на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить



10

Последнюю ночь в своем родном городе Власов ночевал в машине. Настращенный генералом, он побоялся даже подъехать к дому. Прошел дворами и понаблюдал издалека: там стояла чужая машина с двумя молодыми мужчинами, а третий крутился возле подъезда. Тогда он поехал к мастерской, надеясь выполнить задание Хлопца и поспать в своем офисе – под предлогом работы в ночную смену, камнерезку на сигнализацию не ставили, однако и возле бывшего городского бассейна зачем-то припарковались аж три никогда здесь не виданных автомобиля, и в кабинах, похоже, кто-то был: точно не рассмотреть сквозь затемненные стекла…

В другое время Власов и внимания бы на них не обратил, а тут, накануне отъезда, ему начало казаться, что его обложили со всех сторон, как волка, расставили номера и теперь ждут, когда он сам выйдет на стрелка. Причем, неизвестно, кто устроил эту загонную охоту, чьи люди дежурят в машинах и чего конкретно хотят от него. Понятно, что это не ФСБ и не те, кто заказал добыть из жемчуга родовые песчинки.

Тогда кто?..

Конечно, следовало бы позвонить Хлопцу, проконсультироваться или вовсе переночевать у него на съемной квартире, но генерал предупредил, что встречаться они могут лишь в условленных безлюдных местах, а звонить по мобильному телефону и вовсе запретил, опасаясь перехвата; звонил только сам и на домашний телефон, говорил коротко, гнусавым голосом и отвлеченными фразами. На последней встрече они договорились, что Власов подъедет к дому генерала ровно в половине одиннадцатого утра, на своем охотничьем уазике с самыми необходимыми вещами. В квартире оставить все так, как будто ушел на работу, в офисе же положить записку для старшего мастера, что он срочно уехал в соседний район, где волки порезали домашний скот, и дать задание на два-три дня.

Вещи он загодя погрузил в машину, осталось сделать распоряжение мастеру – заготовленная бумага лежала в кармане, однако машины возле здания мастерской стояли, как красные флажки оклада.

Власов оставил свой уазик за три квартала и окольным путем, через территорию школы, осторожно пошел к мастерской с другой, тыльной стороны. Попасть в бывшее здание бассейна, выстроенное наполовину из кирпича и наполовину из стеклоблоков, каким-то иным, чем через единственные двери, путем было нельзя – крепость, а не здание, что раньше нравилось. Но подойти к нему вплотную незамеченным, тем более поздним вечером, и посмотреть, есть ли в машинах люди, можно, поскольку слева и справа от входа возвышались запущенные сиреневые заросли бывшей станции юннатов. И все равно, перед тем как приблизиться к мастерской, Власов минут десять стоял в парке, вглядываясь в сумерки – вроде никого… Пробравшись сквозь кустарник, он остановился возле низкого заборчика – отсюда до ближайшей машины было полтора метра, но так ничего и не рассмотрел: тонированное стекло отражало смутное розоватое небо…

Полное ощущение, что внутри никого нет. Может, страхи одолевают, повсюду мерещится преследование, угроза?.. Тогда зачем на ночь глядя, хоть и светлую северную, поставили сюда дорогие иномарки, если рядом ни жилых домов, ни питейных заведений?..

Машина неожиданно колыхнулась, открылась задняя дверца, и появилась фигура, которую можно было узнать даже ночью – толстозадый и женоподобный Буре!

Вот кто устроил облаву!

Потоптавшись на месте, ювелир что-то сказал сидящим в кабине и походкой откормленного гусака перешел в новенькую «ауди», а эта плавно и бесшумно укатилась куда-то по улице.

Встречаться с Буре накануне отъезда не было никакого желания, тем паче за рулем «ауди», кажется, сидел Храпович, а рядом с ним Мосолов – отморозки, промышлявшие кражей и скупкой левых самоцветов и драгметаллов на рудниках. Поэтому Власов тихо выбрался из зарослей, пересек парк и перевел дух, лишь когда оказался в своей машине. Здесь ему казалось относительно безопасно: никто в городе его не видел на этом стареньком уазике, поскольку стоял тот в деревне у егеря и использовался только для охоты. По этой причине генерал решил ехать в Литву именно на этой машине, мол, никто не обратит внимания, а тише едешь, дальше будешь…

Власов опустил записку в почтовый ящик старшего мастера, уехал на реку за город и остановился на берегу среди тополей и мелкого ивняка: днем здесь иногда отдыхали компании, для чего у самого обрыва когда-то давно сколотили длинный стол с лавками, а ночью блудливые мужики привозили сюда любовниц – подальше от всевидящих, известных маленькому городу глаз.

