Испания в огне

2 мая 1808 года, в тот день, когда французские солдаты под командованием Мюрата расстреливали на улицах Мадрида поднявшихся на борьбу испанских повстанцев, старшина (алькальд) небольшого городка Мостолес, расположенного в нескольких километрах от столицы, разослал по всем направлениям гонцов с кратким, но пламенным призывом: «Мадрид в настоящую минуту стал жертвой французского вероломства! Отечество в опасности! Испанцы! Восстанем все для его спасения».

В те дни это красноречивое воззвание отражало мысли и чувства каждого испанца-патриота. События в Мадриде сыграли роль фитиля, поднесенного к бочке с порохом. «Речь идет о большом патриотическом подъеме. Причем, на борьбу впервые в истории Испании одновременно поднялись все ее народы: и кастильцы, и галисийцы, и баски, и каталонцы, и андалусцы. Ими никто не руководил из центра, каждый действовал сам по себе. Объединяла людей лишь идея – борьба с теми, кого они считали врагами родины», – писал испанский исследователь биографии Наполеона Мануэль Морено.

Первой в борьбу вступила далекая Астурия. Еще в начале мая здесь, в Овьедо, была создана местная хунта, которая упразднила всю старую власть. 24 мая восставшие захватили арсенал и вооружились, а 25 мая хунта объявила войну Наполеону и призвала остальные города и провинции последовать ее примеру. Одновременно с этим хунта начала формировать войска и отправила своих уполномоченных в столицу Англии для ведения военно-дипломатических переговоров. Их встретили в Лондоне с энтузиазмом: министр иностранных дел Каннинг убеждал астурийских делегатов в своем сочувствии и обещал оказать помощь. На заседании английской палаты общин 15 июня 1808 года один из лидеров оппозиции Шеридан сказал: «Свет не видел еще такого храброго, благородного, великого подвига, как это восстание астурийцев против тирана всего мира!» Англичане, которые с воодушевлением и радостью восприняли происходящие в Испании события, не ограничились одними словами. Они начали посылать в восставшую страну оружие и военное снаряжение для повсеместно формируемых народных ополчений. В течение нескольких недель Испания вооружила 150 тысяч человек, разделенных на астурийскую, галисийскую, кастильскую, эстремадурскую, валенсийскую, мурсийскую и арагонскую армии. Правда, войска эти представляли собой не что иное, как нестройные полчища восставших крестьян и ремесленников с несколькими полками регулярной армии, но все они были воодушевлены одним чувством, и командовали ими такие энергичные вожди, как Гарсия де ла Куэста, Франциско-Хавьер Кастаньос и Хосе Ребольедо де Палафокс-и-Мельци.

В Астурию, помимо оружия, были отправлены английские войска под командой известного полководца и дипломата Артура Коллея Уэлсли Веллингтона (Уэллингтона). Однако испанцы, слишком хорошо помнившие историю Гибралтара, постарались сделать так, чтобы англичане как можно быстрее ушли в Португалию. Здесь 24 августа 1808 года при Веймере Веллингтон нанес поражение войскам маршала Андоша Жюно.

Бурные события развернулись в Сарагосе, где сразу же после мадридского восстания была создана местная хунта и начали формироваться войска. 15 июня 6-тысячный отряд под командованием французского генерала Лефевра подошел к Сарагосе и попытался взять город штурмом. Однако эта попытка окончилась неудачей. Жители города во главе с лидером повстанческого движения Кальво де Росас оказали французам отчаянное сопротивление, принудив врага отступить. 2 июля, получив подкрепление, Лефевр вновь попытался завладеть Сарагосой, но снова получил отпор. Удар, нанесенный ему городскими жителями, был настолько сильным, что в течение целых пяти месяцев французы вынуждены были бездействовать.

Только в декабре 1808 года, когда Наполеон взял в собственные руки руководство испанскими операциями, военные действия возобновились и Сарагоса была осаждена. В начале 1809 года испанский генерал Хосе Ребольедо де Палафокс-и-Мельци, герцог Сарагосский, бежавший в Сарагосу после поражения при Туделе, отважно защищал столицу Арагона. 27 января 1809 года войска маршала Ланна, которого Наполеон, недовольный нерасторопностью Жюно, назначил руководить осадой вместо него, с большим трудом взяли внешние укрепления Сарагосы. Но битва продолжилась на улицах арагонской столицы. Здесь каждый дом превратился в маленькую крепость. Такого в военной истории еще не было: взятый город… не сдавался! Сарагоса героически защищалась в течение более двух месяцев и была занята французами только после отчаянных боев, во время которых погибла половина ее населения.

