Глава 9
На «ярмонку» за модными товарами и женихами
Рассказ о торговле модными товарами, в том числе косметикой и парфюмерией, будет неполным, если мы не остановимся на таких замечательных явлениях торговой жизни России, как ярмарка и выставка. На них производители знакомили потенциальных покупателей со своими новинками, а последние, в свою очередь, имели возможность стать первыми их обладателями.
Ярмарки-торги, периодически организуемые в установленном месте, существовали уже давно. На них заключались крупные сделки, производители демонстрировали свой товар, состоятельные люди из экономии закупали товар оптом, там же знакомились с импортными новинками, да и, в конце концов, себя показывали да людей смотрели.
В России крупнейшими были Нижегородская и Ирбитская ярмарки, но еще раньше до Нижегородской существовала так называемая Макарьевская. Она находилась на левом берегу Волги, у Макарьевского монастыря, в 85 верстах от Нижнего Новгорода. С середины XVI века ее ежегодно открывали на три недели в июле месяце. Так продолжалось вплоть до 1816 года, с 1817 года ее перевели в Нижний и соответственно переименовали в Нижегородскую.
Ко дню открытия ярмарки на ее территории строили множество лавок и домиков из досок. Эти строения создавали прямые улицы, на которых располагались гостиницы, рестораны, чайные и кофейные дома, танцевальные залы и театр.
Географическое положение ярмарки и время ее проведения были очень удобны для участников. Ярмарка находилась на равном удалении от севера и юга, между Европой и Азией, в самом центре Российской империи. Она работала три летние недели, и купцы, даже из самых дальних губерний, успевали вернуться домой до наступления глубокой осени, когда передвижение по размокшим дорогам становилось практически невозможным.
Российские ярмарки пользовались большой популярностью. О Макарьевской рассказывали, что она привлекала невиданное количество купцов, и даже европейские ярмарки, такие, как Лейпцигская и Франкфуртская, не могли с ней сравниться. Нижегородская ярмарка ничем не отличалась от своей предшественницы, правда, со временем ее расширили, центром ярмарки сделали Гостиный Двор, выстроенный в 1819 году, он насчитывал свыше шестидесяти корпусов и в общем две тысячи пятьсот тридцать лавок. В 1890 году на ярмарочной территории был построен еще и Главный дом, там разместились ярмарочное управление, лучшие магазины, корпуса с амбарами и лавками.
Бесчисленное множество людей, тысячи лошадей, экипажей, телег — все это находилось на территории ярмарки в непрестанном движении. Купцы со всех областей империи: татары, чуваши, черемисы, калмыки, бухарцы, греки, грузины, башкиры, армяне — перемешивались с европейскими и американскими торговцами и покупателями. Здесь говорили на разных языках и предлагали самые разнообразные товары: старое тряпье и роскошные меха, знаменитую икру и громадных осетров; продавали великолепные шкафы из красного дерева, киргизский войлок и лионские шелка, русское парусное полотно и кашемирские шали, стеклянные бусы и восточный жемчуг, бурки татарские и модные французские товары: лорнеты и зонтики, перчатки и флаконы с духами, косметические безделушки, пудры и помады, заколки и булавки — все то, о чем только могла грезить модница.
Из обеих столиц приезжали на ярмарочные торги французские «мадамы», содержательницы модных магазинов. Они закупали те самые безделушки, косметику и парфюмерию, которыми затем торговали в городах, значительно увеличив закупочную стоимость.
В шумных рядах промеж вертких молодых помощников, деловых людей и осанистых купцов целый день фланировали важные иностранцы и русские помещики с их многочисленными семействами. Здесь встречались и знакомились, здесь царила атмосфера, похожая на ту, что была в городских рядах.
Съезжались к полудню, обязательно вырядившись в лучшее платье, украсив себя драгоценностями. Проводили здесь не менее двух часов, неспешно передвигаясь по торговым улицам верхом, в экипаже или пешком. Многие родители привозили на ярмарки своих дочерей в надежде найти жениха. Так что, глядишь, и пристроишь засидевшуюся дочку. Рассказывали, что почти каждая ярмарка завершалась несколькими свадьбами.
Поездка на нее была запоминающимся ярким событием и для членов семьи, и для торгового человека. Николай Васильевич Гоголь рассказывал, как однажды видел замечательную сцену приготовления к отъезду на ярмарку. Засидевшись с приятелем до глубокой ночи, они вышли на улицу и обратили внимание на соседский дом, в котором все окна были плотно закрыты ставнями и лишь в одном таинственно горел свет. Невольное любопытство заставило их заглянуть туда. То, что они увидели, удивило их не меньше.
«… В довольно большой опрятной комнате с низким потолком и яркими занавесками у окон, в углу, перед большим киотом образов, стоял налой, покрытый потертой парчой; перед налоем высокий дородный и уже немолодой священник в темном подряснике совершал службу, по-видимому, молебствие; худой, заспанный дьячок вяло, по-видимому, подтягивал ему. Позади священника, несколько вправо, стояла, опираясь на спинку кресла, толстая женщина, на вид лет шестидесяти с лишним, одетая в яркое зеленое шелковое платье и с чепцом, украшенным пестрыми лентами на голове; она держалась сановито и грозно, изредка поглядывая вокруг себя; за нею, большей частью на коленях, расположилось пятнадцать или двадцать женщин, в красных, желтых и розовых платьях, с цветами и перьями в завитых волосах; их щеки рдели таким неприродным румянцем, их наружность так мало соответствовала совершаемому в их присутствии обряду, что я невольно расхохотался и посмотрел на моего приятеля; он только пожал плечами…
Вдруг калитка подле ворот с шумом растворилась, и на пороге показалась толстая женщина, лицом очень похожая на ту, которая в комнате так важно присутствовала на служении.
— А, Прасковья Степановна, здравствуйте! — вскричал мой приятель. — Что это у вас происходит?
— А вот, — забасила старуха, — сестра с барышнями на Нижегородскую ярмарку собирается, так пообещала для доброго почина молебен отслужить».
Ярмарки с их праздничным шумом, хмельной ресторанной удалью, пестрой толпой посетителей были так притягательны, что порой глава семейства, оставляя домашних, отправлялся на ярмарку один. Жена с детьми покорно дожидалась возвращения муженька либо с подарками, либо проигравшегося в прах…
Татьяна Петровна Пассек (1810–1889) в воспоминаниях об отце писала: «Семейной жизнью скучая, любил общество, вел большую игру и нередко на целые месяцы уезжал то в столицы, то на большие ярмарки, с которых привозил одновременно ковры, хрусталь, фарфор, громадных рыб, жене шляпу, кучеру кушак, золотую табакерку с музыкой, духи…»
Туда же привозили свои товары знаменитые русские парфюмеры Ралле, Брокар и все более-менее уважающие себя промышленники, там открывали постоянные ярмарочные отделения своих фирм и завязывали прочные отношения с купцами из Персии, Бухары, Китая, Японии и Сибири. Так товары, сделанные в Москве, Петербурге или Варшаве, находили своих владельцев в самых отдаленных уголках Российской империи и у ее соседей.