Мэн, тот же день, тот же час

Кот убежал. Эрмин положила руку на то место, где еще несколько минут назад он урчал, свернувшись в клубок. После того как Фауст внезапно зашипел и его шерсть встала дыбом, он спрыгнул с кровати и выскользнул за дверь, которая теперь оставалась открытой. Анни Вонлантен больше не запирала ее на ключ, поскольку выход из дома все равно был заблокирован.

«Сегодня четверг, — подумала молодая женщина. — Боже мой, родители, наверное, с ума сходят от волнения. Я всегда предупреждаю их, если задерживаюсь. А Тошан, знает ли он, что я не вернулась в Валь-Жальбер? Папа мог отправить кого-нибудь, чтобы предупредить его. В это время года всегда найдется способ передать весточку на берег Перибонки, к нам домой…»

К нам домой… Ее сердце сжалось. Она проклинала себя за то, что стала жертвой своей доверчивости. Испытывая отвращение к Родольфу и его кузине, она продолжала изображать больную, что лишало ее яркого июньского света. Часто ее охватывало непреодолимое желание подняться в гостиную, чтобы полюбоваться парком и розами, но это свело бы на нет все ее старания. До сих пор Родольф терпеливо ждал ее выздоровления и не докучал ей.

«Что так напугало Фауста? — недоумевала Эрмин. — Обычно он такой спокойный!»

Появление Анни прервало ее размышления. Маленькая женщина выглядела обеспокоенной.

— Ваша еда, леди, — сухо сказала она. — Жаркое из говядины, зеленая фасоль и флан на десерт. Я также заварила вам травяной чай с медом.

— Как вы получаете мясо, если никто отсюда не выходит? — спросила Эрмин. — Я не хочу его есть, наверняка оно несвежее.

— Что вы такое говорите! У нас большой холодильник^[40], леди. Родольф заказывает свежие продукты раз в неделю.

— Холодильник! Моя мать давно о нем мечтает.

— Это очень удобно, особенно для хранения мяса, молока и сливочного масла. Как вы себя сегодня чувствуете? Мой кузен не находит себе места, он так хочет снова вас увидеть и надеется, что в гораздо лучшем состоянии!

Эрмин ответила не сразу. Она думала о доставщике продуктов. Должно быть, он подгонял свою машину к самому порогу дома. Если она подойдет к одному из окон и даст ему понять, что ее удерживают здесь насильно, возможно, этот человек сможет ей помочь.

— Значит, поблизости есть населенный пункт? — заметила она.

— Вовсе нет! — отрезала Анни, осознав, что допустила оплошность. — Этот торговец приезжает издалека специально для нас. Я ведь сказала вам вчера, милая леди, что мы изолированы от окружающего мира. На несколько миль вокруг нет ни единой живой души. Лучше поешьте, вам нужно выздоравливать.

Они смерили друг друга настороженными взглядами. Эрмин решилась задать вопрос, который ее волновал.

— Это вы укладывали меня в постель и раздевали, когда я приехала сюда ночью?

— Разумеется! Мой кузен положил вас на кровать и оставил на мое попечение.

Старая дева, похоже, догадалась о причине ее беспокойства.

— Родольф никогда бы не проявил к вам неуважения, леди. Что вы там себе напридумывали?

— Я была без сознания. Он мог этим воспользоваться, — возразила молодая женщина.

— О нет! Будьте спокойны! Родольф не относится к такому типу мужчин. Подумайте, с тех пор как вы пришли в себя, он держится на расстоянии, потому что боится вам не понравиться.

— Значит, он понимает, что я все еще сержусь.

Анни молча кивнула. Эрмин наконец попробовала хорошо прожаренное мясо, политое коричневым соусом. Оно показалось ей очень вкусным.

— По крайней мере, аппетит к вам вернулся, — заметила Анни.

— У меня нет выбора. И потом, вы хорошо готовите, хотя все же не так вкусно, как наша экономка Мирей.

