйдем, пока всех смутьянов не переловим». Так что морда кирпичом, ноль эмоций, фунт презрения. Похоже, получается, ловлю на себе взгляды обывателей, испуганные взгляды. Даже чистая публика старается бочком, бочком и уйти подальше от нас.

– Вашбродь, кажется, по наши души.

– Вижу.

Выпрыгнувший из подъехавшего экипажа жандармский офицер направился к нам.

– Штабс-ротмистр Белый, – козырнул подошедший офицер.

– Подпоручик Дроздов.

– Давайте так, сейчас я покажу, где вы разместитесь, а потом мы с вами переговорим более подробно.

И идти пришлось недалеко, спустились под горку, и в начале подъема повернули направо. А там и дом, одноэтажный рубленый, похожий на усадьбу небогатого помещика.

– Все, пришли. – Белый кивнул в сторону дома. – Заходите.

– Немов.

– Я, вашбродь.

– Давай обустраивайся. – И тихо добавил: – Не расслабляйтесь, все как всегда. Мы на войне. Понял?

– Ясно, вашбродь. – Прошедший Польшу ветеран понял все.

– Господин ротмистр…

– Без чинов, и давайте по имени-отчеству.

– Сергей Петрович, – представился я.

– Павел Данилович. Пойдемте прогуляемся, – продолжил он. – Положение здесь, в Киеве, очень сложное. Много офицеров срочно отправлено на Кавказ и в Польшу, людей не хватает. Увы, но у нас осназ создать не спешили, а после начала войны сочли излишним.

– Поплачемся, глядишь, и помогут? – резко ответил я. – Знакомая картина. Кем начальство прикрылось?

– По первому пункту абсолютно правильно, – на удивление спокойно ответил он. – А по второму, вы не поверите, никем.

– Плохо. Им все грехи, значит, отпустили.

– Совершенно верно. Сергей Петрович, я знаю, что вы совершили головокружительную карьеру, не скрою, у нас найдется много недоброжелателей, готовых вас предать. И им безразлично, что пострадает дело.

– К чему это? – невозмутимо спросил я.

– К тому, что мы с вами в одной лодке. В ваш крайний рейд вы перехватили опиум. Теперь вы мне верите?

– Честно?

То, что сейчас сказал Белый, было паролем. Про это знали я и полковник Сазонов. Не могу ничего плохого сказать о Серафимове и Зотове, но что не знаешь, то и не скажешь. Они могли попасть в руки противника и заговорить. И Ротшильды моментально узнали бы, что торговля опиумом взята под контроль.

– Желательно.

– Я верю полковнику, надеюсь, вы не обижаетесь?

– Знаете, нет. У меня сложилось мнение, что вы здесь никому не верите. Может, вы и правы. Завтра за вами прибудет экипаж и отвезет в управление. До свидания.

Помывшись и поужинав, я прошел в свою комнату. Шкаф, кровать, стол и четыре табурета. Да, не хоромы, ну, не нам жаловаться. Сев за стол, попытался разобраться с прошедшим диалогом. Не все так просто здесь, ротмистр мне так ничего и не сказал. Все расплывчато, зыбко. Догадайся сам. Но о недоброжелателях открытым текстом. А вот кто они? Нехорошо. Если мы работаем вместе, он просто обязан предупредить меня о врагах, называя вещи своими именами. Так нет, молчим, своих не сдаем. Интересно, а любезный Василий Васильевич, часом, не играет нами втемную? И мной, и Белым, да и хрен знает кем еще. М-да. Самое плохое положение: сейчас я такого могу нагородить от недостатка информации!.. Утро вечера мудренее.

Как и обещал Белый, к восьми прибыл экипаж. Подумал и взял с собой пару стрелков. На усмешки и презрительные улыбки мне было плевать. А вот сохранность своего организма очень волновала. Сколько гордых и смелых завалили террористы за сорок лет, никто и не знает, а пополнять этот список мне не хотелось. Добрались до управления, слава богу, без происшествий. Ребята остались внизу, а я в компании ждавшего меня Белого отправился на совещание. Кроме нас, там присутствовали еще два офицера.

– Господа офицеры.

Мы встали, приветствуя вошедшего подполковника Федорчука, начальника управления.

– Садитесь. Господа, с сегодняшнего дня с нами будет служить подпоручик Дроздов. – Он указал на меня. – Он командует группой осназа.