На счастье, берег оказался пуст, Власов поставил машину за кусты, перебрался на заднее сиденье, достал подушку из багажника и лег: завтра целый день за рулем и надо поспать хотя бы часа четыре…

Но закрыв глаза, понял, что не уснет.

Бессонница пришла вместе с жемчугом, вернее, со стариком, притащившим рюкзак. В первые дни он вообще не спал, каждую ночь перепрятывая его то у себя в квартире, то в мастерской. Казалось, дома жемчуг обязательно найдет жена и спросит, откуда это – в драгоценных камнях она разбиралась лучше Власова, поскольку когда-то защитила кандидатскую по минералогии и кристаллографии. И тогда придется рассказать о сумасшедшем старике, о том, что Власов делает в ночную смену в мастерской, когда там никого нет, показать просверленный и, по сути, испорченный жемчуг (целым он был ценнее, чем в бусах и ожерельях). Но рассказывать нельзя, тем более показывать! Обязательно выпросит, а нет, так просто возьмет и потащит к ювелирам Буре, чтобы сделать серьги, ожерелье, браслеты, затем нарядится и попрется на люди – покрасоваться.

После сорока у жены началась патологическая любовь к украшениям, совмещенная с обостренной ревностью. Уже во второй выход Власова в ночную смену она неожиданно явилась к камнерезке и начала стучать в железную дверь. Он долго не открывал, потому что прятал жемчуг и убирал пыль, а когда открыл, жена не поверила, что он был один, заперла входную дверь и начала обыск. Женщины не нашла, решила, что Власов выпустил любовницу через потайной выход, и стала требовать, чтобы он показал, где таковой имеется.

Показывать было нечего, бывший бассейн имел лишь толстую канализационную трубу, по которой спускали воду.

Первый скандал не утихал до утра и потом, когда пришли мастера, переместился в квартиру. Два дня Власов по ночам не работал, однако поджимали оговоренные с заказчиком сроки и на третий пришлось остаться, несмотря на угрозы жены.

На сей раз она не врывалась в камнерезку – собрала вещи и ушла жить на квартиру. Власов не рискнул перевозить жемчуг домой, поскольку слишком хорошо знал нрав жены: ее гордый уход значил лишь, что она могла нагрянуть в любой час суток и взять мужа с поличным.

На работе было несколько стальных шкафов и даже несгораемый сейф в бывшей раздевалке, где Власов устроил себе офис, но там трудились дошлые, с ювелирным глазом, камнерезы, которые уже наутро после того как он распилил первую жемчужину, обнаружили перламутровую пыль, не убранную вовремя. И с ухмылками поинтересовались, что это он тут делал?

Они сразу же заподозрили левый заказ, как с казахским хризопразом, и решили, что Власов зажлобствовал, взялся исполнять его в одиночку, чтоб не делиться с мастерами. Конечно, получив такой заказ, можно было всех уволить и работать самому, но тогда по ювелирному городу поползут слухи, кто-то непременно высмотрит, чем он занимается, и ему крышка – нагрянут люди, надзирающие за всей ювелиркой Забавинска.

Кто они на самом деле и откуда, знал, пожалуй, только Буре. На бандитов не походили, слишком респектабельные, хотя водители у них на вид – бритые уголовники; на чиновников, крышующих промысел, тоже не тянули, ибо на пухлых руках таскали увесистые печатки, ездили на черных джипах, были в приличном возрасте и вели себя довольно скромно. Старые ювелиры называли их надзирателями и помнили еще с далеких советских времен, будто бы они с тех пор никак не изменились, ну, разве что стали чуть постарше. Иногда надзиратели приезжали только к председателю ассоциации, иногда посещали фабрики, частные мастерские, говорят, даже что-то покупали, и однажды заглянули в камнерезку к Власову. Ничего не объясняя, не спрашивая, как иностранцы на экскурсии, походили по дну бывшего бассейна, где располагался цех, посмотрели сырье в ящиках, готовую продукцию и благосклонно позволили работать.

Именно в тот момент Власов понял, что все это – арендованный на сорок девять лет бассейн, импортные станки, дорогие расходные материалы, запасы сырья и готовые изделия – ему не принадлежит. В любую минуту, если этим надзирателям или даже Буре что-то не понравится либо, напротив, что-то очень понравится, он лишится всего. Поэтому вступление в ассоциацию хоть и не спасло от этой постоянной угрозы, но сгладило бы отношения, сделало бы Власова «своим».

