VII

Так неожиданно нашел я последнее звено в цепи) улик против Линдеманса. Наклонившись, я толкнул Верлупа дулом пистолета. Покачиваясь, бледный как смерть, он направился к выходу.

— Кинг Конг сообщил нацистам о выброске парашютистов у Арнема? — спросил я.

Верлуп остановился и молча кивнул.. Он не мог говорить — губы его пересохли. Но он облизал их — и слова полетели одно за другим.

— Да, он сообщил об этом полковнику Кизеветтеру пятнадцатого сентября, когда был в штабе абвера. Он сказал, что будут выброшены английские и американские парашютисты.

— И он указал, где именно?

— Да, он заявил, что английская воздушнодесантная дивизия должна быть выброшена утром в воскресенье в районе Эйндховена.

Я опустил пистолет и испытующе посмотрел на Верлупа. Этот жалкий трус, сам того не подозревая, ответил на мучивший меня вопрос. Он по-своему понял эту паузу в разговоре и, упав на колени, прошептал:

— Вы не станете стрелять в меня сейчас... а? Я сказал все, что знал.

— Лично я стрелять в тебя не собираюсь, но я ничего не могу сказать за армию. Твою судьбу решит военный трибунал. Теперь вставай и пойдем.

Большой опыт работы в контрразведке научил меня не давать отдушины личным чувствам — это непозволительная роскошь. Но на сей раз я не владел собой. Доведенный до белого каления, я в течение какого-то момента не мог вымолвить ни единого слова. Несмотря на мои неоднократные предупреждения, Кинг Конгу разрешили отправиться на выполнение секретного задания по ту сторону линии фронта, где он мог причинить огромный вред делу союзников. Если раньше я только догадывался об этом, то теперь благодаря низкому предательству Верлупа знал все. Надо было как можно скорее положить конец предательской деятельности Линдеманса.

Препроводив Верлупа в тюрьму, я бросился в штаб голландской разведки. Вид моих соотечественников, которые развалясь сидели в мягких креслах офицерской столовой с бокалами вина в руках и слушали легкую музыку, лившуюся из радиоприемников, привел меня в бешенство. В приступе ярости я не мог говорить.

Один из моих знакомых оглянулся и спросил меня:

— Что с тобой, Пинто? Ты так бледен.

Спокойный тон его голоса окончательно вывел меня из себя.

— Выключи это проклятое радио! — закричал я и ударил кулаком по столу. Когда радио замолчало, все с удивлением посмотрели на меня. В эту минуту я ненавидел этих людей с открытыми ртами и круглыми, как луна, лицами.

— Черт бы вас побрал! — кричал я. — Пора вам понять — когда я говорю, что человек находится на подозрении, я имею на то основания. А что делаете вы? Вы посылаете его к немцам с важнейшим донесением!

— Что ты имеешь в виду? — спросил кто-то.

— Линдеманс — Кинг Конг. Двое из вас немедленно отправятся на машине в Виттукский замок и арестуют его.

— Арестовать Линдеманса! Да ты с ума сошел!

— Он расправится с нами как с цыплятами. К тому же он всегда вооружен до зубов. Это же самое настоящее самоубийство!

Один из старших офицеров спросил меня:

— Пинто, какие основания вы имеете для ареста Линдеманса? Вы понимаете, какой может получиться скандал?

Я вкратце рассказал ему о случившемся. Что-то в моем поведении заставило всех поверить мне. Теперь надо было решить, как арестовать Линдеманса, не рискуя людьми. Но ответ, как это часто бывает, когда человек сильно взволнован, пришел молниеносно.

— Я знаю, как это сделать, — закричал я. — Два человека — вы... и вы — пойдете в Виттукский замок и проинтервьюируете Линдеманса. Скажите ему, что он будет награжден за доблестную службу. Это польстит его самолюбию. Уговорите его снять оружие. Пусть он наденет чистую рубаху и причешется. Затем отведите его в другую комнату. Тем временем я свяжусь по телетайпу со штабом верховного главнокомандующего и попрошу прислать в замок десяток солдат военной полиции. Когда Линдеманс войдет в комнату, они накинутся на него и арестуют. Поняли?

