на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить

реклама - advertisement



Глава 2. Человек без прошлого

В этот раз сознание вернулось гораздо быстрее, я просто почувствовал, что лежу на чём-то мягком голова болела, но не так как утром в колодце. Я попробовал пошевелиться, ну что ж не плохо: боль в левом плече и в правом бедре, ещё локоть болит на левой руке, но всё вполне терпимо.

— Похоже, я стал привыкать к травмам, — проплыла в голове мысль, и тут же мелькнула другая, а может я уже дома, на своём диване. Я резко открыл глаза, вокруг был полумрак, но было понятно, что это не моя квартирка. Помещение было на много больше, я лежал на кровати, лицом к двери, над которой слабо светилась синяя лампочка. Повернув голову, я увидел ещё кровати, на которых спали люди, рядом стояли тумбочки. Ноздри уловили характерный запах лекарств, кто-то стонал во сне, кто-то в противоположном углу храпел. Всё понятно — это больница, вопрос в моём мире или в том, куда меня сегодня занесло. Потихоньку сев на кровати, я прислушался к своим ощущениям, пока садился, обратил внимание, что у меня перевязаны плечо и левая рука. На правом бедре, под трусами пластырем приклеен какой-то компресс, голова тоже забинтована.

Пропали последние сомнения по поводу данного места. Состояние было вполне приличное, поэтому накинув соседские тапочки, я, как был в одних трусах, вышел в коридор. Резонно предположив, что туалет находится где-то в конце коридора, я двинулся в том направлении, на всякий случай, держась поближе к стенке, и скользя взглядом по дверям. Благополучно добравшись до нужного помещения и сделав свои дела, я пошёл назад в палату, номер, которой, я специально запомнил, когда выходил. Какое это время? Я пока не находил ответа на свой вопрос. Я редко в своей жизни посещал больницы, тем более стационары, поэтому мне трудно было сравнивать. Стены выкрашены голубой краской, потолок — белой, вдоль стен кое, где стоят кушетки, в противоположном конце коридора стоит стол дежурной медсестры, за которым она и спит, положив голову на согнутые в локтях руки.

И тут на глаза мне попался небольшой столик, на котором лежали несколько газет и потертый журнал. Взяв в руки крайнюю газету, я первым делом глянул на дату «16 июня 1983 года», ну где-то подсознательно я был готов к этому, поэтому спокойно дошёл до своей палаты и лёг на койку. Попутно осмотрев палату, я в слабом ночном освещении увидел, что в ней шесть кроватей, и все кроме моей, заняты, возле каждой тумбочка, большое окно зашторено, в углу умывальник. Осторожно, чтобы не разбудить соседей, я прилёг на кровать и задумался.

Итак, я в больнице в 1983 году, без документов, без денег, без знакомых, а теперь даже и одежды не осталось, кроме трусов. И вдруг у меня мелькнула интересная мысль: голова болела, хотя и меньше чем после падения в колодец, а значит, я опять ей приложился, да и утренняя шишка на затылке никуда не делась, а значит можно симулировать амнезию, то есть полную потерю памяти. Утром начнутся расспросы: кто, откуда, где документы, а я скажу, что ничего не помню, только имя — Максим.

Имя я решил «вспомнить», а то совсем запутаюсь, конечно, подключится милиция, тем более было ДТП, ну и пусть разбираются, а я посмотрю, как будут развиваться события. В этом мире у меня никаких следов, естественно все розыскные мероприятия зайдут в тупик, а пока будут разбираться, по крайней мере, на улицу не выкинут, и кормить будут, всё-таки социализм за окном. Может, в конце концов, выдадут новые документы и всё как-то образуется. С этими мыслями я и заснул.

Проснулся я от того, что кто-то тряс меня за плечо,

— Вставай парень, пора на завтрак идти, уже обход скоро. Открыв глаза, я увидел мужика средних лет, в футболке и трико, правда одна гача была обрезана по колено, а дальше виднелся гипс.

— Тебя, как зовут, молодец? — продолжил он, видя, что я открыл глаза.

— Максим, — ответил я, вспомнив своё ночное решение и садясь на койке.

— Только мне одеть нечего, — проговорил я, озираясь по сторонам в поисках своего костюма.

— Не беда, накинешь мой халат больничный, я в нём только курить хожу на улицу, — мужик поднялся со стула и, опираясь на костыль, поковылял к своей кровати, попутно указывая рукой, начал знакомить меня с обитателями палаты.

— Это Игорь, — он указал на ближайшую ко мне койку.

— Это Алексей Иванович, Толик, Николай, а я — Семён, можно просто Сеня, — закончил он знакомство, как раз дойдя до своей койки.

— На, бери, положил он на край кровати толстый халат тёмно-коричневого цвета. А то, мне ещё ходить тяжело, со своей ногой, да пойдём в столовую, а то все уже позавтракали, — и Семён поковылял к двери.

Я накинул халат и отправился вслед за ним. Идти оказалось совсем рядом, буквально через две палаты мы зашли в помещение небольшой столовой, где девушка в белом халате из бачка, накладывала в протянутые тарелки манную кашу, клала сверху кусочек масла из небольшой кастрюльки, и наливала в стаканы чай. Возле неё образовалась небольшая очередь и Семён, встав в неё, кивнул мне, — Максим, вон там тарелки возьми и стаканы, ложки потом возьмём. Я взял со столика в углу посуду и вернулся в очередь. Через несколько минут мы подошли к девушке. — Марина, это новенький, Максимом кличут, его ночью, на скорой привезли, после ДТП.

— Да, знаю я, сама руку перевязывала, — улыбнулась она. — Как рука-то? — стрельнула она в меня голубыми глазами.

— Да ничего, болит немного, — промямлил я в ответ.

— До свадьбы заживёт, — подвёл итог Семён, — ты, это, Марина, скажи Любовь Павловне, чтобы ему одёжку какую-нибудь выдала, а то у него только трусы остались.

— Ладно, после завтрака скажу, — засмеялась девушка, накладывая кашу. Мы отнесли тарелки на свободный столик у окна, и я вернулся за чаем. Девушка, всё также мило улыбаясь, налила мне два стакана чая, а хлеб все брали сами с подноса, где стояла чистая посуда.

После вчерашней вынужденной голодовки, каша показалась мне на удивление вкусной, и я расправился с ней за две минуты. Дожидаясь пока поест Семён, я пялился в окно, за которым был небольшой больничный дворик, а дальше знакомая улица. Я узнал это место — первая городская больница. Наконец, мой сосед закончил завтракать, и мы направились в палату. В палате царила тишина, только радио тихонько говорило.

— Сейчас врачи пойдут с обходом, — сказал Семен, укладываясь на койку и пристраивая поудобнее ногу в гипсе.

Я тоже прилёг поверх одеяла, не снимая халата. Меня слегка потряхивало, сейчас буду признаваться в потере памяти, не уверен, что всё пройдёт гладко. Ну, выбор у меня был не велик, раз решил симулировать амнезию, буду стоять до конца. Спустя некоторое время в палату вошли люди в белых халатах: двое мужчин и две женщины. Так как моя койка стояла ближней от двери, ко мне подошёл один из мужчин, другие врачи тоже разошлись по своим больным.

— Меня зовут, Иван Сергеевич, — представился он, — я дежурный врач. Сегодня суббота и в больнице только дежурная смена. В понедельник вам назначат постоянного лечащего врача, а пока я посмотрел, с чем вас к нам привезли. Он открыл тоненькую белую папочку, — кстати, как вас зовут, я после обхода пришлю дежурную медсестру, она запишет ваши данные, а то при вас никаких документов не было. В ординаторской есть телефон, можете позвонить домой, а то наверно родные с ума сходят.

