Поселок Перибонка, тот же день, тот же час

Тошан смотрел на небольшие волны, поднимаемые ветром на поверхности озера. Он курил сигарету, сидя на причале. Лицезреть бескрайние воды озера, настоящего моря, было для него огромным удовольствием, особенно в этот тихий вечерний час. Чайки летали над самой водой, их белое оперение в лучах заходящего солнца казалось желто-оранжевым. Вдали проплывало большое белое судно, одно из тех, что каждое лето возили туристов.

Красавец метис размышлял о том, что несколько веков назад эти земли никому не принадлежали, даже если монтанье жили вдоль берегов. Часто он посмеивался над своим упорным желанием чтить память предков. С возрастом, приближаясь к сорокалетнему рубежу, он ощущал себя больше канадским гражданином, чем индейцем. Наверняка это было связано с преждевременной смертью гордой и непокорной Талы, смертью, которая постепенно оторвала его от материнских корней. «Я бы так хотел видеть, как ты стареешь, мама! — подумал он. — И узнать больше о твоем народе и о тебе. Ты была такой терпеливой, такой стойкой! Никогда не жаловалась, не плакала…»

Тошан еще раз пожалел о том, что не был с матерью в последние минуты ее жизни. Она умерла на руках Жослина, которого любила вопреки здравому смыслу. Грустные размышления мужчины прервал чей-то хриплый голос с выраженным местным акцентом.

— Эй! Да это же мой приятель метис!

Перед ним стоял Пьер Тибо, его старинный друг: таковым, по крайней мере, его считал Тошан.

— Привет, дружище! — воскликнул он, вскакивая на ноги. — Каким ветром тебя сюда занесло? Я не видел тебя несколько лет.

— Знаю. У меня были проблемы! — ответил Пьер. — Я здесь и не появлялся.

Они пожали друг другу руки. Тошан сразу понял, что его собеседник злоупотребляет алкоголем. От славного парня прежних лет, светловолосого, ясноглазого и открытого, ничего не осталось. Перед ним стоял тучный мужчина с одутловатым лицом и налитыми кровью глазами.

— Жена меня бросила. Я больше не вижусь с детьми, черт возьми! Видимо, я слишком много ей изменял, но, поверь, все это было для дела, для работы.

Пьер уже давно заработал себе в Лак-Сен-Жане репутацию неисправимого бабника.

— Пойдем пропустим по стаканчику, Тошан, — предложил он. — Помнишь, мы часто выпивали вместе в баре… Кстати, ты-то здесь что делаешь?

— Жду транспорта, чтобы вернуться домой, в свою хижину. Я должен был выехать с Овилой Потвеном вчера вечером, но у него сломался грузовик. Он пообещал мне быть здесь завтра утром.

— А! Твоя краля тоже здесь? Твоя ослепительная красотка, Соловей из Валь-Жальбера?

— Нет, Эрмин отправилась сегодня утром в Квебек, на поезде.

Пьер Тибо игриво подмигнул Тошану, чем вызвал его недовольство.

— Я бы не советовал отпускать твою супругу одну, дружище: есть желающие этим воспользоваться. То же самое во время войны: зря ты ушел воевать. Я знаю одного парня, который не терял времени даром, пока ты охотился на фрицев. Уж как он обхаживал твою благоверную!

Солнце садилось, и его багряный свет придавал разговору тревожные нотки.

— Ты о ком это? — ледяным тоном спросил Тошан.

— О! Об одном удачливом парне, учителе, месье Лафлере. Странный вкус у твоей Эрмин. Ей нужен либо дикарь, либо умник — из крайности в крайность! Видимо, я для нее был недостаточно образованным!

Пьер хрипло засмеялся, не замечая убийственного огонька, вспыхнувшего в глазах метиса.

— Перестань пороть чушь, Тибо! — процедил тот сквозь зубы. — От тебя несет виски, мне стыдно за тебя! Я не собираюсь слушать твой бред. Иди своей дорогой. И больше ни слова о моей жене!

— О твоей жене? — надменно заявил пьянчуга. — К твоему сведению, это я подарил ей первый поцелуй.

— Ну и что? Мне давно об этом известно.

— А то, что мне следовало жениться на Эрмин, вот так! Возможно, ей я был бы верен.