Резня в Сарагосе длилась три недели. Солдаты маршала Ланна убивали женщин и детей, потому что женщины и дети убивали французов… Однако настал момент, когда город сдался. Трудно описать, в каком ужасном положении находилась столица Арагона. Страшная эпидемия присоединилась к бедствиям войны. «Госпитали, – говорит один знаменитый маршал в своих записках, – не могли уже вмещать больных и раненых. На кладбищах недоставало места для умерших; трупы, зашитые в мешки, сотнями лежали у церковных дверей…» Это была одна из тех побед, которую можно назвать пирровой. «Ваше величество, – писал маршал Ланн Наполеону, донося о взятии Сарагосы, – это не то, к чему мы привыкли на войне. Не видывал я еще такого упорства. Несчастные жители защищаются с яростью, которую трудно себе представить. На моих глазах женщины даже шли на смерть, стоя пред брешами. Война эта приводит меня в ужас и содрогание». Эти слова французского полководца не были преувеличением, они всего лишь слабо выражали то, что происходило в Сарагосе – этом выдающемся и самом характерном эпизоде в истории борьбы Испании за независимость.

Защита Сарагосы затмила впечатление мадридской бойни 2 мая, и взятие ее не только не ослабило энтузиазма и фанатизма со стороны населения, но только усилило их. То же, что происходило в Астурии и Сарагосе, происходило повсюду – по всей стране. В течение весны и лета 1808 года на территории Испании образовались сотни местных хунт, ставших организующими центрами народного сопротивления оккупантам. Валенсия, Кордова, Севилья, Кадис, Гранада, Корунья, Вальядолид и многие другие города открыто бросили вызов иноземным завоевателям. Небольшие селения и местечки, местные власти которых поначалу находились в нерешительности и боялись поднять руку против самой победоносной армии в Европе, тоже последовали их примеру. 6 июня – в один день с провозглашением Жозефа Бонапарта королем Испании – произошло победоносное для испанцев сражение с французскими войсками в Ла-Манчи. Все жители небольшого местечка Вальдепеньяс взялись за оружие и, несмотря на большие потери, не пропустили через свой городок кавалерийский полк французов.

Такая же ситуация повторилась в Каталонии, в селении Эль-Брук. В конце июня отбили нападение французских войск Валенсия и Жером. Французские генералы и маршалы прилагали судорожные усилия, чтобы удержать выходящую из подчинения страну. Но костер народного восстания разгорался. Испанское слово «гверилья», что означает «маленькая война», неправильно передавало смысл происходящего. С каждым днем эта война с крестьянами и ремесленниками, с пастухами овечьих стад и погонщиками мулов беспокоила французского императора гораздо сильнее, чем другие большие кампании. После рабски смирившейся Пруссии яростное сопротивление испанцев казалось особенно странным и неожиданным.

Вооруженные силы создавались в стране силами простых испанцев. Не было недостатка ни в волонтерах, ни в денежных средствах. Сотни тысяч людей предлагали услуги для защиты своей страны, со всех сторон поступали щедрые пожертвования. Галисия мобилизовала 40 тысяч добровольцев, Астурия – 18 тысяч, Валенсия и Севилья призвали под знамена всех мужчин в возрасте 16–45 лет, подобная же картина наблюдалась и в других испанских провинциях. Всеобщий энтузиазм был так велик, что даже преступники и контрабандисты выходили из своих убежищ и вливались в ряды восставшего народа. Так как король и центральное правительство исчезли, то хунты фактически превратились в местные революционные органы власти, они отстранили от управления всех старых губернаторов, судей, военачальников и сами стали решать экономические, политические и военные вопросы. Видный дипломат и политический деятель, личный секретарь Наполеона в 1797–1802 годах, аббат Д. Прадт в своих мемуарах описывал тогдашнее положение дел в этой стране так: «Испания представляла собой зрелище, подобное тому, которое наблюдалось во Франции в 1793 году, когда все помнили только об одном: отечество в опасности… Народ не знал никакого удержу, он оскорблял и преследовал всякого, кто пытался его просветить или успокоить… Восстания были бесчисленны: началась волна ужасных покушений против всех тех, кого капризная толпа считала сторонниками французов или людьми, относящимися прохладно к защите родины. Ее гнев особенно направлялся против военных и гражданских руководителей старого режима, пользовавшихся милостями в царствование Карла IV. В результате наступило царство всеобщего террора».

