Гиблый овраг

Солнце уже было в зените и нещадно припекало белобрысую голову Кости, когда он, усталый, но довольный, возвращался из леса. Вернее, это был не лес, а небольшой перелесок не так уж далеко от деревни. В настоящем лесу в это время, в июне, делать ещё практически нечего: ни грибов, ни ягод. Зато в редком березняке, насквозь пронизываемом солнышком, уже поспевала земляника. Не та, крупная, водянистая, кисловатая, которая прячется в траве и поспевает много позднее, а мелкая, чуть сморщенная, поджаренная палящими солнечными лучами, но необыкновенно сладкая.

Косте повезло! Ему впервые в этом году и, наверное, первому изо всех в деревне удалось найти два подберёзовика-колосовика. Они попались на глаза на опушке, где немного отбежав от подружек, росла одинокая берёзка.

Костя миновал коровий выгон, где отдыхало стадо, ожидающее дневной дойки. Где-то здесь находилась бабушкина Красавка, симпатичная ласковая бурёнка, ежедневно угощающая мальчика вкусным молоком. Скоро и околица деревни, а там — долгожданная прохлада пруда, о которой всю дорогу мечтал изнывающий от полуденного зноя Костя. Правда, на поверхности воды и у берега, на мелководье, вода прогрелась, как парное молоко. Но если нырнуть поглубже, то можно поймать обжигающе ледяную струю подводного ключа, питающего пруд.

Внезапно по траве, прямо перед ним, да и по нему самому пробежала вереница солнечных зайчиков, совсем как от шара, усыпанного зеркальцами и вращающегося под куполом цирка.

Мальчуган успел заметить, как над ним, перечеркнув небо косой линией, промелькнул большой серебристый диск и исчез где-то за деревней.

Летающая тарелка?!

Мальчуган припустил изо всех сил и остановился отдышаться только в деревне, около дома.

Дед Григорий сидел на крыльце, дымя неизменной козьей ножкой. Он выслушал внука и произнёс сердито:

— Наверно, опять из Гиблого оврага! Вот уж нечистое место, завсегда там блазнится…

— Чудится, — пояснил он, заметив озадаченное выражение на лице Кости. — Многие давно замечали, как над оврагом что-то появлялось, потом раз — и нету. Да и кружит в том месте! Пойдёшь за грибами, как будто и не плутаешь. Ан глянешь, вышел-то совсем в другой стороне.

— Нечистое место, — убеждённо повторил он. — Говорят, наши с татарами там бились. Бывает, весной речка подмоет берег, осыплется он и кости откроет или доспех ржавый. Кинжал видел? Бабушка приспособилась им лучину на растопку скепать. Там нашёл!

Григорий раскурил потухшую было цигарку.

Костя, заметив, что дед, обычно молчаливый, на этот раз расположен поговорить, задал вопрос, вертевшийся на языке:

— А тебе… блазнилось?

— А как же! Иду это я по-над обрывом, гляжу, вроде стоит кто-то и руками мне машет. Иди, мол, сюда! Я — к краю, думаю, случилось, может, что, помочь надо. Подбегаю — нет никого! А нога уж над кручей зависла. Так и тянет вниз ступить. Еле удержался!.. Вадим Петрович, наш учитель биологии, в город писал. Приезжали двое, — нехотя продолжил разговор дед Григорий, искоса взглянув на притихшего внука, — походили, посмотрели, порасспрашивали. Мираж, мол, говорят, галлюцинации… Ну ладно, иди гуляй! А то ещё приснится ночью, будешь кричать, всех перебаламутишь, — нарочно сурово закончил дед, поняв, что мальчишке на сегодня и так достаточно впечатлений.

Костя неохотно поднялся, пошёл было, но, что-то вспомнив, вернулся.

— Дед, а когда мы бумажного змея будем делать? Ты же обещал…

— Ну, раз обещал… Вот сено лошадям задам, приборку сделаю, к вечеру и займёмся!

Мальчик вышел со двора и направился к пруду, где в кустах ивняка у него было убежище, нечто вроде шалаша. Там он присел на пенёк, заменяющий скамейку, и задумался. Окружающий мир, ещё утром такой знакомый и понятный, вдруг предстал перед ним своей новой, таинственной стороной.

Он знал, где находится Гиблый овраг. Нужно было выйти за околицу, перейти поле, пройти мимо старой заброшенной овчарни и спуститься к речке Смородинке.

Один её берег, со стороны деревни, был отлогим, другой — сразу же от воды вздыбился кручей. На этом обрыве всегда дул ветер!

