на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить



XV

Во всех языках мира есть выражение, каждое слово которого ценится на вес золота: «любовь доброй женщины». Это надо понимать так, что фраза не теряет своей ценности, сколь бы ни позорно было прошлое или бесперспективно будущее того, кто ее произносит. Горечь и доброта гоняются друг за другом вокруг нее, словно вокруг древа истины, и доброта может смягчить горечь, а горечь может выхолостить доброту, но ни то, ни другое не может изменить своей сути, поскольку любовь доброй женщины — это не поддается определению. Эту фразу можно произносить с сарказмом или иронией, что лишь подчеркивает, с чем остается тот, кто лишен такой любви, какие развалины способна оставить после себя злая или глупая женщина. Эти три слова не нуждаются в подсветке чувством или сантиментами. Они — истина, которая сияет собственным светом и пребудет вовеки.

Юджина Роуз Чейни была доброй женщиной и любила Марко — факт, дающий ему огромное преимущество. Такая любовь генерирует энергию, способную двигать горами.

В тот день все свои служебные дела Юджина Роуз делала дома, поскольку знала, что Марко позвонит из квартиры Реймонда Шоу, как только проснется. Ее босс, Джастин, превысил кредит в банке, и Рози ужасно раздражало, что его будут «доставать» из-за этого. Джастин немного превышал кредит примерно раз в два месяца, но на этот случай у него всегда имелся депозит, который он держал в банке не только надежном, но и процветающем. В одиннадцать часов позвонили из строительной компании по поводу счетов, относительно которых у дирекции компании возникли сомнения. На все их вопросы у Рози были наготове единственные ответы, принятые в христианском мире. В результате она смогла урезать стоимость сооружения камина в главном зале замка на четыреста одиннадцать долларов шестьдесят три цента. После этого позвонили еще шестнадцать человек — от инвесторов по жилищному строительству и до пресс-агентов ресторанов здорового питания, и всем им требовались билеты на самые разные спектакли. Чтобы решить эту проблему, Рози пришлось изобрести новую отговорку — слухи, кстати, возникают именно таким образом — она постоянно повторяла, что, конечно же, они в курсе, что в Нью-Йорке билетов на всех никогда не хватает, так что положение спасают лишь загородные театры.

Так что и эту атаку она отбила.

Когда в семь десять вечера Марко так и не позвонил, Рози решила, что он, наверно, пытался, и не раз, но у нее все время было занято. Ну, тогда она сама позвонила Реймонду домой; номер Марко написал ей на клочке бумаги, и каждая цифра, каждая буква этого номера звучали для нее так, будто он сам шептал их ей на ухо. Раздались гудки, но не успел Реймонд ответить, как хлопнула дверь лифта, после чего наступила тишина, а потом в коридоре рядом с дверью Рози зазвучали шаги. Это, наверно. Марко, решила она. Бросила телефонную трубку на рычаг и метнулась к двери, поправляя растрепавшиеся волосы; ей хотелось открыть дверь до того, как он позвонит.

Майор выглядел ужасно.

— Давай поженимся, Рози, — сказал он, перешагнул через порог и обнял ее с таким видом, точно она была его единственной опорой.

Марко поцеловал Рози. Она закрыла дверь и, в свою очередь, поцеловала его. В результате колени у него стали, как кисель.

— Когда? — спросила она.

— Не откладывая. Как быстро это можно сделать в этом штате?

Рози снова поцеловала Марко и прижалась к нему животом.

— Я хочу выйти за тебя замуж, Бен, даже сильнее, чем хочу снова сходить в итальянский ресторанчик. Это чтобы ты понял, как сильно. Но мы не можем пожениться так быстро.

— Почему?

— Бен, тебе тридцать девять. Мы встретились три дня назад, и за это время нельзя разглядеть человека — ни с высоты птичьего полета, ни в микроскоп. Если мы поженимся, Бен, и, пожалуйста, заметь, я сказала — если мы поженимся, а не если я выйду замуж — наш брак должен сохраниться, потому что, если у нас ничего не получится, я сопьюсь, или ударюсь в религию, или стану республиканкой. Поэтому давай подождем еще неделю.

— Неделю?!

— Пожалуйста.