Эрмин отметила, что кузина Родольфа хватается за любую возможность поболтать. Для этой чудаковатой старой девы все, что касалось внешнего мира, было интересным и даже увлекательным. Поэтому Эрмин не упускала случая рассказать о Валь-Жальбере и его живописном водопаде, об опустевших домах, а также о роскошном доме Лоры, сгоревшем дотла. При этом она чувствовала, что особенно трогают Анни истории, касающиеся ее детей.

— Моему младшенькому, Констану, недавно исполнилось три года, а меня не было рядом, — внезапно с сожалением произнесла Эрмин. — Если бы вы его видели, он такой хорошенький. Светленький, с голубыми глазами.

— Как его мама! — заметила Анни.

— Подайте мне мою сумочку, я покажу вам фотографии своей семьи.

— О нет! Господи боже мой, не нужно!

— Почему?

— Родольф будет недоволен, если я на них взгляну. Все, что касается вашей семейной жизни, выводит его из себя! Он такой ревнивый!

— Ваш кузен, должно быть, видел эти фотографии, поскольку они лежали в моем паспорте, а паспорт исчез, — сухо ответила Эрмин. — Меня удивляет, что он решил оставить мне эти снимки… Анни, если бы вы только могли себе представить, что я испытываю, сидя взаперти в этой комнате! Поставьте себя на мое место, вместо того чтобы во всем потакать своему кузену. Я знаю, что могу свободно передвигаться по дому, но чувствую себя для этого слишком усталой, слишком грустной. Послушайте, у вас еще осталась способность здраво мыслить? Мой муж будет беспокоиться, родители тоже. Меня будут искать повсюду, сначала в Квебеке, и в итоге полиция выйдет на нужный след, который приведет сюда. Люди подтвердят, что видели нас вместе. В частности, музыканты и звукооператор.

Маленькая женщина торжествующе рассмеялась.

— Нет никакого риска — Родольф очень хитер. Здесь, в Мэне, никто не знает имени Метцнер. Даже управляющему его делами в Канаде неизвестна его подлинная личность.

— И этот мужчина ничего не знает обо мне?

— О нет, господи боже мой! Он знает Родольфа только с хорошей стороны, — озабоченным тоном призналась Анни. — Знаете, милая, моему кузену становится только хуже. С тех пор как вы заболели, он бродит по дому, как неприкаянный, выходит на сцену своего театра и поджидает вас. Он без конца мне повторяет: «Эрмин поправится, Эрмин должна репетировать». Он обожает вас, бедняга! Это превращается в навязчивую идею!

Анни Вонлантен замолчала. Крупные слезы катились по щекам вдоль ее носа с горбинкой. Она теребила пальцы, всхлипывая с жалким видом. Эрмин была слишком великодушна и добра, чтобы не пожалеть ее.

— Если вы его любите, помогите мне выбраться отсюда, чтобы у него не возникло проблем с полицией! — заметила она. — Я не буду подавать жалобу и, если потребуется, подтвержу, что приехала сюда по своей воле.

— У меня в этом мире остался только он, — простонала Анни Вонлантен. — Я живу в его тени с тех пор, как погибли его супруга и ребеночек. Господи боже мой, тогда мы уже решили, что потеряли его. Он собирался покончить с собой, перестал нас узнавать…

— Кто — мы?

— Его отец, мать и я. Он ужасно страдал, плакал часами напролет, звал жену своим хриплым голосом, своим несчастным сорванным голосом. Если бы вы слышали, как он пел раньше! Это было потрясающе. Европейская пресса называла его одним из величайших теноров века. Я вырезала заметку, появившуюся после его первого выступления на сцене «Ла Скала», в «Травиате Верди. Именно там он познакомился со своей будущей супругой. Она была очаровательной девушкой, балериной, имеющей все шансы стать примой.

— Итальянка?