Смеркалось. С пруда потянуло сыростью. Косте почему-то стало зябко и неуютно. Он выбрался из своего укромного уголка. Дед уже, наверное, вернулся с работы, но, зная его характер, Костя не собирался напоминать про обещанное. Будешь приставать, ещё передумает!

«Мираж, галлюцинации…» — вспомнил мальчик. От другой своей бабушки он не раз слышал рассказы про странные случаи, которые несколько раз с ней происходили.

В молодости баба Валя жила в небольшом шахтёрском городке в Сибири. До тайги было километров десять-пятнадцать. Ходили туда по грибы, по ягоды пешком, по шпалам старой узкоколейки. Однажды, пойдя за ягодами, она заблудилась. Долго пробиралась сквозь чащобу, пока не вышла на какую-то полянку. Посреди полянки стоит бревенчатая избушка без окон. А на пороге сидит человек и кричит заунывным голосом: «Не ходи-и-и сюда! Не ходи-и-и сюда!»

Как выбралась из той чащи, бабушка даже и не помнит. Но оказалась совсем в другой стороне, километров за тридцать от города.

А в другой раз видела в лесу старуху с длинными распущенными седыми космами. Та, перегнувшись в поясе так, что волосы закрывали ей всё лицо, крутилась как юла. Вот страху-то было! Говорят, это галлюцинации!

А отец рассказывал, что они с матерью как-то вечером обратили внимание на появившуюся на небе яркую луну, да только совсем в другом месте, чем ей положено быть. Удивились! А луна всё увеличивается в размерах, как будто приближается. Скоро багровый шар занял довольно большую часть неба. Ну всё, думают! Сейчас столкнётся с Землёй — и конец всем. В это время шар стал понемножку бледнеть, бледнеть. Вскоре совсем растаял, только в центре долго оставались три расплывчатые, но яркие точки. Потом и они исчезли.

Вот это мираж!

Погружённый в свои мысли, мальчик не заметил, как добрёл до дома.

После ужина дед Григорий направился в чулан. Костя сразу оживился и проскользнул внутрь, вслед за ним. Чего только там не было!

Сундук со старыми книгами, инструмент, сбруя… Словом, уйма всякой любопытной всячины! Казалось, всего не перечислить и не упомнить, но дед всегда безошибочно находил то, что ему было нужно.

Вот и на этот раз он вышел с мешком, сшитым из нескольких слоёв плотной бумаги, мотком бечёвки, пучком мочала и ещё кое-какой мелочёвкой.

Распустив мешок, Григорий свернул огромный кулёк и прошил его на стыке сапожной дратвой. По краю кулька он вшил кольцо из сыромятной кожи и прикрепил к нему в трёх местах по куску шнура, связав затем их свободные концы вместе с основной бечёвкой. После этого с противоположной, острой стороны кулька дед пристроил длинный мочальный хвост.

Оказывается, змей деда Григория был совсем не таким, каким представлял его Костя. Он видел плоского и коробчатого змеев, сделанных из полосок шпона и оклеенных калькой или папиросной бумагой. Этот же змей напоминал кулёк, в который заворачивают конфеты или насыпают семечки, но большей величины. Их роднил только пышный мочальный хвост.

— Готово, — любовно осматривая свою работу, сказал дед Григорий. — Такой змей и человека может утащить!

Костя к этому времени заготовил пачку писем: так называется кусок бумаги, от края до середины которого делается прорезь, оканчивающаяся отверстием. Через него пропускается бечёвка, ведущая к змею. Подхваченное ветром, такое письмо скользит по ней до самого верха.

— Ну вот, завтра можешь и опробовать, а теперь пора на боковую, — подытожил дед. — С утра Орлика запрягать, поеду в город. То-то жеребчик обрадуется. Нечасто теперь удаётся порезвиться, пробежаться с двуколкой, работы в деревне ему хватает. Лошадей-то у нас на всю округу, почитай, раз, два и обчёлся…

— А зачем сейчас лошади! — удивился Костя. — Вон у вас сколько машин, тракторов. Они целую тысячу лошадей могут заменить!

— Вот-вот, — проворчал дед Григорий, — огород под картошку трактор пашет. Как балерина, на одной ноге крутится. В лес за дровами или копной сена трактор медведем в малиннике продирается, больше наломает, чем привезёт! В городе коня-то, поди, даже в зверинце не найдёшь. Нет, рано лошадок в запас списали…

Мальчик долго не мог заснуть. Ему вспоминался Гиблый овраг, где блазнится… необычный, кульком, бумажный змей… трактор, танцующий на одной гусенице на сцене театра… длинноногие, забавно взбрыкивающие жеребята в вольере городского зоопарка…