Орлеан

Тогда казалось, что Орлеан потерян. Почему было не позволить Жанне д'Арк попытать счастья? Ее, так сказать, подвергли испытанию. Она получила доспехи, велела написать на знамени образ Христа меж двух ангелов; вышитый на шелке девиз «Иисус, Мария!» придавал ее походу облик крестового. Жанна увидела во сне меч; его нашли для нее, и полировщик восстановил его. Чудеса по-прежнему придавали всему делу ореол святости.

Казалось, врагам Жанны вынесен приговор Бога. Один воин, видевший ее в Шиноне в королевской передней, распространил сплетню: мол, она подарила ему ночь, и пусть посмотрят, девственница ли она. Жанна это услышала. Когда этот человек стал клясться на пари, чтобы подтвердить свою правоту, она осадила его: «Ты богохульствуешь, и твоя смерть близка…» Вскоре богохульника нашли утонувшим.

В то время как страсти накалялись, на сцену выступали воины. Свои услуги предложил герцог Алансонский. Прямой потомок Карла Валуа, а значит, короля Филиппа III, Иоанн Алансонский был принцем королевской крови. Недавно побежденный и взятый в плен при Вернёе, а потом освобожденный за выкуп в двадцать тысяч салюдоров, он должен был отомстить за себя англичанам. Союз с ним во всех отношениях укреплял положение Жанны д'Арк. Другие, менее высокородные, предлагали просто-напросто — но не задаром — свой меч и свою компанию: среди них были Потон де Сентрай, Жиль де Ре, Этьен де Виньоль по прозвищу Ла Гир, Амбруаз де Лоре, Жан де Бюэй. Все они участвовали в войне Карла VII и Анжуйцев в Мене и Анжу, в Шампани и Гатине.

Добровольцев хватало. Прибыли даже братья Жанны, Пьер и Жан. Редко когда тактика была менее скрытной, чем при последней попытке Карла VII помочь Орлеану. Вся Франция пришла в движение. В большинстве люди были настроены скептически. Многие следовали за Жанной, исходя из соображений: «Будь что будет, а попытаться надо». В том месте, где кто-то пытается…

Жанне для большей безопасности придали оруженосца, которому предстояло стать чем-то вроде учителя в военном деле: это был добрый гасконец Жан д'Олон.

Армия стояла в Блуа — во всяком случае, то, что от нее осталось после «дела селедок». Пришедшие с Жанной части влились в эту армию. Руководство операцией принял маршал де Буссак, рядом с ним должна была находиться Жанна. Войско перешло Луару и по левому берегу подошло к Орлеану. Вопреки мнению Девы, капитаны Карла VII решили обогнуть город с юга и востока и атаковать осаждающих с севера, по Парижской дороге. Там было самое слабое место в обороне англичан: они, естественно, ожидали нападения с юга, но не с севера.

Дюнуа выступил из осажденного города и присоединился к армии, отправленной ему на помощь, в Солони.

Жанна была права, возражая против стратегии, придуманной Буссаком: на Луаре начался паводок. Армия вернулась в Блуа. Тем временем в сопровождении всего нескольких спутников Жанна добралась до Орлеана на лодке; она была на месте 29 апреля.

Это была очень странная осада, при которой осажденный город голодал, но защитники входили и выходили почти беспрепятственно, в то время как осаждающие, засев в маленьких фортах, не полностью обеспечивавших блокаду, изнывали от скуки взаперти и зря тратили деньги английских податных. Толпа радостно приветствовала Жанну — возникла надежда, что ситуация изменится.

Дева совершила последний дипломатический ход. Она известила Генриха VI, Бедфорда и Талбота, что им следует вернуться на свой остров.

В тот момент такая заносчивость вызвала смех. Осаждающие передали Жанне д'Арк несколько изрядно грубых выражений. Чтобы смутить девушку, говорящую от имени Бога, этого было недостаточно: она лично отправилась потребовать от Уильяма Гласдейла эвакуировать форт Ле-Турель на левом берегу. Естественно, англичане не захотели подчиниться.

После этого, однако, события начали развиваться очень быстро. Основные силы королевской армии вернулись из Блуа с провиантским обозом. Они 4 мая подошли к Орлеану, обогнули город с севера и атаковали бастиду Сен-Лу к востоку от английского кольца укреплений. Сражение уже вовсю кипело, когда весть дошла до Жанны и ее людей; в момент, когда англичане опомнились, вылазка бойцов из города во главе с Жанной принесла французам победу. Вечером 4 мая одна из главных позиций английской осадной системы пала. Но Жанна была очень недовольна, что дело начали без ее ведома. Она сурово отчитала за это виновных.

Фактически капитаны по-прежнему не доверяли ей. 5 мая они посовещались, опять-таки без нее, и решили назавтра атаковать бастиду Лез-Огюстен на левом берегу. Дюнуа уверял ее, что будут атаковать городскую стену с северо-запада. Но Жанна была не проста и на обман не поддалась: утром 6 мая она сама бросилась на приступ Лез-Огюстен. В результате новая победа стала в глазах всех выглядеть ее победой. Недоверчивость капитанов обернулась против них.

Англичане уже впадали в панику. Первые предупреждения Жанны вызвали громкий смех. Теперь пошел слух, что накануне женщиной были разбиты превосходные солдаты. На новое письмо Девы они ответили без малейшей иронии: пусть она отправляется пасти своих коров, не то ее сожгут. Пока что они повели себя глупо, запершись в своих бастидах. Они забыли, что при осаде атаковать должен именно осаждающий.

День 7 мая стал решающим. Французы хотели немного отдохнуть, и капитан города Рауль де Гокур отказался отдавать приказ о новой вылазке. Жанна заставила их атаковать бастиду Ле-Турель, запиравшую мост с юга. Выйдя в первый ряд, она сыграла в деле решающую роль — пристыдила солдат. Увидев, что ее тяжело ранило арбалетным болтом, пробившим ей плечо, — она уже считала себя погибшей и заплакала, — и что она тем не менее сумела водрузить на земляном валу свое знамя, французы ринулись на кольцо английских укреплений. Жанна кричала: «Здесь все ваше, входите!» Так они и сделали.

Мост был отбит. Орлеан деблокирован. Продолжать сопротивление на правом берегу было бы самоубийством. 8 мая Талбот снял осаду.