Сам Наполеон поначалу не испытывал особенных опасений по поводу положения в Испании: он считал, что это обычные в таких случаях временные волнения, которые будут быстро подавлены. К тому времени он имел в Испании 165 тысяч своих солдат, то есть в полтора раза больше чем вся ее постоянная армия. Ополченцев французский император в расчет не брал.

Между тем 6 июня 1808 года хунта Севильи, ставшей в силу оккупации Мадрида французскими войсками временной столицей Испании, опубликовала от имени всей страны объявление войны Наполеону. Во вступительной части этого документа перечислялись все преступления Наполеона в отношении Испании, а затем говорилось: «Посему именем короля нашего Фердинанда VII и всего народа испанского объявляем войну на суше и на море императору Наполеону I и Франции, пока она будет под его владычеством и тиранским игом, и повелеваем всем испанцам действовать против них неприятельски и делать им всевозможный вред по воинским законам, и наложить эмбарго на все французские суда, стоящие в наших портах, и на все собственности, имущества и права сему правительству или кому-либо из сего народа принадлежащие». Напротив, заявлял манифест далее, не должно чинить «никакого затруднения или притеснения ни английскому народу, ни его правительству», с которым заключено перемирие и «надеемся, что будет заключен прочный и твердый мир». Заканчивался манифест следующими словами: «Объявляем, что не оставим оружия, пока император Наполеон I не возвратит Испании нашего короля и государя Фердинанда VII и прочих коронованных особ и не почтит священных прав народа, им нарушенных, и его свободы, целости и независимости».

Одновременно хунта Севильи обратилась к нескольким иностранным державам. В частности, 27 июля 1808 года она направила «Обращение» к российскому императору Александру I. «Император французов Наполеон I, – говорилось в «Обращении», – по введении своих войск в Испанию обманом, чтобы… похитить у нас и увезти во Францию с ужасным вероломством нашего короля, государя Фердинанда VII, и всю королевскую фамилию… чтобы похитить владычество над Испанией… и для произведения сего владычества избрать королем испанским своего брата Иосифа Наполеона, заставил нас… поднять против него оружие. Андалусия особенно отличилась в сей великодушной борьбе и имеет уже 40 тысяч старого войска и бесчисленное множество набранных крестьян». Далее приводились сведения о военных событиях, которые произошли в Испании в течение предшествующих двух месяцев, и сообщалось, что хунта избрала «чиновника Вашего императорского величества дона Иоанна Бичилли» в качестве доверенного лица, которое должно было доставить документ Александру I и сообщить тому «об истине сих деяний». Конец «Обращения» гласил: «Не сомневаемся ни на мгновенье, чтобы не защитили Испанию и не удостоили содействованием оной всеми средствами, кои великое Ваше благоразумие может Вам внушить».

Сопроводительное письмо, которое прилагалось к «Обращению», было интересно тем, что в нем хунта делала попытку апеллировать к чисто государственным интересам России: «Верховное собрание Правления, – говорится в этом письме, – будучи убеждено, что праведное наше дело есть дело всех европейских народов и что увеличение императора французов Наполеона I на треть сея земли (к тому моменту французами была оккупирована треть территории Испании) может служить единственно к разрушению, при пособиях сея державы, всего политического равновесия, по которой причине император должен иметь величайшую пользу в сохранении нашей независимости».

Однако «Обращение» хунты Севильи к российскому государю не имело, да и не могло иметь практических результатов: император Александр I был связан тильзитскими соглашениями 1807 года с Наполеоном и до поры до времени считал необходимым их соблюдать. Однако он внимательно следил за испанскими событиями, особенно за их военной стороной и в своих инструкциях русским дипломатическим представителям в Мадриде специально подчеркивал важность получения от них подробных данных о положении на «испанском фронте». Действительно, летом 1808 года и в дальнейшем на Пиренейском полуострове создался настоящий «фронт». Народные восстания против иноземных завоевателей носили всеобщий характер: они вспыхивали то в Валенсии, то в Кордове, то в Галисии, то в Леоне, то в Каталонии, то в десятках других мест.

В целях скорейшего «восстановления порядка» Наполеон Бонапарт посылал во все города восставшей Испании своих генералов. Уверенный, что речь идет лишь о небольших военных операциях, французский император торопил их с «замирением» страны, так как хотел как можно скорее укрепить положение Жозефа Бонапарта на испанском престоле. Однако, вопреки ожиданиям Наполеона, сложившаяся в Испании ситуация затягивалась и осложнялась. В стране установилось двоевластие: власть правительства Жозефа и власть кортесов в Кадисе, признававших королем только Фердинанда VII Желанного, как его называли силы сопротивления Наполеону.