Рюкзак уникальных, редчайших перлов им бы точно понравился…

Жена не возвращалась и ни разу не являлась в неподходящее время: видно, с возрастом и эта привычка изменилась, потому что Власов получил повестку в суд на бракоразводный процесс и дележ совместно нажитого. Но сейчас ему было не до судов. Прометавшись загнанным волком целую неделю, он погрузил рюкзак в машину и поехал в Управление ФСБ – сдаваться. Тут впервые выспался на стульях в кабинете начальника, поскольку разговор был очень долгим, бестолковым, с частыми длительными перерывами.

Чекисты советовались между собой, консультировались с Москвой, делали какие-то экспертизы, снова допрашивали Власова и, наконец, изъяли жемчуг. Но приехавшие из столицы оперативники после разбирательства и проверки рюкзак вернули, пожали плечами, дескать, иди, исполняй заказ клиента, ничего противозаконного нет, что не запрещено, то разрешено. На все аргументы, что драгоценности у него обязательно отнимут, разводили руками: вот когда отнимут, тогда приходите, поможем.

А еще чекисты, и местные, и московские, делали недоуменные лица, когда он начинал рассказывать, кто такие надзиратели…

И наконец-то появился генерал Хлопец…

Жемчуг сейчас находился в надежных руках. Буре искал Власова в городе, и можно было бы спокойно заснуть, однако его начинала душить жаба: стало вдруг жаль оружие, которое приходится оставлять здесь, охотничье снаряжение, два отечественных снегохода и один новенький, японский. Еще остаются две машины: одна так себе, повседневная, а вторая – «гранд чероки», недавно поставил кованые диски и широкую резину… А флажков двенадцать километров, сделанных по спецзаказу в Кирове, со специальной пропиткой?!

Власов успокаивал себя, мол, ладно, пусть все останется жене, нечего жалеть: дорогие ружья, карабины, снегоходы, машины продаст, может, займется бизнесом и возьмет под себя камнерезку, если позволят, а нет, так тоже продаст, пусть за копейки… Но флажки! Ведь выбросят на свалку – кому нужна веревка с красными тряпочками?

Никто не догадается свезти егерям…

Шел уже третий час ночи, а он никак не мог отвязаться от скаредных мыслей, хотя понимал, что все это глупость и не спит он по другой причине – от страха перед будущим. В Забавинске все было понятно, даже надзирающие за ювелирным промыслом: ну, коли так сложилось, что они существовали всегда и ныне существуют? Но ведь дают жить, дышать, и если не думать о них, так и вовсе хорошо… А что будет там, в Европе? Чужие страны, языки, нравы – тут и деньги не помогут, несколько лет надо, чтобы привыкнуть. И охоты там нет, вон в Россию ездят…

Вдруг генерал не захочет делиться и кинет?

А если и там есть надзиратели?..

В какой-то миг Власов ощутил томительную резь в глазах и приближение сна, но отчего-то вздрогнул и почувствовал тревогу. Он прислушался, сел, проверил, заперты ли замки, и, когда потянулся к задней двери, неожиданно увидел в сумраке лицо человека за стеклом – кто-то заглядывал в кабину.

Власов инстинктивно отпрянул, и видение исчезло. А секундой позже мысленно плюнул и так же мысленно рассмеялся над самим собой: скорее всего, стекло белой ночью стало зеркалом – напугался своего отражения…

Власов устроил голову на подушке, вытянул ноги насколько было можно, закрыл глаза и услышал отчетливый звук открываемой дверцы. Пахнуло холодком, и словно кто-то озвучил его мысли:

– Вставай. Все равно тебе не спится, – пропел текучий, густой баритон.

Это уже не чудилось и не было сном, поскольку в следующий миг чья-то жесткая рука выдернула подушку. Власов сел и увидел перед собой человека, уже знакомого – того самого барина в «Волге» старого выпуска, с которым бегал советоваться старик-заказчик.

Душа оборвалась.

– Мы считали тебя честным человеком… Почем ты взял чужое?

Власов физически ощутил грань, за которой кристаллическое вещество превращается в аморфное; еще несколько секунд, и он закапал бы и расплылся, но в последний миг отчаяния вдруг вырвался из души искристый столб злости. Он, как раненый волк, пытавшийся вырвать клыками пулю, стал рвать свою плоть.

