Глава 3

Чернокожий секретарь просунул в дверь голову и сообщил Питеру, что некто по имени Лонгстон требует его немедленно в павильон.

Мы вышли из офиса и вернулись в реальный мир инопланетян, нефтяных баронов и людей, которые подозрительно походили на работников студии. Патриция Кайл, Питер Алан Нельсен и я шли рядом, Дани замыкала шествие. Где-то между офисом Питера и павильоном звукозаписи снова появились Ти-Джей и Ник. При этом Ник всякий раз, когда я смотрел в его сторону, изображал из себя крутого парня. Он меня напугал просто до полусмерти. Стоит на такого взглянуть, как сразу хочется отдать ему свою лицензию. Вместо этого я повернулся к Питеру Алану Нельсену и спросил:

— Как зовут вашу бывшую жену?

— Карен Нельсен.

— Нет, я имею в виду девичью фамилию.

— Карен Шипли. Тот коп, с которым мы разговаривали, Ито, сказал, что вы мастер по боевым искусствам. Что даже вырубили какого-то убийцу из Японии.

— А сына как зовут? — спросил я.

— Тоби Сэмюэль Нельсен. Сэм в честь Сэма Фуллера. Великий режиссер. А в вас когда-нибудь стреляли?

— Один раз в меня попала осколочная граната.

— И что вы почувствовали?

— Питер, давайте лучше поговорим про вашу бывшую жену.

— Ладно, конечно. Что вы хотите знать?

Мы шли по длинным задним улицам студийного городка, а люди бросали свои дела и смотрели на него. Они видели знаменитостей каждый день и не стали бы пялиться на Мела Гибсона, Харрисона Форда или Джейн Фонду, а от Питера Алана Нельсена не могли оторвать глаз. Он выпрямлялся во весь рост, а когда говорил, делал широкие жесты, словно все происходящее записывалось в анналы истории, а он выступал на сцене перед восхищенными зрителями. Может быть, они тоже так думали. Может быть, поскольку Питер был Королем Приключений, они надеялись, что перед ними неожиданно появится биплан Стирмена или из-за угла выскочит «ламборджини контак», за рулем которого сидит Дэрил Ханна, преследуемая психопатами в навороченных «фордах» со сверхмощными двигателями, и Питеру придется вступиться за нее. И это будет что-то. Если бы Дэрил Ханна управляла «контаком», Питеру пришлось бы двигаться очень быстро. Потому что я планировал добраться до него первым.

— Хорошо. У вас есть какие-нибудь мысли насчет того, где может жить Карен? — спросил я.

— Нет.

— Вы думаете, она все еще здесь, в Лос-Анджелесе?

— Не знаю.

— Она когда-нибудь говорила о каком-нибудь конкретном месте, ну, например: «Я бы хотела жить в Палмдейле» или «Лос-Анджелес — величайший город в мире. И я никогда отсюда не уеду». Что-то вроде того?

— Я никогда не думал о том, чтобы жить в каком-нибудь другом месте.

— Не вы. Она.

— Не знаю.

— У нее были друзья?

Он поджал губы и тряхнул головой.

— Полагаю, были. — Потом задумался и добавил: — Не знаю. Я занимался своими делами.

Ему явно стало неловко, что он не смог ответить на мой вопрос.

Я посмотрел на Пэт Кайл.

— Где она родилась, Питер? — спросила Пэт.

— В Аризоне или Нью-Мексико. Может, в Фениксе. — Он нахмурился. — Мы никогда не обсуждали эти вещи.

— Ладно.

— Почему бы вам не спросить то, что я знаю?

— Хорошо. А что вы знаете?

Он снова задумался.

— Про Карен?

— Угу.

— Не знаю.

— Как вы познакомились? — спросил я. — Она была членом какого-нибудь клуба или организации? У нее есть братья или сестры, тети или дяди, кузены, бабушки или дедушки?

Я подумал, что если задам побольше вопросов, то мне повезет и я получу хотя бы какой-нибудь ответ.

— У меня есть старшая сестра, — ответил Питер. — Она замужем за толстым парнем, который живет в Кливленде.

«Ох уж это его „я“!»

— Отлично. Но это про вас. А как насчет Карен?