— Меня зовут Максим, больше я, к сожалению, ничего не помню, — собравшись с духом, вымолвил я.

— Как так, а фамилию, отчество, адрес? — удивлённо уставился он на меня через очки.

— Ничего доктор, полный вакуум, — потёр я затылок.

— Странно, — протянул доктор, уставившись в папку. — Черепно-мозговая травма, передний вывих плеча, Большая гематома на правом бедре, надо, кстати, рентген сделать, — задумчиво начал читать он про мои болячки.

— Видимо это последствия травмы головы, но это не совсем моя компетенция, — продолжил он после небольшой паузы. — Надо показать вас специалисту, но это только в понедельник, с распоряжения зав. отделением. А как вы в целом себя чувствуете, плечо болит? — спросил доктор, слегка касаясь моего плеча.

— Немного болит, когда руку поднимаю, а так ничего. Вот голова сильнее болит, — показательно трогая затылок, ответил я.

— У вас, несомненно, сотрясение мозга, нужно как можно больше лежать. Плечо мы вам выправили и наложили специальную удерживающую повязку. Носить её придётся минимум три недели, а то может развиться так называемый «привычный вывих плеча», потом всю жизнь мучится, будешь. Так что руку тоже береги и сильно не напрягай. После обхода подойдёт медсестра, померит давление, возьмёт кровь на анализ и выдаст баночку для мочи. Да, и таблетку тебе даст от головы, я её предупрежу, а сейчас покой и только покой, — закончил он, переходя к следующему больному.

Остальные врачи в это время разговаривали со своими больными, но тайком бросали на нас любопытные взгляды. Я был уверен, что они слышали про мою амнезию, палата не такая уж большая. Вытянувшись на кровати, я прикрыл глаза и постарался успокоиться, сердце бешено колотилось. Итак, первый шаг к легализации в этой реальности сделан. Конечно, это просто врачи-травматологи, но человеческий мозг, даже в наше время мало изучен, так что буду надеяться, что моя авантюра не провалится.

Спустя некоторое время врачи закончили обход, и вышли из палаты. К моей кровати, опираясь на костыль, подошёл Семён и ещё один рыжий мужик, с высоким корсетом на шее, и рукой на перевязи, кажется, Николай.

— Ты, что, правда, ничего не помнишь? — озвучил интересующий всю палату вопрос Семён.

Я сел на кровати.

— Абсолютно, только имя в голове сохранилось, а дальше как белый лист. Пустота в мозгу полная. Ни кто я, ни откуда, чем занимался, где жил — ничего не помню.

— Да, дела… — озадаченно протянул Семён и все мужики, как-то разом заговорили, вспоминая о подобных случаях.

Одни что-то читали про потерю памяти, другие по телевизору слышали. Пожилой мужчина, Алексей Иванович, как оказалось бывший фронтовик, рассказал, что когда лежал в госпитале, после ранения, у них был солдат после контузии, который тоже ничего не мог вспомнить, даже имя.

— Но, где-то недели через три память к нему неожиданно вернулась. Как-то разом всё вспомнил и потом ещё на фронт стал проситься, — закончил небольшой рассказ, бывший солдат.

В общем, подкинул я тему для разговоров надолго. Сам я старался в обсуждении не участвовать, только односложно отвечал на обращённые ко мне вопросы. Вдруг сболтну, что-то лишнее, я же не профессиональный артист, дело для меня новое.

Вскоре пришла медсестра, померила давление, взяла кровь на анализ.

— Давление, чуть повышенное, но не критично. Вот выпьешь эту таблетку и вот эту капсулу, только не разжёвывай, сразу глотай, а то очень горькая. Только сначала лучше мочу собери. На тару, сходишь в туалет наберёшь мочи и оставишь на столике, увидишь, там стоит. Вот под банку положишь направление, — протянула она мне маленький листочек и баночку, — только имя и фамилию подпиши.

— Я не помню свою фамилию, — пробормотал я и почувствовал, что краснею, всё-таки врать я не умел.

— А, точно, мне же Иван Сергеевич говорил, что у тебя черепно-мозговая, — она на секунду задумалась, и продолжила, — пиши Непомнящий, у нас с такой фамилией в отделении нет, так что не перепутаем твои анализы. Я сейчас дежурному скажу, он на твоей истории болезни напишет эту фамилию, пока, а там, в понедельник начальство пускай разбирается. Как закончишь, подходи в сестринскую, сходим на рентген тазобедренного сустава, на первый этаж я покажу.

Она вышла из палаты, а я с баночкой направился выполнять её указания. После посещения рентген кабинета, я вновь вернулся в палату, по дороге взяв, со столика в коридоре, пару газет и погрузился в чтение. Мне всё было интересно даже новости в политике и в мире, я старался как можно полнее изучить время, в которое попал. Я и местные новости, про заседание обкома КПСС и про дела в колхозах и совхозах прочитал. Страсти по поводу моей амнезии в палате утихли и все занимались своими делами, кто дремал, кто читал, потихоньку говорило радио.

Неожиданно дверь в палату открылась и вошла невысокая женщина лет сорока пяти в белом халате, следом вошел Игорь, парень из нашей палаты примерно моего возраста, он выходил в курилку.

— Здравствуйте. Маринка говорила, что у вас здесь новенький появился, надо халат выдать, — поздоровалась она, окидывая взглядом палату.

Я поднял голову от газеты и наши взгляды встретились.

— Витенька, сынок, вернулся…. -выдохнула женщина и начала заваливаться на стенку.

Стоящий рядом Игорь, едва успел подхватить её под руки и усадить, а затем и уложить обмякшее тело на ближайшую кровать.

— Быстро за медсестрой, — крикнул, вставая с кровати, Семён, и я помчался в сестринскую, так как уже был на ногах и возле кровати с лежащей женщиной.

Промчавшись по коридору, я вломился к медсёстрам.

— Там женщине плохо, сознание потеряла!

— Какой женщине? — поставив кружку с чаем на стол, спросила Марина, которая кормила нас завтраком.

Другая медсестра в это время уже брала какие-то лекарства и складывала их в небольшую сумочку.

— Она мне халат принесла, — произнес я, отступая в коридор.

— Любовь Павловна — воскликнули они одновременно, и, выскочив следом за мной, быстрым шагом, почти бегом направились в нашу палату.

Они быстро привели Любовь Павловну в чувство, правда не обошлось без нашатырного спирта и под руки увели её к себе, подбадривая и успокаивая. Мы всей палатой высыпали в коридор, провожая их взглядом и вернулись, только убедившись, что они благополучно скрылись за дверями своей комнаты.

— Да, сердечко наверно шалит у Любушки, — задумчиво проговорил Алексей Иванович, а Семён молча покачал головой.

В палате повисла тягостная тишина, каждый думал о своём. А потом, все продолжили заниматься своими делами, прерванными в результате произошедшего с женщиной обморока.

— Пойдем обедать, все уже потянулись, — вернувшись с очередного перекура, сообщил Игорь и народ засуетился.

— Я попозже пойду, пусть народ рассосётся. А то я долго стоять не могу, нога болит, — не вставая с кровати, произнёс Семён.

— Я тогда тоже с тобой, — поддержал я компанию, решив дочитать последнюю статью и заодно отнести газеты на стол в коридоре.

А на обратном пути я рассчитывал взять там что-то новенькое, потому что кроме чтения делать было абсолютно нечего. Да и время так шло быстрее и соседи, видя, что я читаю, не приставали с расспросами. Я читал, но не очень вникал в смысл прочитанного, мысли были о бедной женщине. Что она такого увидела в моих глазах, раз потеряла сознание, ведь было ясно, что плохо ей стало только из-за встречи со мной. А может, это просто совпадение, а виновато сердце, как сказал наш ветеран. Но я помнил, что она упомянула какого-то «Витеньку», короче одни вопросы, ладно хватит голову ломать своих проблем выше крыши.