– Вам хорошо говорить!.. Чужое!.. А я устал от нищеты! Работаю день и ночь – и все равно нищий!

И вечно униженный!.. Даже если буду работать сутками, никогда не поднимусь!.. Потому что в этом мире нельзя быть честным человеком! Меня унижает нищета!

Барин оставался непоколебимым.

– Поэтому ты решил попытать счастья в воровстве?

– Хотел вырваться из-под власти надзирателей…

– Это не оправдывает твоего поведения.

– Вам легко судить! В одном рюкзаке принесли пятнадцать миллионов…

– Ты мог заработать полмиллиона на нашем заказе, если бы выполнил его. По договору, мы оставляли тебе просверленный жемчуг. Но ты пожадничал…

– Мне было жаль портить его… А потом, все равно бы не успел высверлить песок. Мне бы голову оторвали намного раньше…

– К тебе бы и близко никто не подошел. Пока работал, находился бы в полной безопасности.

– Сейчас так не бывает.

– На что же ты рассчитывал, когда принимал заказ? Или сразу решил обмануть нас?

– Да, я пожадничал…

– Вы собирались уехать с генералом вдвоем?

– Вдвоем…

– А кого он ждет из Москвы?

– Мне ничего не известно. Он сказал, все разделим на две части…

– Он обманул тебя. Власов обреченно вздохнул.

– У меня были подозрения…

– Тебе все равно придется выполнить свои обязательства. Нам необходимо достать родовые зерна из жемчуга. Но теперь будешь работать безвозмездно.

Власов отшатнулся.

– Каким образом? Жемчуг остался у генерала…

– Нужно забрать его.

– Это невозможно!

– Сейчас в машину к тебе сядет стражник. – В тоне этого барина послышалась подавляющая волю жесткость. – Ты приедешь с ним в определенное вами место и в назначенный час. Пока от тебя ничего больше не требуется.

Он закрыл дверь, и Власов остался один с его голосом, завязшим в ушах…

Ровно в половине десятого Власов остановил машину возле огромных, старых тополей во дворе дома, где Хлопец снял квартиру, – генерала на месте не оказалось. Его подъезд перекрывал широкий зад автомобиля аварийной службы водоканала. Власов сделал движение головой назад и наткнулся на ствол, но краем глаза успел заметить, что подсаженный к нему стражник натянул на голову маску-чулок.

– Сиди спокойно, – предупредил стражник. – Смотри вперед. Где генерал?

– Не знаю, – вымолвил Власов, ощущая спиной угрозу. – Договаривались здесь…

Место было замечательно тем, что с этой точки просматривались весь двор, большая часть улицы и тропинка к автобусной остановке, а спину прикрывала тыльная сторона гаражного комплекса; отсюда можно было в случае чего незаметно исчезнуть, если под прикрытием деревьев пойти вдоль стены и свернуть за угол.

Власов должен был подъехать и ждать, оставаясь в кабине, пять минут.

– Может, выйти посмотреть? – предложил он.

– Сиди! Запасное место встречи у вас было?

– Нет…

– Ты нас обманываешь.

– У меня есть подозрение… Генерал не хочет делиться.

– Нас это не интересует. Понимаешь, что с тобой будет, если мы сейчас не вернем жемчуг?

– Догадываюсь, – обреченно проронил Власов.

– Ну что же, ждем пять минут.

Он слышал, как стучат часы на руке, на панели автомобиля и еще одни – где-то в голове. Через три с половиной минуты от подъезда отъехала аварийная машина, потом какая-то женщина вынесла ковер, повесила на детской площадке и стала выбивать палкой.

И этот стук напоминал бег времени.

– Твое вольное время вышло, – сообщил стражник и брякнул наручниками. – Пересядь на пассажирское сиденье.

Власов послушно перебрался на соседнее место, а воинственный спутник пристегнул его руку к железной ручке. Сам же сел за руль, перегнал машину к дому и вышел, заперев двери на ключ. Власов машинально отметил, как он вошел в подъезд генерала и потом дважды мелькнул в окнах лестницы; стальное кольцо наручника замкнуло не руку, а окружающую действительность, которая вдруг отдалилась и стала чужой. Ему бы сейчас думать, как вырваться, воспользовавшись одиночеством, а он внезапно ощутил резкий приступ сонливости – впервые с того момента, как узрел рюкзак с жемчугом.