Далее все совещание уложилось в десять минут. Похоже, оно было только для моего представления.

– Задержитесь, господин подпоручик, – оставил меня Федорчук. Дождавшись, пока все выйдут, он продолжил: – Не знаю, зачем вас прислал полковник Сазонов, но мне вы не нужны. Вы привыкли стрелять и резать. Здесь это недопустимо. Вам ясно?

– Так точно.

– И еще, вы так и собираетесь ходить с охраной? – При этом он скривился, не скрывая презрения. – Это бросает тень на корпус.

– Да. И собираюсь ее увеличить.

Нет, и это мой начальник. Хотя стоп. Приказ по корпусу прошел на отдельный отряд. А значит, мы не приданные, а поддерживающие. А это важный нюанс.

– Не сомневаюсь. Незачем производить в офицеры из нижних чинов, вы не достойны этого звания. Мое мнение будет отражено в рапорте. Можете идти.

Из комнаты я вышел не попрощавшись. И на посошок, так сказать, нагло ухмыльнулся в лицо подполу. Краем глаза поймал приятный багровый оттенок. Сто процентов он с Сазоновым что-то не поделил. Поэтому и реакция такая, но мне что скажете делать? Или не делать? Ситуация знакомая, он меня может по службе вышкурить. Вот только одно но: если я напортачу или полезу в его епархию. И тут возникает второе но: если, говоря моим языком, он облажается или не даст мне точных сведений, то уже я могу его круто подставить. И виноват буду не я, а он. В свете этого я задумался: а чем нам заниматься? В Дунайской армии любой получивший нас комполка сразу отправил бы нашу группу почистить свой тыл. Здесь же просто не умеют работать с осназом и, похоже, не желают этого делать. Остается просто ждать. Экипаж на удивление оказался свободен, и мы, загрузившись в него, поехали обратно к себе.

– Вашбродь, разрешите? – В проеме появилась голова Немова.

– Проходи, докладывай.

– Посты я расставил на чердаке, пятеро, наблюдение ведут скрытно. Обнаружено два наблюдателя.

– Так. Подробнее. – Похоже, зашевелились заинтересованные лица.

– Первый наблюдатель пацан лет одиннадцати, по одежде, похоже, босяк. Уже часа два торчит. Второй в сараюшке расположился. Скорее всего, с ночи сидит. Его засекли только потому, что в бинокль в этом момент смотрели.

– Случайно, – констатировал я.

– Да. Опытный больно тип. Ночью ребята тихо посмотрят, кто таков.

– Согласен. Брать никого пока не надо. Просто пусть установят, кто эти хваткие ребята. Журнал наблюдения ведете?

– А как же.

– Вот и ладно. На мое имя рапорт: кто, сколько, когда. Понятно?

– Так точно. Разрешите выполнять?

– Действуй.

Десять минут царило трогательнее единение. Мы с Немовым писали рапорта, практически идентичные по содержанию, но на разных начальников. Этот момент я давно просек. При проверке чем больше документов, тем лучше. Белый к нам так больше и не заявился. Так прошло пять дней. С утра я приезжал в управление, регистрировал рапорта и докладные, главное, я умудрился заполучить нечто напоминающее в моем мире журнал ремонта. Им я законно гордился. Небольшая прошнурованная тетрадь, в которой ежедневно ставилась одна запись: «В привлечении группы осназа не было необходимости». Все это было снабжено печатями и выглядело достойно. Понятно, что за это в глазах офицеров оперов я выглядел неприглядно. Плевать. Зато неожиданно оказался принят «канцелярскими крысами».

– Приятно, когда в таком возрасте понимают важность бумажек, – похвалил меня пожилой штабс-ротмистр. – Далеко не у всех такая отчетность. Приятно работать, все посчитано, опись имущества просто образцово составлена.

– Стараемся. Отчетность должна быть на первом месте, – браво отрапортовал я заведующему канцелярией. А сам стал как взведенная мина: неспроста этот разговор, чуть зазеваешься, и все, слопают моментом. За Дунаем мы брали наглостью и стволом у виска, здесь такой фокус не пройдет. Так что предельная осторожность.

– Отрадно слышать. Простите великодушно, но именно от вас я такого не ожидал. – Старый хрыч просто лучился радушием. Ну прямо отец родной.

– Что делать, приходится самому во все вникать. Чуть ошибешься, и вместо нужной вещи редкостное барахло привезут. – Я улыбался в тридцать два зуба, изображая недалекого офицерика. Посмотрим, что скажет «папаша».