Соседи тем временем вернулись за исключением Игоря, он опять пошёл в курилку, и Семен, кряхтя, поднялся с кровати,

— Пошли Максимка, теперь наша очередь, а то Маринка уйдет, останемся голодными.

Зайдя в столовую, в которой было почти пусто, мы, взяв посуду, направились на раздачу пищи, где по-прежнему заправляла уже знакомая мне медсестра.

— Как там Любовь Павловна? — спросил Семён, подавая девушке тарелку.

— Мы её домой отправили на скорой. Они больного привезли, ну мы их и попросили её до дома подбросить. Там фельдшер знакомый, обещал до квартиры проводить, — ответила она, наливая в тарелку дымящийся суп.

— А что с ней было-то, так неожиданно? — Семён принял из рук девушки тарелку и поковылял к столу у окна, где мы утром сидели.

— Вы берите сразу и второе и садитесь кушать, а я к вам подойду — расскажу, — ответила Марина, взяв мою тарелку и наливая в неё суп.

Взяв, за несколько приёмов всё полагающееся на обед, мы уселись за стол и приступили к трапезе. Медсестра, обслужив ещё двоих больных и видя, что больше никто не подходит, подсела к нам на свободный стул.

— Любовь Павловна сына зимой похоронила, единственного. В цинковом гробу привезли из Афганистана, весной должен был на дембель прийти. Ну, как она бедная переживала, словами не расскажешь. В лёжку лежала, думали, вообще не поднимется. Ну, потом понемногу отошла, мы, как могли, помогали. Она только на работе и забывается, дома долго не может находиться в одиночестве, мужа то она давно схоронила, ещё молодой совсем был — рак желудка. Вот и сегодня, суббота — выходной, а она на работу пришла. А такая реакция на тебя, Максим объясняется просто. Очень ты на её сына, покойного, похож, она говорит — вылитый, фигура, лицо. Я видела его на фотографии, Любовь Павловна, приносила, он из армии присылал — действительно вы очень похож, — вздохнув, она замолчала и смахнула слезинку. Мы, тоже молчали, что тут скажешь, но женщину было очень жалко. За что ей это, сначала мужа схоронила, сына одна вырастила, а потом и его потеряла.

— Ну ладно, пойду я, вроде все пообедали, — Марина поднялась и направилась к своим бачкам.

Мы молча закончили обедать и вернулись в палату, по дороге, я, как и планировал, захватил со столика ещё пару газет и потрёпанный журнал без обложки. В палате царила тишина, многие дремали, Семен, тоже вытянувшись на кровати, вскоре начал похрапывать. Немного почитав, я закрыл глаза и погрузился в размышления. Допустим, всё у меня прокатит с амнезией, что дальше? Надо, где-то жить и на что-то, всё же пока не коммунизм, к сожалению.

Пусть после разборок мне даже выдадут новый паспорт, а куда пойти на работу, чтобы ещё жильё, хоть какое-нибудь дали. Можно на завод пойти и попросить общежитие, но естественно диплома, моего, здесь нет, да и как бы он смотрелся выданный в 2017 году здесь в 1983-ем, поэтому возьмут только учеником слесаря, токаря и так далее. Ещё можно пойти дворником, дадут ведомственное жильё, можно заняться ремонтом бытовой техники, особенно радиоаппаратуры — это мне нравится.

Но без «корочек» на государственное предприятие тоже не возьмут, только учеником и то если места есть, а частных фирм здесь пока нет. Ну, как-то не хочется мне всю жизнь махать метлой, да и начинать карьеру с ученика тоже не вариант. Раз уж мне выпал шанс начать новую жизнь, в новом мире — я хотел прожить её как-то по-другому, чем в своём мире. Торговать пивом и мечтать о должности начальника отдела, при этом засунув свой диплом инженера подальше в ящик.

Да, честно сказать, никогда бы мне и не подняться в нашей фирме по карьерной лестнице. Я люблю технику, электронику и не могу угождать начальству, не так меня воспитали родители. Поэтому здесь, в этом мире, надо как-то по-другому устраивать свою жизнь: с пользой для других и с интересом для себя. Немного высокопарно, а почему собственно и нет. Батя, между прочим, очень хорошо отзывался о нынешнем руководителе страны, хотя и был подростком в это время. Жалел, что мало Андропов был у руля. Хорошо начал наводить порядок: торгашей поприжал, прогульщиков, тунеядцев вычисляли махом, аппарат власти тоже проредил.

В общем, он считал, что если бы Андропов возглавлял СССР хотя бы несколько лет — страна развивалась бы совсем по другому, и Союз бы никогда не распался. Конечно, я понимал, что отчасти, на слова отца влияет ностальгия по временам своей молодости, но полазив в интернете, я понял, что Андропов всё-таки был не ординарной личностью. Пятнадцать лет возглавлять КГБ СССР — это о многом говорит.

В моей реальности он умер в феврале 1984 года, а здесь сейчас — июнь 1983, то есть буквально через семь месяцев к власти в стране придёт Черненко, потом вскоре Горбачёв и конец Союзу. Ну что ж на глобальные события я повлиять не могу, а свою жизнь изменить мне вполне по силам. Всё-таки я буду заниматься любимым делом — электроникой, в котором понимаю и могу реально продвинуться с учётом своих знаний из будущего.

Хватит плыть по течению, раз моя судьба так кардинально поменялась. Не буду я устраиваться учеником, в какую-нибудь мастерскую по ремонту, надо поступать в институт и получить официальный диплом и распределение на работу. А дальше всё в моих руках, могу делать карьеру и заниматься любимым делом, а не торговлей в которой ничего не смыслю, да и не хочу, если честно. Не моё это, мне даже цену за отремонтированную мною вещь, называть как-то неудобно.

Незаметно я задремал и проснулся от того, что меня зовут по имени.

— Максим, проснулся? Спускайся на первый этаж там к тебе пришли, — разбудил меня Семён, выкладывая на свою тумбочку яблоки и печенье, — сейчас же время посещений, родственники ко всем пожаловали.

Я окинул сонным взглядом помещение, кроме меня и Семёна, у окна ещё стоял Николай, больше в палате никого не было,

— А, кто там ко мне пришёл?

— Я не знаю. Сержант-милиционер, просил позвать новенького, которого ночью после ДТП привезли, ну и внешность твою описал, — отозвался Семён, закончив выкладывать гостинцы.

Я, поднялся, наскоро умылся и пошёл на встречу, сердце учащённо забилось. Спустившись в комнату для посещений, я увидел только одного милиционера и несмело двинулся к нему.

Он, заметив меня радостно воскликнул,

— Привет, нормально выглядишь, а я признаться беспокоился за тебя?

Он протянул мне руку, которую я молча пожал.

— Давай знакомится, я — Антон Снегирёв, это я тебя ночью сбил. Но ты тоже хорош, вылетел из-за автобуса, как сумасшедший, я еле на тормоз успел нажать. Ладно, скорость ещё не набрали. Куда ты так ломанулся? Вчера за тобой наши патрульные, с линейного отделения, выскочили, говорят ты в зале ожидания сидел, потом подорвался как ошпаренный.

— Меня Максимом зовут, — поняв кто ко мне пришёл, я немного успокоился, — но понимаешь Антон, я вчера крепко головой приложился, поэтому кроме имени ничего больше не помню. Куда бежал, зачем, откуда я, где живу — ничего в голове не сохранилось.

— Ничего себе, дела… — озадаченно протянул милиционер, — главное у тебя и документов никаких не было, ни билета, ничего. Мы пока скорую ждали, посмотрели. Пустые карманы, только ключи и всё. Вот блин, а я как увидел тебя сегодня, обрадовался, думаю ну в порядке парень, на своих ногах ходит.