Офицеры, которых я выбрал, улыбнувшись поднялись с кресел.

— Прекрасная идея, — сказал один из них, пристегивая ремень с пистолетом. — Я думаю, десятерых будет достаточно. Попросите коменданта штаба выбрать самых крепких солдат.

План оказался как нельзя более удачным. Как я и подозревал, Кинг Конг оказался непомерно тщеславным. Услышав, что его будут «награждать», он, как теленок, позволил содрать с себя все оружие. Затем Кинг Конга, причесанного и побритого, препроводили в комнату, специально подготовленную для этого случая.

Важной походкой прошествовал Кинг Конг в сопровождении «почетного караула» в злополучную комнату, чтобы получить награду. Она была преподнесена ему в виде десяти дюжих солдат военной полиции, которые, едва он открыл дверь, набросились на него, повалили на пол и после нескольких минут борьбы связали. Во всей Голландии не нашлось подходящих наручников для огромных запястий Кинг Конга, поэтому его руки пришлось связать стальной веревкой. Когда его привезли на аэродром в Антверпене, я приказал связать и его ноги, боясь, что своими ножищами он пробьет дыру в полу самолета и бросится вниз навстречу своей смерти, что явилось бы последним эффектным жестом тщеславного Кинг Конга.

Когда самолет приземлился в Англии, Линдеманса тотчас же отправили в один из уединенных домов в окрестностях Лондона. Этот дом находился в ведении английской контрразведки. В течение двух недель Линдеманс подвергался перекрестному допросу. Затем его на самолете отправили в Голландию, но на этот раз специально для него в Скотланд Ярде сделали зубчатые наручники. Там его поместили в тюрьму в Бреда. Я сопровождал Кинг Конга до самой камеры, внимательно наблюдая за ним. Глаза его были опущены и куда только девались его чванливость и напыщенность. Следователи добились от него полного признания, которое заняло двадцать четыре машинописные страницы.

Этот документ был интереснее любого самого захватывающего романа. Я испытывал большое наслаждение, находя подтверждение своим многочисленным догадкам. Линдеманс начал предательскую деятельность в 1943 году, когда он как руководитель голландского Движения сопротивления находился на высоте своей славы. Израсходовав все деньги на дорогие подарки для своих многочисленных любовниц, Кинг Конг, отличавшийся необыкновенной расточительностью, изобрел остроумный способ добывания денег. Он убеждал богатых женщин, а некоторых принуждал силой, распроститься со своими бриллиантами в пользу фонда для финансирования подпольных побегов из Бельгии и Голландии в оккупированную Францию и оттуда — в Португалию. Многие из этих женщин, чьи близкие и друзья томились в нацистских концентрационных лагерях и чьи роскошные дома занимали теперь немецкие офицеры, горели желанием помочь романтическому герою Движения сопротивления.

Линдеманс продавал собранные таким путем бриллианты, но эти торговые операции не пополнили казны Движения сопротивления. Он растрачивал деньги в барах и ночных клубах. Бриллианты, которые Линдеманс не продавал, он дарил своим любовницам, выдавая их за трофеи, захваченные у нацистов.

Пока что Линдеманс опустился только до растрачивания награбленных денег, но что касалось верности родине, то он оставался честным человеком. И все же, сам того не сознавая, Линдеманс катился по наклонной плоскости. Рано или поздно он должен был ответить за растрату денег, полученных от продажи бриллиантов, если, конечно, к этому времени он не нашел бы другого способа пополнить казну Движения сопротивления. У одного или двух руководителей Движения сопротивления стало расти подозрение в отношении расточительства Кинг Конга. В оккупированной Европе было нелегко честным путем быстро достать крупную сумму денег, и Линдеманс, не желая расставаться с веселой жизнью, стал подумывать о новых путях добывания денег.