– Да. Зато можете оценить, как важно правильно составить бумагу…

Ого, да он конкретно удочки закидывает. Не все спокойно в королевстве Датском, придется встречаться, послушаем, что нам предложат.

– Поручик, быстрее за мной. – Влетевший в канцелярию ротмистр был сильно взволнован. – Убит Федор Савельевич.

– П…ц. Началось, – вырвалось у меня.

Этим Федором Савельичем был подполковник Федорчук. Начальника управления грохнули. Сейчас каша будет. У входа нас уже ждала пролетка. Загрузившись в нее, мы поехали к месту убийства. Подробностей происшествия мой провожатый не знал. Тело подполковника уже давно убрали, контур не обрисовывали. И если честно, я не понимал, зачем меня привезли, как следователь я полный ноль, единственное, что приходит на ум, – «все должны быть». Классическое поведение вышестоящего начальства при неожиданном кризисе. И, увидев наконец Белого, я незаметно подошел к нему и попросил рассказать, как это произошло.

Господи, как банально все было! К садившемуся в пролетку Федорчуку подошел скромно одетый молодой человек и с криком «Смерть тиранам!» разрядил в него револьвер. Стоящий в отдалении городовой достал свой «вессон» и бросился на помощь. И надо умудриться, сделав всего один выстрел, попасть.

– Вильгельм Телль. Нет, Сергей Петрович, я сам изрядно стреляю, но этот выстрел… С тридцати шагов. Он не собирался никуда попадать. – Белый яростно шептал мне, словно пытаясь предотвратить произошедшее. – Все, теперь я не знаю, с чего начать. Раненый умер спустя пару минут. Кто он?

– Может, выставить труп для опознания, Павел Данилович? – сказал я, наугад вспомнив обычную практику спецслужб.

– Сергей Петрович, что вы говорите! – испугался он. – Да нас все эти либералы заклюют. Кстати, что у вас там с наблюдателями? Вы ведь о них докладывали.

– Ничего. Мужик больше не появлялся, а мальчишки… Предъявить им нечего, дать пинка, значит, раскрыться. Пусть теряются в догадках.

– Знаем мы о них или нет, – усмехнулся Белый. – Неплохой ход. А что вы собираетесь делать?

– Ничего. Усилю охрану казармы. Управление на усиление охраны моими людьми не согласится?

– Не знаю, право слово.

– И я не знаю. Буду ждать приказаний. До свидания, Павел Данилович.

– До свидания, Сергей Петрович.

Нагрянувшее через день начальство выдернуло всех пред свои очи. И, как обычно бывает, началось наказание невиновных и награждение непричастных: операм, как обычно, вставили фитиль, прошлись по канцелярии, наконец, обратили свой взор на меня.

– Ну-с, подпоручик, а вы что делали? – задал вопрос подполковник и, не давая ответить, продолжил: – Ничего. Вы неделю бездельничали. Или вы решили, что попали на воды? Что вы можете сказать в свое оправдание?

– А почему я должен оправдываться? Мне что-то поручали, и я этого не выполнил?

– Не заговаривайтесь…

– Где вы видели приказ для моей группы? Его не было. Я, вместо того чтобы чистить тылы действующей армии от башибузуков, прохлаждаюсь здесь. Вы что, думаете, легко найти лишнюю группу осназа?

– Подпоручик, не забывайтесь.

– Я? Забываюсь? За Дунаем офицеры управления спят по три-четыре часа. Ежедневно головы под пули подставляют, в одиночку лазают по лесам. А здесь, оказывается, курорт.

– Да как вы смеете…

– Смею, сегодня на имя полковника Сазонова уйдет рапорт, извещающий о неумении грамотно использовать группу. Думаю, через неделю я буду уже за Дунаем.

Кажется, вон того ротмистра сейчас кондратий прихватит. Тишина. Похоже, не ожидали они, что у меня такие связи. Стоп, похоже, председатель очухался и сейчас начнется.

– Хорошо, у вас есть предложения по расследованию? – спокойно произнес он.

– Есть, но вы их не одобрите. – Это мы проходили. Как говорится, «предложите свое решение». А затем высмеят: «Вы идиот, идите вон, не учите старших».

– И что же вы предлагаете? – Ротмистр, к сожалению, выжил. – Если не секрет.

– В Лукьяновке^[50] есть арестованные? – спросил я.