Я заметил, что Антон искренне расстроился и попытался его успокоить,

— Да ты, не переживай, я к тебе никаких претензий не предъявляю. Сам виноват.

— Да ты выскочил как чёрт из табакерки. Понимаешь, Мишке позвонили из роддома, это напарник мой, говорят, сын родился. Ну, он и пристал, давай сгоняем по быстрому, ну мы и рванули, а тут ты летишь, — уже веселее зачастил Антон,

— К тебе, по-любому в понедельник «следак» придёт разбираться, как-никак ДТП. Я, конечно, прямой вины за собой не чувствую, да и свидетель рядом сидел, подтвердит, что ничего я не мог сделать. Но сам понимаешь, тяжело жить, если человека покалечил, — продолжил он.

— Да брось ты себя тиранить, я же сказал — нет проблем, — вставил я.

— Как раз проблемы то никуда не делись. Ты про свою память забыл, сейчас самые разборки и начнутся, — уже спокойно произнёс Антон.

— Ты вот, что Максим, — он достал из кармана маленький блокнот и карандаш и что-то написав, вырвал листок и протянул мне, — здесь мой домашний телефон и рабочий, в линейном отделе на вокзале. Ты, если что звони, сам понимаешь, работа сменная. Дома можешь не застать, но родаки скажут, где я. Я с родителями живу, холостой пока.

— Спасибо, — я взял листок и сунул в карман халата.

— Пока не за что благодарить. Я если сам не смогу помочь, дяде позвоню, он у меня в областном УВД работает — заместитель начальника. Он меня в милицию и сблатовал. Я же только зимой из армии на дембель пришёл, до сержанта дослужился, а он тут как тут. Иди в милицию — не пожалеешь, — он на минуту задумался, — пойдём на улицу, душно здесь.

Мы вышли в больничный дворик, где прогуливались больные в сопровождении родственников.

— Эх, хорошо, солнышко, — продолжил Антон, когда мы двинулись по дорожке, — я в общем-то и не жалею, что в милицию пошёл. Хочу в этом году документы подавать в университет, на юридический, на заочное отделение. А ты что собираешься делать?

— Сначала, надо чтобы память вернулась, а там видно будет, — уклончиво ответил я.

— Ах, да, извини. Тоже память дырявая, — как мне показалось, подозрительно глянул он на меня.

— Ну, ладно, мне пора. Давай выздоравливай, я у себя в отделении пороюсь по сводкам, может, что про тебя найду. В любом случае ещё зайду на днях. Ну, точно, голова не варит, это же тебе — витамины, — протянул он мне небольшой целлофановый пакет.

— Да зачем ты напрягался, здесь вполне нормально кормят, — попытался я отказаться.

— Бери, бери. Тебе надо мозг кормить витаминами, чтобы память вернулась, — чуть не силой сунул он мне пакет в руку.

— Ну, бывай, — мы пожали руки, и он быстрым шагом направился в сторону выхода из больничного двора.

— Спасибо, — крикнул я вслед и заглянул в пакет: бутылка сока, несколько яблок и пачка печенья.

Ну вот, первое моё имущество в этом мире. Вообще парень мне понравился, вроде и простой и в то же время далеко не глуп. Как он вопросик ввернул, о моих дальнейших планах, я чуть в рассуждения не пустился о получении документов, о поступлении в институт. Странно бы это звучало от человека потерявшего память. Надо быть осторожней. А с Антоном можно дружить, он какой-то правильный, настоящий и цель у него есть в жизни, в «универ» собрался поступать. Я ещё погулял по больничному двору и поднялся в палату.

Вечер прошёл спокойно.

Воскресенье тоже не принесло никаких сюрпризов, всё в штатном режиме: приём лекарств, завтрак, обед, ужин, между ними прогулки во дворе больницы, да чтение прессы. В комнате приёма пищи, был старенький чёрно-белый телевизор, который в выходные дни работал целый день, а в рабочие только вечером — после 17.00. Я с интересом смотрел разные передачи, включая новости. Зрителей было не так уж много, больные предпочитали прогулки на свежем воздухе, иногда я оставался совсем один и самостоятельно переключал каналы взад-вперёд.

Жалко, что показывало всего два канала, меня это очень удивило. К вечеру меня стало немного «потряхивать» в предчувствии завтрашнего понедельника, думаю, день будет насыщенный.

Утро началось с врачебного обхода. Ко мне подошёл уже знакомый Иван Сергеевич.

— Здравствуйте Максим, как вы себя чувствуете?

— Здравствуйте Иван Сергеевич. Нормально, рука почти не болит, да и бедро тоже практически в норме, — бодро ответил я.

— Ну и отлично. Заведующий отделением назначил меня вашим лечащим врачом и просил пригласить вас к нему, сам он, к сожалению, не смог присутствовать на обходе — планёрка у главврача. Сей час, я обойду своих больных и зайду за вами, как раз у главного планёрка закончится, договорились? — он внимательно посмотрел мне в глаза.

— Хорошо, я буду вас ждать, — я спокойно выдержал его взгляд, хотя сердце учащённо колотилось.

— Отлично, отдыхайте, — и он вышел из палаты, а я с облегчением уселся на кровать. Надо успокоится, иначе запутаюсь в ответах и что-нибудь ляпну не по теме.

Примерно через полчаса Иван Сергеевич заглянул в палату, нашел меня взглядом, и, не переступая порог позвал.

— Пойдёмте, Максим.

Я поднялся и вышел в коридор. Постучав в дверь с табличкой «Заведующий отделением травматологии», доктор, не дожидаясь ответа, отворил дверь и жестом пропустил меня вперёд. В кабинете, за небольшим столом, сидел пожилой мужчина в белом халате.

— Здравствуйте, — я остановился недалеко от двери.

— Здравствуйте, проходите, присаживайтесь, — мужчина жестом показал на ряд стульев стоящих возле стены слева от стола, — я так понимаю, что вы Максим, правильно?

— Да, верно, — ответил я усаживаясь на стул, Иван Сергеевич уселся напротив у противоположной стенки.

— Меня зовут Андрей Фёдорович, я заведую этим отделением. Как вы себя чувствуете молодой человек, голова болит? — он переложил на столе какие-то бумаги и внимательно посмотрел на меня, сквозь очки в тонкой золотой оправе.

— Да вполне нормально я себя чувствую, плечо ещё немного побаливает, а голова сегодня вообще не болит с утра, — осторожно ответил я.

— Ну насчёт плеча, вам Иван Сергеевич, наверное, рассказал, что вывих вам выправили, а теперь нужен только покой, руку не нагружать и повязку не снимать три недели, а лучше месяц, чтобы последствий не было, — он глянул на моего лечащего врача, и тот слегка кивнул.

— Вообще по нашей части с вами никаких проблем нет, можно хоть завтра выписывать, а вот что с вашей памятью делать, вернее её отсутствием — вот это задача. Вы, что совсем ничего не помните? Родители-то у вас есть или другие родственники, где работали или учились? — с тяжелым вздохом произнёс зав. отделением и с надеждой уставился на меня.

— Андрей Фёдорович, я, правда, кроме имени ничего не могу вспомнить, полный вакуум в голове, даже где и с кем жил не помню. Мне самому тяжело, как будто и не жил до того момента как очнулся в вашей больнице, — мне стало искренне жаль этих людей, задал я им задачку.