— Ну, ладно. Говорят, можно перезреть для решений такого рода, но, ладно, подождем неделю. Но за это время мы соберем все нужные бумаги и сделаем анализ крови, и дадим объявление об оглашении в церкви, и продумаем имена детей, и купим кольца, и обзвоним родных…

— Родных?

Он некоторое время пристально вглядывался в ее лицо.

— У тебя никого нет?

— Нет.

— Ты сирота?

— Еще ребенком я привыкла думать, что одна уцелела на космическом корабле, обстрелянном марсианами.

— Очень сексуально.

— Ты выглядишь ужасно, но совсем не так, как вчера. Мистер Шоу сказал, что ты спал всю ночь. И спал спокойно.

— Вот оно что! Ты разговаривала с Реймондом.

— Сегодня утром. Он очень официально говорил о тебе.

— Бедняга Реймонд. Я единственный, кто у него есть. Хотя он, в общем-то, ни в ком не нуждается. У старины Реймонда душа способна принять всего двух-трех человек. И я один из них. Еще есть девушка, из-за которой, мне кажется, он плачет за запертой дверью. Места осталось еще только для одного. Надеюсь, это не из-за того, что вы сговорились с Реймондом, но меня снова отзывают в армию.

— У тебя сегодня был плохой день?

— Да. Вернее, и да, и нет.

Марко сел так неожиданно, словно у него ноги подкосились. Рози опустилась на пол рядом с его креслом — словно танцовщица во время перерыва. Он поглаживал ее шею, слегка рассеянно, но с чувственной нежностью.

— Ты — самое святое, что есть у меня в этом мире, — медленно, проникновенно заговорил он, — поэтому клянусь, положа руку на тебя, что сенатор Джон Айзелин ответит за то, что произошло сегодня. Как? Пока не знаю. Но, начиная с сегодняшнего дня, я буду неустанно думать об этом. Начиная с сегодняшнего дня и всегда, я, майор Марко, буду думать о том, как заставить его заплатить за то, что он сделал сегодня. Скорее всего, убивать его я не стану. Сегодня я понял, что, скорее всего, никогда не стану убийцей.

Рози изумленно глядела на Марко. Его лицо блестело от пота, в глазах была грусть, но не жажда мести. Ее глаза, глаза женщины племени туарегов, походили на черные миндалины с голубыми зрачками, изменчиво голубыми, словно туман или далекий снег. Эти глаза достались ей по наследству от крестоносцев, которые свернули не в ту сторону, когда Вальтер Бедный в 1096 году послал их грабить Святую Землю. Они двинулись влево, к Джарабубу, что в Африке, вместо того, чтобы свернуть вправо, к Лондону. И навсегда осели в Сахаре, но продолжали придерживаться обычаев странствующих рыцарей, которые честно добивались нежных взглядов женщин, исполняя им свои серенады.

Некоторое время Рози неотрывно глядела на майора, потом прислонилась головой к его ноге и сидела спокойно, просто слушая.

— Айзелин — отчим Реймонда, — продолжал Марко. — Он сидит в своем офисе на Капитолийском холме. Он самый доступный сенатор из всех, знаешь ли, потому что теперь большинство газет печатаются прямо у него офисе. Сенатор Айзелин очень трепетно относится к Реймонду, потому что, по сути своей, Джонни — настоящий продавец. Реймонду на него наплевать, а недостаток покупательского восхищения предлагаемым продуктом всегда огромный вызов для продавца. На самом деле все, что мне следовало бы сделать, это позвонить Джонни, сказать, что меня послал Реймонд, проникнуть, таким образом, в его офис, запереть дверь и выстрелить ему в голову. Или, может, забить до смерти креслом с железными ножками.

Марко говорил негромко, сквозь стиснутые зубы. Несколько мгновений он обдумывал только что высказанную идею.