Тошана окатило волной гнева. Он боролся изо всех сил, пытаясь себя образумить, но жало ревности сделало свое дело, и теперь ему хотелось лишь одного: наотмашь ударить приятеля по лицу, хотя бы для того, чтобы заставить его замолчать.

— Убирайся подобру-поздорову, Пьер! — рявкнул он. — Это в твоих же интересах. Я не бью пьяниц.

— Так бить надо не меня, дружище, — ухмыльнулся Тибо. — Сходи лучше к Овиду Лафлеру, который сейчас сидит у стойки бара!

— Этот человек спас дорогого мне ребенка от страшной участи, — холодно ответил Тошан. — У меня нет с ним счетов, понял?

— Я не думал, что ты стал таким трусом, приятель! — пошутил Пьер, отходя в сторону. — Тошан Клеман Дельбо, играя в солдатов, ты забыл, что такое честь! Как жаль, что такой тип, как ты, отхватил себе такую красотку. В конце концов, если бы не этот молокосос Симон Маруа, я бы все же насладился Мимин…

Совершенно пьяный, он презрительно плюнул себе под ноги, но уже в следующую секунду повис в воздухе. Тошан приподнял его за грудки, наполовину придушив.

— Заткнись сейчас же, подонок! — взорвался он. — Сволочь, ублюдок!

Пьер Тибо был среднего роста, однако за последние годы прибавил в весе. Несмотря на сильное опьянение, он отбивался изо всех сил и вскоре снова стоял ногами на причале.

— Отпусти меня, дикарь проклятый! — взревел он. — Сукин сын!

Это было уже слишком. Окончательно выведенный из себя этим ругательством, Тошан с силой ударил кулаком в багровое лицо соперника. Тот пошатнулся, из носа хлынула кровь. Второй удар пришелся на подбородок.

— Чтобы больше ни слова ни о моей жене, ни о моей матери! — прорычал метис. — Что ты там намекал по поводу Симона Маруа?

— Так что мне делать: говорить или заткнуться? — пробормотал Пьер, отступая к краю причала.

Тошан схватил его рукой, чтобы оттолкнуть еще дальше назад.

— Купание тебя освежит! — резко бросил он, вне себя от ярости.

На шум их ссоры из бара гостиницы вышли посетители. Мукки увидел происходящее из окна гостиничного номера, где они с отцом остановились. Встревоженный, подросток выбежал на улицу.

— Папа, перестань, прошу тебя! — закричал он.

Мадлен тоже спустилась вниз, попросив официантку присмотреть за Констаном.

— Тошан. Тошан! Нет!

Местные жители ждали продолжения, больше охваченные любопытством, чем тревогой. Они не в первый раз видели драку на причале Перибонки. К несчастью, крики Мадлен также привлекли Овида Лафлера. Он увидел, что муж Эрмин совершенно не владеет собой и готов убить Пьера Тибо.

— Прекратите сейчас же! — крикнул он. — Месье Дельбо, подумайте о своей семье. Если этот тип упадет в воду, он может захлебнуться, и виноваты будете вы.

Метис поискал глазами того, кто разговаривал с ним таким поучительным тоном. Увидев молодого учителя, он задрожал от новой вспышки ярости.

— Убирайтесь прочь, Лафлер! — рявкнул он. — Только вас здесь не хватало! Советую вам не лезть в мои дела!

Испуганный Мукки не осмеливался вмешиваться. Никогда еще он не видел своего отца в таком состоянии, с искаженным ненавистью лицом. У мальчика по спине пробежали мурашки.

— Овид прав! — воскликнул хозяин бара. — Не ищи себе неприятностей, Тошан. Тибо и так уже здорово досталось. Рано или поздно это должно было случиться, он вечно напивается.

Наткнувшись на испуганный взгляд Мукки, Тошан немного остыл. Он не хотел чинить расправу на глазах у сына. Усталым движением оттолкнув Пьера, он развернулся и пошел прочь.

— Представление окончено, — бросил он собравшимся.

Мадлен последовала за ним. Ей необходимо было знать, что привело ее кузена в такую ярость.

— Тошан, — тихонько позвала она, — что сказал тебе Пьер? Я не понимаю: раньше он был твоим другом.

— Да, но теперь это не так! И пусть впредь не попадается мне на пути, иначе я выдавлю из него весь его яд.