— Ладно, понятно. Сегодня к тебе придёт следователь, уже звонили из УВД, сам с ним разбирайся. А я постараюсь пригласить специалиста по психиатрии и нейрохирурга, есть у меня один знакомый, вместе учились. Ну, а больше я даже не знаю, чем тебе помочь Максим, не было в моей практике подобных случаев. Главврачу я уже доложил, он тоже не встречался с подобным, только теоретически. В общем, пока мы тебя выписывать не будем, пускай специалисты тебя посмотрят, наверняка какие-то обследования назначат, поживёшь у нас, всё равно тебе идти некуда. Ну и милиция поработает, может родственников твоих найдут, — подвёл итог Андрей Фёдорович.

— Спасибо вам. Я буду стараться, может, что-нибудь вспомню, — поблагодарил я его.

— Ну, всё, иди в палату Максим отдыхай, скоро следователь должен подъехать, тебя позовут, постарайся надолго не выходить. Да и мозг сильно не мучай, пусть вначале специалисты посмотрят, — переходя на «ты» закончил он разговор.

Я поднялся и пошёл в палату, надо успокоиться, привести мысли в порядок и подготовится к визиту следователя. Около одиннадцати заглянула медсестра, имя которой я ещё не знал, и сказала, чтобы я шёл в кабинет зав. отделением, там меня ждут.

Я мысленно собрался и пошёл, постучавшись, я вошёл и увидел, что хозяина кабинета нет, а за его столом сидит молодой мужчина, лет тридцати пяти. Слева от стола на стуле сидела светловолосая женщина, в строгом деловом костюме, возрастом тоже далеко за тридцать, на соседнем стуле лежал небольшой чемоданчик чёрного цвета.

Мужчина поднялся и, одёрнув пиджак, вышел ко мне навстречу,

— Вы Максим? — Да, — промолвил я, невольно напрягаясь.

— Присаживайтесь, пожалуйста, — он показал на ряд стульев справа от стола заведующего. — Я следователь УВД Свердловского района — Антипов Игорь Иванович, а это наш эксперт-криминалист Семенова Наталья Владимировна, — указал он на женщину, — так как железнодорожный вокзал находится в нашем районе, я буду заниматься вашим делом.

— Итак, начнём, — он снова уселся за стол и взял какую-то бумагу.

— В пятницу, шестнадцатого июня 1983 года, около двадцати четырёх часов по местному времени, в районе железнодорожного вокзала, патрульным автомобилем линейного отдела милиции, за рулём которого находился сержант Снегирёв Антон Витальевич, был совершён наезд на неизвестного мужчину. Неизвестный в результате наезда потерял сознание и вызванным экипажем скорой помощи был доставлен в первую городскую больницу. При осмотре пострадавшего никаких документов обнаружено не было. Водитель Снегирёв А.В. и его напарник рядовой Филиппов М. Ю. утверждают, что неизвестный выскочил из-за автобуса и буквально налетел на их патрульный автомобиль. Проведённая экспертиза следов алкоголя в крови водителя Снегирёва не обнаружила, — следователь закончил читать и посмотрел на меня, слегка прищурившись, — я так понимаю этот загадочный неизвестный — вы?

— Да, скорей всего, — секунду помолчав, я продолжил, — понимаете, товарищ следователь, в результате наезда я ударился головой об асфальт и ничего из произошедшего не помню. Да, если честно, я вообще о себе ничего не помню, кроме имени. В кабинете повисла пауза, они оба не сводили с меня глаз.

— Совсем, совсем ничего не помнишь? — поняв, что пауза сильно затянулась, спросил Антипов.

— Абсолютно, — привычно сказал я.

— Да… — протянул следователь, — здесь есть для вас работа, Наталья Владимировна.

Женщина молча кивнула и, открыв свой чемоданчик, достала оттуда фотоаппарат и отдельно мощную фару, когда она присоединила её к аппарату, я понял, что это вспышка. Подойдя к розетке и воткнув фотовспышку заряжаться, она взяла один из стульев и поставила его возле белой двери.

— Максим, садитесь, пожалуйста, я вас сфотографирую.

Я пересел на стул возле двери, и женщина приступила к работе: она сняла меня несколько раз спереди, затем попросила сесть правым боком, затем левым, короче извела на меня половину плёнки.

Закончив с фотосессией, она убрала фотоаппарат назад в чемоданчик, и достала какой-то валик, плоскую коробочку и пачку бумаги.

— Подходите к столу, — обратилась она ко мне, надевая резиновые перчатки, — сейчас отпечатки пальцев снимем.

Она намазала мне руки специальной краской, и поочерёдно прижимая к бумаге, сняла отпечатки всех пальцев по отдельности и ладошек целиком. Закончив, она кивнула мне на раковину в углу кабинета, — идите руки отмывайте, пока не засохло.

Я пошёл отмывать краску, а она принялась укладывать свои инструменты. Следователь, тем временем оторвавшись от своих бумаг, где он что-то записывал, с любопытством уставился на меня, — знакомая процедура?

— Нет, не помню, чтобы когда-нибудь приходилось проходить, — намыливая руки, ответил я.

— Максим, сплюньте ещё в эту баночку, — подошла, тем временем ко мне эксперт-криминалист.

— Ну всё я закончила Игорь Иванович.

— Хорошо Наталья Владимировна, я тоже скоро закончу, и поедем, — продолжая задумчиво смотреть на меня, ответил он.

— Итак, Максим свою фамилию вы не помните, вас здесь в больнице записали как Максим Непомнящий. Я у себя в протоколе тоже пока воспользуюсь этой фамилией, — дождавшись пока я помою руки и сяду на стул продолжил он.

Я молча кивнул.

— Свидетелей ДТП, кроме этих милиционеров, которые вас и сбили, нет, двое патрульных выскочили из вокзала, когда вы уже лежали на асфальте, шофёр автобуса уходил в буфет и тоже ничего не видел, время-то позднее было. Вы ничего не помните, так что остаётся только версия озвученная водителем Снегирёвым, — он побарабанил пальцами по столу.

— Игорь Иванович, если вы по поводу ДТП, то я считаю, что виноват в нём я сам и никаких претензий к водителю не имею. Писать заявление в милицию о наезде я тоже не буду, — быстро выпалил я.

— А как же ваши травмы, потеря памяти? — с интересом посмотрел он на меня.

— Во всём происшедшем виноват я сам, водитель ничего не успевал предпринять, — твёрдо повторил я.

— Ну что ж, если вы так считаете, — с заметным облегчением произнёс следователь и подал мне исписанный лист бумаги, — тогда подпишите протокол и будем заканчивать.

Я взял протянутый лист и, пробежав его глазами, поставил внизу свою подпись.

— А подпись свою вы помните, или новую придумали, — хитро глядя на меня сказал следователь.

— Наверно мышечная память, я даже не задумывался, — ответил я.

— Ну ладно, теперь, что касается вашей амнезии. Мы проверим ваши отпечатки по своим базам, может, что-нибудь найдём. Проверим сводки по Союзу о пропавших гражданах вашего возраста. Разошлём запросы с вашим фото по всей стране, ну и если начальство позволит, опубликуем заметку в газетах с фотографией, хотя бы в областных. В общем, проведём полный комплекс розыскных мероприятий. Конечно, это потребует немало времени, а вы тем временем поправляйтесь, когда выпишетесь из больницы обязательно зайдите ко мне в УВД — двести первый кабинет, второй этаж. А пока возьмите мою визитку, если что-то вспомните — сразу звоните, — он протянул мне кусочек картона.

— Ну ладно возвращайтесь в палату Максим, до свиданья. Поехали в управление Наталья Владимировна.

Я пожал протянутую руку и, чувствуя слабость в ногах, вышел в коридор. Придя в палату, я с облегчением вытянулся на кровати и прикрыл глаза. Проанализировав весь разговор со следаком, я немного успокоился, вроде ничего лишнего не выдал, держался естественно — должно прокатить. Окончательно успокоившись, я сходил, пообедал и принялся читать свежие газеты, ожидая очередного сюрприза, понедельник продолжался.