— Рози, ты знаешь, что Реймонд награжден Почетной медалью? — Это был практически риторический вопрос. Не отвечая, она просто покачала серебряной головой. — Хотелось бы мне, чтобы ты поняла, что это значит. Но для этого нужно вырасти в армейских гарнизонах, пройти через Академию, а потом еще через пару войн, приобрести вкус к Джорджу Паттону и «Комментариям» Цезаря, и Блюхеру, и Нею, и Молтке, но, слава богу, для тебя это невозможно. Просто поверь, когда я говорю, что человек, награжденный Почетной медалью, в глазах любого солдата — самый лучший, самый достойный, потому что достиг того, к чему стремится каждый военный. Так вот, после того, как Реймонд получил Почетную медаль, у меня начались ночные кошмары. Это было очень скверно. Когда я, слава господу, встретил тебя, они уже довели меня до ручки. На протяжении пяти лет почти каждую ночь мне снилось одно и то же, и, в конце концов, после того, как я совсем замучился с этими кошмарами, у меня возникло предположение, что Реймонд получил медаль не по праву. А ведь я сам поклялся, что он честно заработал ее, и остальные патрульные тоже поклялись в этом. В конце концов кошмары убедили меня в том, что все мы ошибались. Сейчас я уверен, что это русские хотели, чтобы Реймонд получил медаль. Вот он ее и получил. Не знаю, зачем им это понадобилось. Может, если повезет, никогда и не узнаю. Но я офицер, прошедший школу разведки. Я исписал целый блокнот подробностями своих снов — касательно мебели, и одежды, и цвета лица, и дефектов речи, и настила пола. Все это я обсудил с Реймондом. У того возникла идея, что мне следует потребовать военного суда над собой за фальсификацию рапорта и добиться публичного расследования, чтобы враг как минимум решил, что мы знаем больше, чем на самом деле. Сегодня днем эта идея умерла, когда один генерал-лейтенант пустил себе пулю в лоб, потому что лишь таким способом мог заставить Айзелина услышать протест армии против того, что он с нами творит. Я знал этого генерала. Он любил жизнь и мог бы прожить еще немало, но рассматривал этот протест как важное для армии дело и не привык уклоняться от ответственности. — Голос Марко зазвучал холодно. — Так вот, я клянусь, положа руку на тебя, на мою Юджину Роуз, что придет день, когда я, майор Марко, заставлю сенатора Джона Айзелина заплатить за все это, и если понадобится его убить, а я не смогу его убить, значит, я найду того, кто сделает это за меня. — Он на мгновенье закрыл глаза. — В этом доме есть пиво?

Рози принесла пиво; сама она пила дешевый теплый джин.

Прежде чем заговорить снова. Марко выпил банку пива.

— Так или иначе, меня остановили. Прежде чем застрелиться, генерал приказал мне забыть о трибунале, и так тому и быть. Я со своими ужасными снами заморожен внутри огромной глыбы льда, и мне никогда не выбраться оттуда.

— Ты выберешься.

— Нет.

— Выберешься.

— Каким, интересно, образом?

— Помнишь, как я рассказала тебе о том, о чем ни одна женщина в здравом уме не стала бы рассказывать мужчине, с которым только что познакомилась? О том, как я позвонила человеку, с которым была обручена, и отказала ему из-за того, что от тебя исходил запах чистого безумия?

— Я решил, что ты все это придумала, просто ради того, чтобы я поцеловал тебя.

— Этого человека зовут Луи Амджак, хотя, в общем, ты прав.

— Знаешь, я думаю, что тебя неудержимо потянуло ко мне совсем не потому. Не забывай, что, едва увидев тебя, я заплакал, словно маленькая потерянная дворняжка. Такие вещи пробуждают материнский инстинкт.

— Ты когда-нибудь проделывал это с другими женщинами? Запах безумия, конечно, никуда не денешь, но если ты хныкал перед другими женщинами, этого я не вынесу.

— Неважно. Ничего такого не будет после того, как мы поженимся. Ну, так что там Луи Амджак?

— Он агент ФБР. А эти ребята знают свое дело. У меня чисто интуитивное ощущение, что они могут помочь тебе с этим блокнотом… с этим Сонником Храброго Майора.

— Я армейский разведчик, малышка. Мы не выносим свое грязное белье на обозрение ФБР. Представители конкурирующих фирм, как правило, не склонны болтать друг с другом.

— Насколько я поняла, ты был армейским разведчиком. Если ФБР усмотрит в этой проблеме что-то стоящее, тебя возьмут обратно и ты сможешь сам довести дело до конца.

— О господи!

— Разве не стоит попытаться?

— Ну, да, хотя… Не думаю, что Луи Амджак станет помогать мне. В конце концов, ты ведь была его невестой.

— Может, его это и не обрадует, даже наверняка не обрадует. Однако он агент Федерального Бюро Расследований, и если твой случай его заинтересует, все остальное он отметет в сторону.


предыдущая глава | Маньчжурский кандидат | * * *