Он направился вперед по улице, идущей параллельно причалу, подальше от людей, собравшихся группами и обсуждающих происшествие. Мадлен схватила его за локоть.

— Полагаю, он наговорил глупостей про Мин, — сказала она. — Что еще могло так разгневать тебя?

Тошан внезапно остановился и пристально взглянул на свою кузину.

— Мадлен, скромная и набожная кормилица, может мне солгать, но Соканон, племянница моей матери, обязана сказать правду. Ты ведь не забыла Талу и имя, которое выбрали твои родители? В таком случае говори!

— Но, Тошан, мне не в чем тебе признаваться и тем более незачем лгать! В прошлом мне очень нравился Пьер, он был славным молодым человеком, предупредительным и серьезным. Теперь он изменился, все об этом знают. Как можно воспринимать всерьез слова пьяного, чья репутация оставляет желать лучшего? Если он утверждает, что соблазнил нашу Мин, то это гнусная ложь.

Тошан неуверенно кивнул и закурил. Напряжение спадало, к нему возвращалась ясность мысли.

— И все же, Мадлен, он сказал, что, если бы не Симон Маруа, он бы овладел Эрмин. Тебе что-нибудь об этом известно?

— Абсолютно ничего, — со всей искренностью заверила его кузина.

В начале войны Пьер Тибо попытался изнасиловать Эрмин в Робервале, где она в то время жила. Если бы не вмешательство Симона, ему бы это удалось. Потрясенная молодая женщина сохранила эту тайну, доверив ее только Тале.

— Он просто хвастался, Тошан, — успокоила кузена Мадлен. — Либо это было очень давно, когда они все жили в Валь-Жальбере. Они тогда были подростками. Не придавай такого значения словам пьяницы. Господи, какое невезение! Сегодня вечером мы должны были спать на берегу реки, в твоем доме, который ты сам построил. Ничего бы этого не случилось, если бы грузовик не сломался.

— Мадлен, не усугубляй ситуацию своими причитаниями. Я расстроен не меньше твоего. Мне совершенно не нравится, что два моих сына проведут ночь в гостинице. Констан уже весь в комариных укусах, а Мукки чего только не наслушался в баре.

Молодая индианка пожала плечами. Тошан только что напомнил ей, что она оставила малыша на попечение официантки.

— Побегу скорее к Констану, — вздохнула она. — А тебе следует поговорить с Мукки. Ты для него пример. Постарайся не учить его жестокости.

Тошан с досадой выругался сквозь зубы. Он еще некоторое время прохаживался по поселку, пережевывая подозрительные намеки Пьера Тибо. Кто-то окликнул его возле продуктового магазина. Он узнал Овида Лафлера.

— Простите меня, месье Дельбо, — тут же сказал тот. — Я вас искал. Пьеру Тибо стало плохо, доктор диагностировал сильное алкогольное опьянение. Не беспокойтесь, все свидетельствовали в вашу пользу. Никто не сомневается, что он первый вас оскорбил.

Не отвечая, Тошан молча смерил его холодным взглядом. Он неспешно разглядывал Овида и оценивал его. Они были одного роста, с разницей сантиметра в три, но учитель отличался более хрупким телосложением.

— Мне на это плевать, — наконец произнес Тошан. — Не стояло утруждаться, чтобы предупредить меня.

— Я посчитал это необходимым, поскольку между очевидцами возник спор.

— Скажите, Лафлер, вы всегда такой вежливый, правильный и спешащий на помощь другим? — завелся Тошан. — Если быть откровенным до конца, Тибо уверял меня, что вы хотели соблазнить мою жену. Похоже, об этом знает вся округа, кроме меня, хотя в глубине души у меня были подозрения на ваш счет.

Овид побледнел. Ему совершенно не хотелось вступать в драку. Однако он взял себя в руки и спокойно ответил:

— Люди в наших краях любят почесать языками, Дельбо. Зимы у нас долгие! Сплетни помогают их скоротать. Вы прекрасно знаете, что произошло. Я помогал вашей супруге в поисках Кионы. Для этого нам пришлось путешествовать вместе, на лошадях. Мы даже ночевали в гостинице, когда вырвали из лап палачей вашу сестру и Акали. Да, не отрицаю, мы сблизились с Эрмин в тот период, но только как хорошие друзья, разделяющие страх и радость от спасения этих невинных девочек. И ничего другого, Дельбо, поверьте мне.