Через некоторое время дверь тихонько приоткрылась и в палату робко вошла Любовь Павловна и остановилась у входа, — Мужчины, вы уж меня извините, что я вам здесь в субботу переполох устроила. Старая стала, совсем, ноги не держат. Она замолчала и опустила голову. Все загалдели, одновременно пытаясь успокоить бедную женщину: дескать, какая она старая, да какие проблемы, да с кем не бывает, и в том же духе.

— Любушка ты ещё ого-го. Был бы я помоложе, я бы тебе это доказал. Ну а сердце и у молодых шалит, с кем не бывает, — подвёл итог Алексей Иванович.

— Скажете тоже, Алексей Иванович, — слегка зарумянилась женщина и подошла ко мне, — вас Максим зовут?

— Да, Любовь Павловна, и пожалуйста, обращайтесь ко мне на ты, — поспешно ответил я.

— Хорошо Максим. Я тебе ещё пижаму больничную принесла, отдельно куртка и штаны. Может, тебе в ней удобнее будет ходить, — она протянула мне свёрток.

— Спасибо, я потом померю, — я забрал свёрток и положил на кровать, — вы присаживайтесь, Любовь Павловна.

Я пододвинул ей стул, и она с облегчением на него присела.

— Максим, я тебе яблочко принесла и печенье «Юбилейное», Витька мой очень его любил, особенно с маслом, попьёшь чайку, — она протянула мне небольшой пакет.

— Да зачем вы хлопочете, Любовь Павловна, мне всего хватает, нормально кормят у вас, — попытался отказаться я.

— Бери, бери мне не трудно. И знаешь, Максим, — она замолчала, но тряхнув головой, решительно продолжила, — можно я буду заходить к тебе иногда. Мне Маринка рассказала твою историю с потерей памяти. Пока родственники твои не найдутся, я за тобой поухаживаю, а потом уж ладно.

И она подняла на меня свои зелёные глаза, конечно с возрастом цвет их немного поблёк, да и пролитые слёзы не прошли бесследно, но в молодости эти глаза разбили не одно мужское сердце. А ещё в них было столько боли, тоски и одиночества, что я, вспомнив, что я тоже абсолютно один в этом новом мире, поспешил успокоить несчастную женщину.

— Конечно, заходите, Любовь Павловна. Когда хотите, буду очень рад вас видеть. А можно я к вам в кабинет буду иногда заходить? — быстро проговорил я, не отрывая от неё глаз.

И я увидел как в зелёных глазах, усталой женщины, зажглись искорки, даже морщинки разгладились в уголках и она, наконец, улыбнулась и ещё долго молча смотрела на меня.

— Конечно, заходи, буду рада. Ну ладно больные поправляйтесь. Пойду я, — поднялась она и вышла из палаты.

— Да, подкосили годы Любушку, — проговорил ей вслед Алексей Иванович, — я ведь её давно знаю. Ещё на скорой когда работал водителем — она молодой медсестрой была. За всю работу хваталась, каждому больному помочь хотела. Ну а потом муж у неё серьёзно заболел, да и умер вскоре, а она с пацаном осталась одна. Сердце стало беспокоить, вот она и перешла сюда в больницу, а потом и сына потеряла. Досталось короче ей в этой жизни. Ты уж осторожней с ней, Максим, не обидь ненароком. Ведь она в тебе сына видит. Ну, ты вроде парень нормальный, положительный.

— Да я понимаю всё, Алексей Иванович. Внимательней буду, я ведь тоже пока один — никого не вспомнил, — успокоил я ветерана. Все молчали, думая каждый о своём.

Ближе к концу рабочего дня в палату зашла та же медсестра, что и утром, я уже знал, что её зовут Женя,

— Непомнящий пойдём в ординаторскую, там тебя психиатр ждёт.

Она вышла и двинулась по коридору, покачивая бёдрами, а я потрусил следом, готовясь к очередному испытанию.

Войдя в указанную дверь, я увидел сидящего на диване пожилого мужчину, с абсолютно лысой головой и брюшком приличных размеров.

— Присаживайтесь молодой человек, давайте знакомится, — он похлопал пухлой ладошкой по свободной стороне дивана.

Я осторожно присел.

— Меня зовут Нефёдов Илья Сергеевич. Я врач-психиатр, доктор медицинских наук. Меня попросил с вами встретиться Андрей Фёдорович, коротенько рассказав вашу историю, — продолжил он, смотря на меня пристально, и в тоже время мягко, как могут только психиатры.

— Меня зовут Максим, а история моя и в самом деле короткая. Я после ДТП очнулся здесь в больнице и ничего о себе кроме имени вспомнить не могу, — представился я.

Ну а дальше начались бесконечные вопросы, из портфеля врач достал пачку бумаги, как оказалось с различными тестами, на которые мне пришлось отвечать. В общем, общались мы с психиатром часа два, аж голова заболела.

— Ну-с, молодой человек, — просматривая последний заполненный мною тест, изрёк доктор, — случай у вас, безусловно, интересный. Вы ничего не помните конкретно о себе, фамилию, отчество, родственников, где жили и так далее, но прекрасно помните историю, алфавит, правила поведения в обществе и тому подобное. То есть провал памяти у вас какой-то частичный, я бы даже сказал избирательный. Он внимательно посмотрел мне в глаза, я напрягся, но выдержал его взгляд, придав лицу самое невинное выражение.

— Ладно, на сегодня достаточно, я расскажу Андрею Фёдоровичу о результатах нашей встречи. Могу уверенно сказать, что отклонений с психикой у вас нет, вы вполне адекватный человек. Анализы я ваши посмотрел, там тоже всё в порядке, так что медикаментозного вмешательства никакого не требуется. Разве, что попить витамины и слабенькое успокоительное. Да, и я порекомендую назначить вам физио процедуры, например электросон. А сейчас не смею задерживать, молодой человек. До свиданья, — он протянул мне руку, которую я поспешно пожал и наконец, покинул кабинет.

Я добрался до палаты и рухнул на кровать, чувствовал я себя как выжатый лимон. Соседи пошли на ужин, а я отказался, сославшись на отсутствие аппетита. Да, понедельник день тяжёлый, но я, мне кажется, неплохо держался. Пока всё идёт нормально, и самое трудное в моей затеи с легализацией, наверное, позади. По крайней мере, хочется на это надеяться. С этими мыслями я незаметно и уснул.

Утром я проснулся, отдохнувшим и полным сил, умылся, позавтракал и приготовился к дальнейшей борьбе за своё будущее в этом мире. На обходе подошёл Иван Сергеевич, спросил о самочувствии. Я бодро ответил, что всё нормально, и мы договорились, что он на меня время тратить не будет, так как по его части со мной никаких проблем нет. Я практически здоров, если будут, какие, то ухудшения я ему сразу же скажу — на том и расстались.

Предупредив соседей по палате, где меня искать, если что, я пошёл к Любовь Павловне. Мы с ней поболтали, попили чайку. Она рассказывала о своей жизни, о сыне, о больнице и я видел, что она понемногу успокаивается, как-то «оттаивает» и мне было приятно смотреть, как оживают её глаза. Да и мне с ней было легко, я же был совсем один в этой реальности, с интересом слушая много пережившую женщину, я сравнивал этот мир с нашим.

Переломные моменты истории у наших миров совпадали: революция, вторая мировая война, руководители страны — всё было как в моём мире, ну, по крайней мере, насколько хватало моих знаний истории. Отдельные фамилии революционеров и героев великой отечественной войны были мне не знакомы, но это ещё ни о чём не говорило — не настолько хорошо я знал историю, чтобы с гарантией сказать, что у нас их не было.

