Опознаться и обознаться
Каждому русскому, владеющему русским языком как родным, приходилось сталкиваться с тонкостями, которые усложняют пользование языком. Тогда может показаться, что при затруднительном выборе проще всего скомбинировать два слова, почти близких по смыслу, и употреблять их как попало: авось пронесет!
И этим сразу же выдает человек свое неумение разобраться в русских словах.
В. И. Даль недоумевал, как можно смешивать слова обознаться, то есть ошибиться, и опознаться (сориентироваться, познать направление); обыденный, то есть однодневный, и обиходный (обычный). Читателю ясно, что мало кто из современников великого лексикографа способен был различать эти слова; оттого, видимо, и судьба их плачевна. Во всяком случае, встречаются и употребляются они редко.
В XIX веке возражали и против смешения в речи слов напоминают и похожи, но уже в словаре Ушакова оба они даны (в одном из значений) как полные синонимы.
Много смешений такого рода как-то вдруг возникло в конце XIX века. Сравним некоторые примеры, приведенные известным нам А. Б., с тем, как говорим мы сегодня. Прав ли был автор, осуждая смешение слов сто лет назад?
Слово масса часто стали употреблять вместо множество: масса народа, масса клопов, масса идей, масса занятий, масса долгов и проч. Не трудно, кажется, понять, что во всем этом порядочная масса вздора. Слово масса, массовый, как новое в то время заимствование из французского языка, вообще вызывало нарекание; массовые собрания вместо громадных и даже скученных (!) осуждал в 1890 году столь же известный нам Н. Г. А через полвека словарь Ушакова слово масса предлагает уже без помет, слово же множество, наоборот, — как книжное, но значения их еще различает: масса — большое количество, а множество — неопределенно большое количество. И уточнение — в отношении к множеству, а не к массе!
В современном словаре Ожегова опять изменение: множество — очень большое количество, а масса — большое количество; при этом масса объявляется разговорным словом, а множество — без помет.
Впечатление такое, будто за век слова эти несколько раз обернулись по кругу со всеми своими значениями, медленно притираясь друг к другу в стиле. Одновременно и их разговорный характер то исчезал, то проявлялся вновь. Связано это, несомненно, с развитием научных понятий. Физическая масса и математические множества слегка потеснили прежние смыслы знакомых слов, но, как сиамские близнецы, они не могут расстаться навсегда.
То же относится и к паре число и количество. Вот как толковали их в XIX веке: «Первое относится к счету отдельных предметов и выражается цифровыми знаками (числом)», «в количество же входят предметы массовые, в том числе и несметного количества». Полвека спустя словарь Ушакова понимает дело почти так же; но еще через полвека (согласно словарю Ожегова) у слова число развилось множество новых значений. Значения древнего слова количество постепенно, за шагом, от поколения к поколению перетекают в понятие о числе. Масса и число — вот самые абстрактные представления о количестве и множестве, которые мало-помалу оттесняют старинные — такие конкретные и образные — именования: сами эти слова — множество и количество. И в этом также видится ритм и смысл современной жизни с ее стремлением к холодным абстракциям цифры и массы.
Одновременно происходят уточнения и в книжных — славянских — словах. Словесный и устный тоже когда-то различались, сегодня слово словесный почти не употребляется; сочувствие и участие также различались, так что принял участие и выразил сочувствие обозначали разные переживания, но в словаре Ушакова смысл слова участие во многом уже «перетек» в понятие о сочувствии. Не участвовать важно, а просто чувствовать — этого достаточно. Незаметным движением, но следуя логике отношений, старые образы и слова стираются и исчезают — по велению времени. Но не уходят совсем. Ведь и словесный, и участие, и количество, и все остальные слова по-прежнему в нашем словаре. Как потребуются для дела — вот они, здесь.
А теперь спросим себя: следует ли прерывать этот путь естественного вхождения слова в русский язык? И кто имеет на это право?