— Нет, француженка. Бландина… Какая же у них была красивая свадьба! Море белых цветов, столько ярких огней в садах нашей виллы в Швейцарии! Оркестр играл всю ночь, а они танцевали вальс. Это было волшебное зрелище: ее роскошное белое платье кружилось, кружилось… С тех пор Родольф слушает музыку к балетам. В его театре установлен современный проигрыватель и репродукторы. Поэтому вы слышали в тот вечер «Танец феи Драже» из «Щелкунчика». Бландина танцевала в этом балете, а также в «Лебедином озере», тоже Чайковского.

Эрмин потрясенно кивнула. Она думала о полной надежд жизни этой молодой пары, влюбленной и талантливой, жизни, которую внезапно оборвал несчастный случай. Любимая женщина утонула вместе с ребенком! Родольф выжил, но кем он, по сути, стал после трагедии? Сломленным человеком с измученной страданием душой. Эрмин вспомнила их первую встречу в поезде и часы, которые они провели вместе возле железнодорожных путей.

«Помню, я была им очарована! Восхищена! — подумала она. — Передо мной сидел воспитанный, галантный и чувствительный мужчина. Он доверился мне, оберегал меня. Последующие дни в Квебеке мы часами разговаривали о литературе, опере и музыке. У нас было много общего, он смешил меня. Прошел всего год, и я никак не предполагала, что у него не все в порядке с психикой. Я уверена, что тогда он был совершенно здоров. Тогда, в такси, мне даже захотелось его поцеловать, ощутить прикосновение его губ к моим».

Покраснев, она опустила голову. Родольф больше чем очаровал ее, он почти ее соблазнил. Но прошедшая неделя оставила у нее иное впечатление. Несколько раз и до этого она улавливала в нем чрезмерную нервозность, и его объяснения в любви вызывали у нее неловкость. Анни была права: ее кузен погружался в пучину безумия, одержимости, с тех пор как смог приблизиться к Эрмин, начал с ней общаться.

— Его нужно лечить, — произнесла она вслух. — Прошу вас, Анни, действуйте! Вы его единственная родная душа. Я говорю вам это не только потому, что хочу выбраться отсюда, но и ради вашего общего блага. Иначе может произойти нечто ужасное! Кто знает, как далеко зайдет его безумие?

— Но у меня никого нет, кроме него! Он доверяет мне, я не могу отправить его в психлечебницу.

— И все же хорошенько подумайте над этим, — посоветовала Эрмин. — Ему могут назначить лечение на дому. И, ради Бога, окажите мне одну услугу.

— Какую?

— Передайте этому доставщику продуктов письмо, короткое сообщение для моей матери, которое он опустит в почтовый ящик. Я просто напишу ей, что задерживаюсь или приболела, чтобы она не беспокоилась. Ничего другого. Мне невыносимо думать, что она переживает, думая, что со мной случилось несчастье.

— Нет, леди, нет! Это невозможно. Я не предам Родольфа. И потом, почему я должна помогать вам, если вы отказываетесь подарить ему хоть немного радости? Он просто хочет послушать ваше пение, ничего больше.

Эрмин колебалась. Возможно, ей пора было что-то предпринять, чтобы выбраться из этой нелепой ситуации. Вероятно, она выбрала не лучшее решение, избегая Родольфа и досаждая Анни.

— Мое горло болит уже меньше, — ответила она. — Не знаю, насколько благоразумно будет петь, но скажите Родольфу, что я буду на сцене завтра вечером. Я бы с удовольствием потанцевала с ним вальс.

— О господи боже мой, спасибо! Это очень мило с вашей стороны! У нас есть пластинки с венскими вальсами. Я займусь музыкой. Кстати, одну пластинку выпустил мой кузен. Наведите красоту, милая. Вы должны быть очень хорошенькой…

От радости маленькая женщина захлопала в ладоши. Эрмин сдержала вздох. Она напрасно надеялась на помощь Анни. Чем больше она с ней общалась, тем больше сомневалась в ее вменяемости.

«Видимо, это у них наследственное! — смирилась Эрмин. — Мне никогда от них не вырваться. И Киона не хочет ко мне приходить. Я тщетно зову ее, думаю о ней изо всех сил — такое ощущение, что я больше для нее не существую».