Любовь Павловна хорошо знала историю своей страны и с удовольствием мне её рассказывала. Она надеялась помочь мне восстановить мою пропавшую память.

— Максим, я отнесла твой костюм в химчистку, уж больно он грязный, а так ещё хороший, целый. А рубашку я сама постираю и поглажу, — сказала она, когда я собрался уходить.

— Да зачем вы хлопочете, Любовь Павловна, я сам бы всё почистил, вы бы мне выдали мои вещи, а времени у меня вагон, — попробовал возразить я.

— Не выдумывай, мне надо о ком то заботиться, я и так всё одна и одна, так что даже не спорь. А вообще я принесу тебе кой, какие Витины вещи, померишь, тебе должны подойти. Не надо зря костюм трепать, ещё на выход пригодится. Вы с ним одной комплекции, я ничего из его вещей не выбросила, не смогла… — на глаза женщины навернулись слёзы, и я поспешил успокоить её.

— Хорошо Любовь Павловна, померю, приносите. Ну ладно я пойду в палату, а то мало ли что, ещё нейрохирург должен приехать, да и милиции могу понадобиться.

И я вернулся в палату. Мужики сказали, что всё спокойно, никто меня не искал, а Иваныч поинтересовался здоровьем Любушки. Вскоре после обеда, заглянула Маринка и позвала меня в кабинет зав. отделением — приехал нейрохирург.

Войдя в кабинет заведующего, я кроме хозяина увидел худощавого мужчину с полностью седыми волосами, сидящего на стуле возле стола. Поздоровавшись, я остановился возле двери.

— Здравствуй Максим, проходи, садись, — показал на ряд стульев Андрей Фёдорович, — знакомься — это Степан Петрович, главный нейрохирург нашего города.

Седовласый поднялся и протянул мне руку, пожав которую я хотел сесть на стул, но он придержал меня.

— Подождите, молодой человек. Я остановился, а он, обойдя меня, вокруг помял мне затылок, потрогал виски и внимательно и долго смотрел мне в глаза.

— Хорошо, Максим, садитесь, — подождав, когда я устроюсь на стуле, он продолжил, — у вас голова не кружится? Резкие приступы головной боли не мучают?

— Нет, не кружится и боль прошла. После аварии голова болела, но постоянно, не приступами и довольно терпимо, — ответил я. Он поспрашивал меня ещё некоторое время и заключил,

— Ну, что Андрей, больше я здесь ничего не сделаю. Надо парня ко мне в больницу привезти. Там мы ему сделаем рентгенографию, посмотрим кости, электроэнцефалограмму мозга ну и, пожалуй, эхоэнцефалоскопию. Надо бы ещё томографию сделать, но это только в столицу, мы ещё не доросли. Сможешь, завтра больного ко мне переправить часикам к десяти, я всё подготовлю.

— Не вопрос Стёпа, машину организуем, — ответил хозяин кабинета. — Ну, добро, вот всё сделаем, результаты посмотрим, тогда и выводы будем делать, — Степан Петрович поднялся и подошёл к столу, протянув руку Андрею Фёдоровичу, — ну, ладно, поеду я пора. До завтра, Максим. Пожав нам руки, он стремительно вышел из кабинета.

— Ладно, Максим, иди в палату, а завтра после завтрака никуда не выходи. Как машина подойдёт, я за тобой пришлю, — прощаясь, произнёс зав. отделением.

Остаток дня прошёл спокойно, я погулял во дворе, посмотрел телевизор и лёг спать.

На следующий день я съездил на волге главврача в областную больницу к Степану Петровичу, там меня долго водили по разным кабинетам и проводили различные исследования, даже обедом покормили. Как всё закончили, Степан Петрович уже на своей машине отвёз меня назад, и не заходя в больницу, развернулся и уехал к себе.

Я поднялся в свою палату и прилёг отдохнуть, помучили меня изрядно. Когда подошло время посещений, в дверь заглянул мужик из соседней палаты и сказал, что ко мне пришли. Я в недоумении спустился вниз и увидел Антона. Сегодня он был в гражданке, в светлых брюках и белой футболке, под которой бугрились неплохо развитые мускулы. Мы поздоровались и вышли во двор больницы.

— Хорошо выглядишь, — окинув меня взглядом, сказал Антон, — я порылся в наших сводках, запросы кой-какие сделал — ничего про тебя не нашёл. Глубже «копать» не мой уровень. Следователь-то приходил?

— Да, в понедельник ещё, с экспертом. Сфотали со всех сторон, отпечатки сняли, обещали, что-нибудь найти, — вздохнул я.

— Да не переживай ты, эти найдут, всё наладится, может сам что вспомнишь, — постарался успокоить он меня.

Хороший парень, я то знал, что ничего они не найдут, да и искать в этом мире обо мне нечего. Мы ещё поболтали немного, гуляя по дорожке, посидели на лавочке. Я рассказал, что здесь со мной вытворяют разные специалисты, и Антон стал прощаться.

— Ты вот, что, Максим, тебя всё равно здесь долго держать не будут — выпишут, давай у нас поживи, я с родителями договорюсь. У меня комната большая, места хватит. А там видно будет, может всё образуется, — пожимая мне руку, предложил он.

Я поблагодарил его и сказал, что подумаю над его предложением. Он пошёл к больничным воротам, а я ещё немного погуляв, поднялся к себе на этаж. В последующие дни ничего интересного не произошло, обычные будни больницы. Двоих из нашей палаты выписали, одного новенького положили. Меня больше никуда не дергали, и время тянулось нескончаемо.

Я каждый день заходил к Любовь Павловне, и мы подолгу разговаривали, иногда в коридоре встречались и сидели на кушетке. Закончилась неделя, прошли и выходные, а в понедельник после завтрака меня перехватила Любовь Павловна и пригласила к себе в кабинет.

— Максим, я сейчас разговаривала с Андреем Фёдоровичем — тебя наверно завтра выпишут. Он сказал, что больше держать тебя в больнице нет смысла. Я думаю, он тебя сам скоро позовёт и всё скажет, — быстро проговорила с волнением глядя мне в глаза.

— Знаешь, Максим, я хочу, чтоб ты пока пожил у меня. Конечно, я понимаю, что ты не мой сын, но пока ты не вспомнишь своих родных или они сами тебя не найдут, поживи пожалуйста в моей квартире. Витина комната свободна, там и вещи его все нетронутые. Квартирка у меня не большая, но места хватит. Пожалуйста, не отказывайся, ведь тебе некуда идти, а я уже привыкла к тебе, иногда даже Витенькой хочется назвать, — она украдкой смахнула слезу.

— Спасибо вам, Любовь Павловна, я и не буду отказываться. Ближе вас у меня никого нет, — в волнении произнёс я, и говорил при этом чистую правду.

Естественно я помнил свою маму и папу, но они погибли, причём в том «моём» мире.

— Но только я не буду сидеть дома, и проедать вашу зарплату, — продолжил я, — мне надо найти работу, причём в ближайшее время.

— А что ты умеешь, Максим, ты помнишь? Я могу поговорить с главврачом, нам дворник требуется, мне не откажут, хотя и не очень работа для молодого парня, но на первое время пойдёт. А там сам что-нибудь найдёшь, — уже успокоившись, спросила Любовь Павловна.

— Мне, кажется, я соображаю в электронике, могу ремонтировать бытовые приборы. По крайней мере, надо попробовать, — я сделал вид, что задумался.

— Так это же здорово, — улыбнулась она и даже лицом просветлела, — у меня брат двоюродный по этой части работает, заведующий мастерской «Рембыттехника» возле рынка. Как обустроишься, мы к нему сходим, он нормальный мужик и у нас хорошие отношения. Только как плечо то твоё, сможешь работать?

— Да легко, — радостно ответил я, — только мне ещё надо в милицию сходить к следователю, пусть мне хоть временные документы выпишет.