В феврале 1944 года произошел случай, которому суждено было приблизить наступление кризиса. Младший брат Линдеманса и французская танцовщица кабаре — Вероника — попали в руки гестаповцев во время их налета на дом, который являлся конспиративной квартирой на секретном маршруте побега.

Самое неприятное для человека — знать, что его близкие и друзья находятся в лапах таких извергов, как нацисты, и еще неприятнее, если он ничего не может сделать для их спасения. Но такие известия товарищи Кинг Конга по оружию получали каждый день. Эти честные хладнокровные люди набирались терпения и ждали возможности отомстить. Они были неспособны предпринять шаги, которые могли бы поставить перед лицом опасности их товарищей.

Но Линдеманс оказался слабее своих менее известных коллег. Переживая за Веронику, которую он безумно любил, и брата и чувствуя косые взгляды своих коллег, беспокоящихся о бриллиантах и доверенных ему деньгах, Линдеманс решил заключить с противником сделку. Он был знаком с двумя голландцами, проживавшими в Брюсселе, которые являлись платными агентами нацистов. Один из них — Антоний Дамен, а другой — Корнелис Верлуп, мой «знакомый» по Эйндховену. Линдеманс тайно встретился с ними в кафе гостиницы «Гран Бульвар» на площади Рожье в Брюсселе и там за чашкой кофе предложил нацистам свои услуги при двух условиях: первое — немедленное освобождение Вероники и брата и второе — крупное денежное вознаграждение. Верлуп немедленно отправился к полковнику Гискесу, возглавлявшему в то время немецкий абвер в Бельгии, и рассказал ему о предложении Линдеманса. Гискес, видимо, понял, что ему представился счастливый случай обменять двух мелких рыбешек на кита. Через два дня он тайно встретился с Кинг Конгом в одном доме в окрестностях Брюсселя, где они беседовали в течение продолжительного времени.

Сделка была заключена, и на следующий же день немцы выполнили первое условие Кинг Конга. Вероника и брат Линдеманса покинули темное и сырое подземелье. Их заставили подписать документ, в котором говорилось, что с ними хорошо обращались, и выпустили на свободу наслаждаться весенним солнцем, заливавшим улицы Роттердама. Их радость неожиданного освобождения не была омрачена сознанием того, что это был первый шаг в цепи событий, которые через несколько месяцев завершились гибелью от болезней и голода двадцати пяти тысяч граждан Роттердама во время ужасной голландской «черной зимы».

Встав на путь предательства, Кинг Конг наслаждался первыми удачами. На радостях он снова ударился в разгульную жизнь.

Абвер, как я и подозревал, то ли из чувства соперничества, то ли из желания не распространять такую важную новость, не оповестил другие органы разведки — гестапо и службу безопасности — о том, что Линдеманс является теперь их агентом. Однажды гестаповцы совершили налет на штаб роттердамского Движения сопротивления. Они ворвались в подвал с пистолетами в руках. Линдеманс был среди бойцов Движения сопротивления. Для него это был решающий момент. Он должен был либо предать своих товарищей, либо погибнуть от руки какого-нибудь гестаповца. В течение секунды Кинг Конг колебался, но затем сделал выбор труса. Он поднял руку и сделал условный жест, чтобы полицейские поняли, что он их человек. Но не успел командир отряда полицейских дать команду опустить винтовки, как один из гестаповцев, неправильно истолковавший жест Кинг Конга, выстрелил в него. Ему показалось, что этот великан хотел схватить свой револьвер. Пуля попала Линдемансу в грудь, пробив одно легкое.

Линдеманса немедленно отправили в гестаповский госпиталь, так как командир понял, что это был не обычный боец Движения сопротивления. Для большинства людей такая рана оказалась бы смертельной, но Кинг Конг с его могучим здоровьем выздоровел через три недели. Когда Линдеманс лежал в госпитале, его посетил полковник абвера. Он хотел, чтобы Линдеманс оставался агентом абвера, а для этого надо было разработать план правдоподобного побега. Но Линдеманс сам предложил такой остроумный и вместе с тем чудовищный план, который изумил даже жестокого полковника. Товарищи Линдеманса по оружию помогут ему совершить «побег», им, устроят засаду, и все они погибнут. Сам же он беспрепятственно «убежит» из госпиталя. К сожалению, план удался и сорок семь доблестных солдат отдали свою жизнь, чтобы спасти вероломного командира.