Кажется, он только что закрыл глаза, но очнулся от тряски: машина неслась по мощенной булыжником набережной, давно ставшей пешеходной зоной, люди шарахались в стороны, а впереди мелькала синяя будка аварийного грузовика. Власов глянул на стражника и по его сосредоточенным глазам в прорези маски понял, что это погоня и длится она давно. А значит, в аварийке – генерал с жемчугом! Видимо, почувствовал опасность, вызвал службу водоканала и таким образом покинул квартиру вместе с коробкой…

Стражник не знал города, поскольку дважды мог догнать грузовик, срезав путь по переулкам; Хлопец же не отличался находчивостью и вместо того, чтобы выйти на трассу, где старый уазик не смог бы потягаться с новой аварийкой, пересек ее и поехал в сторону поселка Льнозавода, где на узких улочках ему было не развернуться. И потом, на окраине города он мог бы свернуть на новую объездную дорогу, однако нырнул под мост и выскочил на пустынную гравийку.

На крутом повороте аварийка резко затормозила, откинулась пассажирская дверь, и Власов в первый миг ничего не понял – услышал только щелчки по крыльям, очень похожие на стук отлетевшей от колеса гальки. Но стражник сориентировался мгновенно, завилял от обочины к обочине, затем резко крутанул руль, съехал в кювет и выкатился из машины.

Только тогда Власов увидел, что по ним бьют из автомата и пули кромсают крышу кабины.

Их выманили из города, чтобы расстрелять в безлюдном месте!

Он пригнулся, открыл дверцу, но спас только ноги: голова вместе с пристегнутой рукой оставалась в кабине. Тем временем стражник высунулся из кювета уже далеко от уазика, на миг вскинул руку – и автоматчик вывалился из машины на дорогу. Аварийка же резко взяла с места и унеслась за поворот, вздымая пыль.

– В машину! – стражник уже был рядом. – Быстрее!

Мотор взвыл, уазик с трудом выгребся на дорогу и помчался за грузовиком. Стражник пролетел мимо убитого автоматчика, лежащего на обочине, а Власов лишь на мгновение выхватил взглядом его лицо и узнал – Мосолов!

– Там Мосолов, – неуверенно сказал он, когда машина была уже далеко за поворотом.

– Кто?..

– Никита Мосолов…

– Кто такой? Он мог быть с генералом?

– Нет… Он из компании Буре.

– Буре?.. Ты не ошибся?

– Надо посмотреть…

Стражник затормозил и стал сдавать назад на большой скорости. Остановился возле убитого так, чтобы Власову было видно.

– Он?

Пуля попала Мосолову точно между бровей, и крови даже не выступило – лежал на спине, автоматный ремень намотан на руку…

– Он…

– Что делали люди Буре в квартире генерала?

– Не знаю…

– Кто мог быть с этим?

– Храпович… Такой же отморозок… Стражник оперся подбородком на руль, поразмыслил вслух:

– Значит, Буре послал людей в пустую квартиру? И генерал ушел раньше?..

– Не знаю…

– Я тебя не спрашиваю! – резко сказал стражник. – На какой машине они ездили?

– Кто?

– Отморозки…

– В последний раз видел их вчера, на «ауди»…

– Генерал угнал у них машину! – с затаенным восторгом определил стражник и развернулся возле трупа. – Ловкий этот Хлопец… Цвет машины?

– Темно-синяя… – Власов указал на дорогу. – Следы… Возле убитого следы моего уазика…

– Не беспокойся, – хладнокровно отозвался стражник. – Тебя не найдут. И следов тоже.

Он выехал на окружную, потом свернул на проселок, попетлял возле дач и отправился напрямую, через поле, к лесу.

– Куда мы едем? – осторожно спросил Власов, чувствуя омерзительный озноб.

– Помолчи! – прикрикнул стражник, сосредоточенно глядя вперед.

У опушки леса остановился, вышел из машины и огляделся, словно определяя место. Потом брякнул крышкой топливного бака.

– Тряпки есть?

– Есть… В багажнике.

Стражник порылся в вещах, заготовленных на дорогу, вынул из рюкзака брюки от спортивного костюма.

– Больше не понадобятся…

Разорвал их, с помощью палки засунул одну штанину в горловину левого бака, достал зажигалку. Власов все понял, однако даже не пошевелился: в голове сидела единственная и глупая мысль – было жаль новеньких, так и не опробованных в деле флажков для оклада волков…

– Ничего сказать не хочешь? – будто между прочим спросил стражник.