— Сходишь, конечно, — согласилась Любовь Павловна, — я тебе завтра утром одежду принесу, джинсы Витины, да рубашку и кроссовки. У тебя нога, какого размера?

— Сорок второй.

— Как раз, значит, будут, у него тоже сорок второй был, — с грустью сказала она и продолжила, — а костюм твой и рубашка с туфлями уже у меня. Всё чистое и поглаженное. Ну ладно иди в палату, а то Андрей Фёдорович, наверно после обхода тебя позовёт.

Позвали меня к зав. отделением только к обеду. Я постучался и зашёл в кабинет. Андрей Фёдорович был один.

— Здравствуй Максим, присаживайся, — он привычно показал рукой на ряд стульев, — ну как себя чувствуешь?

Я присел на стул и ответил, что чувствую себя хорошо, ничего не болит, готов трудиться.

— Молодцом! — продолжил он,

— В общем, мы приняли решение тебя выписать, больше мы тебе помочь ничем не можем. Я разговаривал с Любовь Павловной, она хочет, что бы ты пожил у неё, ты как не против?

— Нет, конечно, мы уже с ней переговорили, — ответил я.

— Удивительная женщина, таким памятники надо ставить, — он на секунду задумался и продолжил, — ну и отлично, а то не могу же я тебя на улицу выставить. Теперь о результатах обследования моими коллегами.

Он взял со стола какие-то бумаги, полистал их и продолжил.

— Если коротко, ничего они у тебя не нашли, никаких отклонений. Поэтому, вроде и лечить нечего, всё в норме. Нейрохирурги, правда, нашли какую-то излишнюю активность мозга в затылочной части, там, где у других людей полный покой. Но ничего страшного, просто индивидуальная особенность организма, в лечении не нуждается. Вот все выводы в таком же духе, — он положил бумаги на стол, — Куда пропала твоя память — медицина сказать не может. Ну, конечно, все надеются, что она сама вернётся, так что надо ждать. В настоящее время лекарства от подобной болезни не существует. Да и болезнь ли это — никто не знает, или игры мозга, уж больно сложен он у человека, совсем мало изучен.

Он помолчал.

Я тоже не знал, что сказать.

— Ладно, это лирика, а нам надо дальше жить. По твоим травмам: плечо береги, повязку тебе Люба сама снимет через пару недель, ушиб на бедре почти прошёл, а остальное вообще царапины. Так, что по моему отделению болячек нет. Завтра после завтрака, Иван Сергеевич подготовит выписку и ты свободен, только смотри Любовь Павловну не обижай. Если какие проблемы возникнут, обращайся, чем смогу — помогу, — он протянул мне руку, и я её с чувством пожал.

Какие всё же замечательные люди, мне встретились в этом мире. Конечно, я не идеалист и не думаю, что здесь живут только альтруисты, но мне пока везёт. Начиная с сантехников, которые вытащили меня из колодца, все встреченные жители этой реальности старались мне помочь. С этими мыслями я вернулся в палату и сказал соседям, что завтра меня выписывают. Семён поинтересовался, куда я пойду, а узнав, что к Любовь Павловне, одобрительно кивнул головой.

Утром Любовь Павловна принесла мне одежду, и пошла к себе, сказав, что отпросилась у заведующего, и будет ждать меня в кабинете, а потом мы вместе поедем домой. Я переоделся и посмотрел в зеркало — вполне прилично всё сидело. Позавтракав, я получил выписку у лечащего врача, и мы вышли из больницы, погода стояла прекрасная. Конец июня, всё уже расцвело, деревья зеленели, на небе не облачка — благодать.

Жила Любовь Павловна не далеко от больницы — четыре остановки на автобусе, а по прямой и того меньше, и мы решили прогуляться пешком. Дом был пятиэтажным, обычная «хрущёвка», Квартирка маленькая, две комнатки, почти как у меня была в прошлой жизни, но чистенькая и уютная. Любовь Павловна показала мне комнату сына и сказала, что я могу пользоваться его вещами, всем, чем хочу, а сама пошла на кухню, чтобы меня не смущать.

Первым делом я нашёл электробритву «Харьков» и побрился, а то уже изрядно зарос, потом нашёл в шкафу бельё и с огромным удовольствием помылся под душем. Приведя себя в порядок, зашёл на кухню, где хлопотала хозяйка. — Садись чай пить Максим, я пирожков напекла, — пригласила она. Я поблагодарил, и мы попили чаю с замечательными пирогами, с картошкой и капустой, моя мама тоже любила такие стряпать.

Посмотрев на часы, я решил сегодня ещё сходить к следователю, а завтра уже определяться с работой.

— Возьми денег на автобус, пешком далеко до «свердловской» милиции, — протянула мне горсть мелочи Любовь Павловна.

— Спасибо, я только с возвратом беру. Заработаю отдам, — смущаясь я взял мелочь и вышел из квартиры.

Добравшись до милиции я без труда на шёл двести первый кабинет и постучавшись вошёл. Следователь Антипов, увидев меня, вышел мне навстречу.

— Ну, здравствуй Максим, как здоровье?

— Нормально, вот сегодня выписали и я сразу к вам, — пожав протянутую руку, ответил я.

— Молодец, давай присаживайся, — он показал на стул возле стола,

— ну, что тебе рассказать. Пока мы ничего не нашли, запросы по тебе разослали везде где только можно. Нужно время. Свою базу по твоим пальчикам мы пробили — у нас ты не числишься, и это уже хорошо. Так, что ждём месяца два минимум, потом будем подводить итоги. А ты где устроился?

— Я у одной женщины, сестры-хозяйки из больницы, пока поживу. У неё сын в Афгане погиб, она говорит, очень на меня похож был. Только Игорь Иванович, я не могу у неё на шее сидеть, хочу работу найти, а для этого надо какой-нибудь документ. Можете мне помочь? — Я с надеждой посмотрел на него.

— Насчёт работы ты молодец, нечего женщину объедать, если проблемы с трудоустройством будут, заходи обязательно помогу. И с документом сейчас решим, — он открыл сейф, достал тоненькую папку и какие-то бумаги.

— Сейчас пока тебе справку выпишем как по утере паспорта. Она с фотографией будет, всё как положено, а после окончания всех розыскных мероприятий, если ничего не найдём, по ней уже паспорт получишь.

Он достал из папки конверт с моими фотографиями.

— Фамилию оставляем Непомнящий, имя — Максим, а отчество, какое выберешь? — поднял он на меня глаза.

— Алексеевич, мне почему-то нравится, — недолго думая сказал я своё настоящее отчество.

— Пусть будет Алексеевич, так год рождения, не помнишь? — он вопросительно взглянул на меня. Я только пожал плечами.

— Ну, на вид тебе лет двадцать, двадцать один. Напишем 1962 год, а день и месяц, — он опять уставился на меня.

— Пусть будет двадцатое мая, — я с показным равнодушием назвал свой настоящий день рождения.

Дальше он записал адрес Любовь Павловны и повел меня в приемную начальника УВД, там секретарша поставила на справку печать, и он вручил мне мой первый документ в этом мире.

— Ну, пока всё. Если проблемы будут, заходи, если куда-то переедешь, тоже зайди, скажи. Как розыск закончим, я тебя вызову повесткой. Ну, бывай, счастливо, — он пожал мне руку, и я пошёл на выход.

Спешить было некуда, и я решил пройтись пешком, купил свежую газетку в киоске и неторопливо направился в сторону квартиры Любовь Павловны. Теперь не надо было шарахаться от каждого милиционера, я машинально проверил справку в кармане. Начало легализации в новой жизни положено.


Глава 1. Переход | Инженер своей судьбы. За Союз | Глава 3. Легализация