В первые же месяцы Линдеманс оплатил немцам денежные подачки, предав несколько групп агентов. Одна такая группа, состоявшая из нескольких англичан — женщин и мужчин, работала на территории оккупированной Бельгии. Все агенты были арестованы и заключены в Схевенингенскую тюрьму. Там они подвергались зверским пыткам, пока смерть не сжалилась над ними. В Схевенингенской тюрьме, находившейся неподалеку от Гааги, для пыток имелись инструменты новейших конструкций, по сравнению с которыми средневековые орудия пыток, стискивавшие большой палец, и дыба казались детскими игрушками. Там были, например, стальные шлемы, которые надевались на голову по самые глаза. Через них пропускали электрический ток таким образом, чтобы он парализовал нервные центры головы. Тюрьма эвакуировалась так поспешно, что немцы не успели даже захватить с собой эти красноречивые доказательства своей безумной изобретательности. Когда я впервые увидел эти инструменты, кровь застыла в моих жилах. А Линдеманс, не задумываясь, предавал за деньги целые группы агентов. Многих из этих людей я знал, некоторые были моими друзьями, и я поклялся, что не успокоюсь, пока Линдеманс не получит по заслугам.

Арнемская трагедия была наивысшей точкой предательства Кинг Конга. Задание предупредить отряды Движения сопротивления в районе Эйндховена о готовящейся высадке десанта, чтобы они могли оказать помощь парашютистам, Линдеманс воспринял как счастливую возможность совершить новое предательство. Он выполнил свое задание, но не без труда: действия Кинг Конга показались местному руководителю Движения сопротивления подозрительными, и он арестовал его. Но странная случайность — канадцы послали в район Эйндховена офицера разведки, который должен был выручить Кинг Конга и убедить бойцов Сопротивления в том, что его действительно послало к ним союзное командование со специальным заданием. Пятнадцатого сентября, за два дня до выброски воздушного десанта, Кинг Конг в Дрибергене встретился с полковником Кизеветтером из абвера и сообщил ему все секретные сведения, которые доверило ему командование союзников. Правда, Линдеманс не упомянул слова «Арнем». В дальнейшем известная часть голландской прессы пыталась сыграть на этом, заявляя, что Линдеманс не мог предать воздушнодесантные войска у Арнема, так как он якобы не знал точного района их выброски.

Но этот довод — пустая болтовня. Линдеманс мог не упомянуть слова «Арнем», но он сказал полковнику Кизеветтеру, что выброска десанта произойдет севернее Эйндховена. Об этом он рассказал мне на допросе. В настоящее время каждая крупная воздушнодесантная операция, как известно, проводится с целью захватить определенный район и удерживать его в течение определенного периода времени. Парашютные войска — цвет армии — слишком дороги, чтобы попусту разбрасывать их небольшими группами. Немецкому командованию было достаточно один раз взглянуть на карту, чтобы понять, где именно «севернее Эйндховена» будут выброшены воздушнодесантные войска. Нетрудно догадаться, что никаких ценных объектов в открытом поле быть не может! Самыми подходящими объектами для воздушнодесантных войск были мосты в Граве, Неймегене и Арнеме. Если бы парашютисты захватили эти мосты и удержали их до подхода главных сил, то союзники овладели бы важным плацдармом, с которого можно было бы нанести решающий удар в самое сердце Германии.

Поэтому предательству Линдеманса нет оправданий. Он раскрыл полковнику Кизеветтеру совершенно секретный план выброски воздушнодесантных войск «севернее Эйндховена» за два дня до ее начала и тем самым обрек Арнемекую операцию на полный провал.