Учитель был готов в этом поклясться. Он пошел бы и на большее ради женщины, которую тайно обожал. Тошан никогда не должен был узнать о поцелуях и ласках, которыми он обменялся с Эрмин в полумраке конюшни. «Боже! Я видел жену этого мужчины совершенно обнаженной, охваченной страстным желанием, — подумал он. — Правда, я не овладел ею, но, возможно, это было еще более непростительно с моей стороны — наслаждаться ее телом, просто осыпая его поцелуями. Я поступил плохо, но не жалею об этом».

— Ничего другого, — твердо повторил он. — Увы! Сложно помешать злым языкам чернить репутацию людей, которые осмеливаются вести себя свободно. Повторяю, я не соблазнял вашу жену и даже не пытался этого сделать.

— Я вам не верю, — ответил Тошан с насмешливым огоньком в глубине черных глаз.

— Отчего же?

— Нужно быть последним кретином, чтобы не воспользоваться подобной ситуацией. Муж отправился на войну в Европу, прекрасная женщина осталась одна и пребывает в отчаянии… Наверняка вы думали, что я бы получил по заслугам.

— Не стану спорить, я так думал. На вашем месте я бы никогда не надел военную форму, которая разлучила бы меня с близкими.

— Что ж, продолжайте! Какой мужчина предпочтет войну любви? Я даже не рисковал быть призванным, имея на иждивении троих детей. Скажу вам одну вещь, Лафлер: я совершил ошибку, поступив на военную службу осенью 1939 года. Каждый день, с самого начала этой проклятой войны, я упрекаю себя в этом. Я бросил свою жену в трауре по нашему новорожденному малышу, убежал от ее горя. Я убежден, что, если бы не ушел тогда добровольцем на фронт, Киона не испытала бы таких унижений и страха, не встретилась бы со священником-извращенцем. И моя мать осталась бы жива, я чувствую это сердцем. И если бы по возвращении я нашел Эрмин в ваших объятиях, это послужило бы мне хорошим уроком. Что сподвигло меня стать солдатом? Гордость, глупое желание доказать, что метис, рожденный от отца-ирландца и матери-индианки, может продвинуться по службе не хуже белого! Было и нечто другое, детская мечта получив погоны, попасть в авиационный полк. Я был просто очарован небом, возможностью летать в мире духов.

Эта исповедь взволновала Овида Лафлера. Он внимательно вгляделся в гордые черты лица Тошана, чувствительный к его низкому голосу, вибрирующему от страсти. Внезапно он понял, почему Эрмин так привязана к этому мужчине, — он обладал редкой притягательной силой.

— Не упрекайте себя ни в чем! — мягко произнес Лафлер. — Это достойно уважения — защищать свою родину, сражаться с несправедливостью и безумием тиранов.

Настала очередь Тошана внимательнее взглянуть на Овида, зеленые глаза которого светились интересом и добротой. Ощущая обаяние, исходящее от учителя, метис догадывался, насколько это умный и благородный человек.

— Месье Дельбо, буду с вами откровенен, — в эту секунду задумчиво добавил Лафлер. — Конечно, я бы не отказался покорить сердце такой женщины. Поддерживая ее в испытаниях, утешая мелкими дружескими поступками, я приобрел некую значимость в ее глазах. Под дружескими поступками я подразумеваю то, что одалживал ей книги, проверял домашние задания ваших детей, пил чай вместе с ней и Мадлен. Но ничего другого! В любом случае Эрмин тут же отвергла бы чьи угодно ухаживания, поскольку любит только вас. Теперь вы спокойны?

Тошан некоторое время хранил молчание, не сводя с него глаз, затем усмехнулся.

— Вовсе нет. Я считаю вас серьезным соперником, дружище!

С этими словами он протянул ему руку.

— Это означает конец или начало военных действий? — поинтересовался удивленный Овид.

— Время покажет, — загадочно ответил Тошан.

Он легким кивком попрощался и оставил учителя в полном недоумении. Тот никак не ожидал, что такой харизматичный и мужественный персонаж, как Тошан Клеман Дельбо, может возвести его в ранг серьезного соперника.

Ни один, ни другой даже не предполагали, что в жизнь Эрмин уже вторгся третий мужчина, старше их на добрый десяток лет.