– Нет…

– Что у тебя в правом баке?

– Бензин…

– У тебя там жемчуг! Двадцать семь штук, в двух резиновых перчатках.

– Да, я забыл… Хотел жене на ожерелье. Бывшей жене…

– А Хлопец не забыл. Ты бы с ним на таможне и засыпался.

Он покопался возле бака, вытянул перчатки с жемчугом, тщательно вытер их штаниной и пригляделся.

– Но он же просверлен!

– Я достал из него песчинки…

– Нам не нужен пустой жемчуг! – он швырнул перчатки Власову. – Это по договору твое.

Стражник засунул вторую штанину в правый бак, хладнокровно щелкнул зажигалкой.

– Хорошо держишься, – похвалил он Власова. – Без истерики… Говоришь, жене на ожерелье?

– Да, хотел…

Власов не увидел – ощутил горячее дыхание пламени, задутого ветром в кабину…

– Любишь ее?

– Люблю… Но теперь уже это ничего не значит.

– Как же ничего? – стражник поджег второй бак. – Это значит, душа еще жива, если ты можешь перед смертью думать об этом.

Он пошире открыл дверцу, облокотился и уставился на Власова.

Тот опустил голову, чтобы не видеть огня. Жемчуг в перчатках лежал на коленях и светился даже сквозь мутную резину…

Стражник долго, очень долго вынимал ключик, затем медленно понес его к наручникам и когда вставил в скважину, время остановилось..

– Иди за мной, – услышал Власов будто с того света.

Пошел с оглядкой – полотнища огня все еще висели с обеих сторон машины, но из кабины уже валил дым.

А такая крепкая еще была машина, почти не ржавая, и двигатель перебрали этой весной…

– Нашел, что жалеть, – не оборачиваясь, проговорил стражник. – Зачем тебе эта простреленная рухлядь?

В лесу оказалась широкая и приземистая «тойота» с московскими номерами.

– Придется искать твоего Хлопца. Садись!

Тем временем на опушке раздался мощный хлопок и огненный шар взвился выше леса. Человек даже глазом не моргнул, подождал, когда Власов заберется в кабину, примкнул его наручником и сел за руль.

В город они вернулись другим путем, медленно проехали через центр по направлению к Ленинградской дороге, но стражник односложно поговорил с кем-то по телефону, развернулся и пошел на новый круг. Искать угнанную генералом машину в Забавинске не имело смысла: вряд ли бы он стал задерживаться, зная, что плотно обложен со всех сторон. Около получаса они катались, прочесывая улицы к западу от центра и высматривая все более или менее похожие автомобили, потом долго ездили по окраине, и Власов наконец не выдержал.

– Да он, наверное, уже за Вычегорском…

Стражник лишь покосился на него, молча выслушал чей-то доклад по телефону и повернул к старому кладбищу, вокруг которого строились коттеджи. Поплутав между стройпощадок, он выехал на улицу с деревянными домишками и вдруг натянул маску на лицо и прибавил скорости. В это время Власов увидел одинокую фигуру человека, неуверенно хромающую по середине дороги. Едва машина поравнялась с ним, как стражник резко затормозил, выскочил на улицу и впихнул его на заднее сиденье. Власов обернулся и невольно отпрянул…

Генерал был потный, бледный, с рассеянным, блуждающим взглядом – то ли пьяный, то ли в состоянии шока. Он сопротивлялся, но как-то исступленно и молча. Стражник вытащил у него из-за пазухи пистолет, передернул затвор.

– Где жемчуг?

От резкого окрика генерал сник.

– Он обыграл меня…

– Кто – он?

– Я к нему так привязался, – казалось, Хлопец плачет. – Только не мог показывать своих чувств… Зачем он так сделал? Неужели все эти человеческие слабости…

– Кто – он?!

Генерал увернулся от ствола.

– Ничего вам не скажу! Все равно не выдам!.. А убить меня не посмеете!

Стражник спрятал пистолет, не спеша достал из кармана сиденья наручники, приковал одну руку к левой ручке двери, затем снял с Власова браслеты и другую пристегнул к правой, таким образом распяв безвольного Хлопца по всей ширине кабины. Тот наконец заметил камнереза, рассмеялся сквозь страдальческую маску.

– Я всегда был убежден, честных ювелиров не бывает!..

Договорить ему не дал черный мешок, надетый на голову. Генерал трепыхнулся и замер, как смиренная птица.


предыдущая глава | Молчание пирамид | cледующая глава