— О! — Неплохая реакция. Потом он все-таки добавил: — Мне кажется, она была единственным ребенком. Думаю, ее родители умерли.

— Но вы не знаете.

— Они умерли.

Мы прошли еще немного, раздумывая над его словами. Затем он произнес:

— Может быть, она из Колорадо.

Мы вошли в двойные двери высотой примерно в двадцать шесть футов и оказались в сером, под цвет боевого корабля, павильоне звукозаписи, который был перестроен под зиккурат майя. Двери были открыты, чтобы впустить свет и воздух. Над нами и вокруг нас дюжины мужчин и женщин в шортах и футболках цеплялись, точно пауки, за леса, прикрепляя заполненные вакуумом пластиковые панели к деревянным рамам. Панели изображали каменные блоки. Со всех сторон доносился стук молотков, визжание пил и рев шуруповертов, пахло краской и синтетическим клеем, где-то смеялась женщина. Было жарко, и многие мужчины сняли рубашки.

Крепко сбитый парень с бородкой а-ля Ван Дейк и рулонами строительных планов в руках заметил Питера и направился к нам. Питер нахмурился и попросил:

— Ник, Ти-Джей, прикройте меня!

Ник махнул рукой в сторону Бороды, а Ти-Джей поспешил его перехватить. Они прикрыли Питера своими телами.

Мы свернули налево, прошли мимо парней, которые строили нечто похожее на жертвенный алтарь, и, протиснувшись между двумя декорациями и мотком электрических кабелей, оказались на небольшой площадке, превращенной в некое подобие офиса: с рабочим столом, телефоном и кофейным автоматом. Рядом со столом стоял еще один автомат по продаже конфет. Питер пнул его локтем, и из него вывалилась шоколадка.

— Такие автоматы имеются во всех павильонах, — сообщила Дани деловым тоном, словно общалась с прессой. — Это записано в контракте.

— Пойди отыщи Лонгстона, — велел ей Питер. — Скажи, что мы прячемся здесь и готовы к работе.

Дани протиснулась между декорациями и исчезла в темноте. Ник стоял за ними и по-прежнему старался на меня не смотреть.

— Вечно им что-то от меня нужно, — заявил Питер. — Вот почему мне приходится прятаться.

Он снял обертку с шоколадки, засунул ее почти целиком в рот, а обертку бросил на пол. Мне стало интересно, как часто здесь подметают.

— Расскажите, как вы познакомились, — попросил я.

— Я учился в Университете Южной Калифорнии, когда познакомился с Карен. Я объявил о наборе актеров на свой фильм, и Карен позвонила, чтобы принять участие в пробах. Фильм был про байкеров шестидесятых. Восемнадцать минут, синхронизированный звук, черно-белый. Хотите посмотреть?

— Карен в нем играет?

— Нет. Я не дал ей роль.

— В таком случае мне незачем его смотреть.

— Я сделал запись ее проб, но не смог ее найти. Зато у меня сохранилось несколько кусков. Это было очень давно, и пленка в бета-формате, я ее принес. Если хотите взглянуть, возможно, нам удастся найти машинку. Я с ней очень неплохо поработал.

Снова я. Я познакомился. Я женился. Я жил. Может быть, Карен Шипли вообще была ненастоящей. Может, она, как Пиноккио, — деревянная кукла, которую он оживил.

— А что такое запись проб?

— Так актер представляет себя агентам, — ответила Пэт. — Он рассказывает о себе, иногда что-нибудь читает. Питер снял гораздо больше, чем требовалось Карен, затем сократил запись до трех или четырех минут. А то, что они вырезали, не вошло в конечный продукт, но сохранилось.

Питер кивнул и что-то пробормотал, но у него снова во рту была шоколадка, и я ничего не понял.

— Хотелось бы на нее взглянуть, — сказал я. — А фотография у вас есть?

Питер проглотил шоколад и покачал головой.

Пэт открыла портфель и достала черно-белый снимок восемь на десять, на котором была изображена симпатичная девушка с темными волосами и глазами, которые, видимо, в жизни были зелеными или карими.

— Я позвонила своему приятелю из Гильдии киноактеров, и он прислал мне эту фотографию.

Девушка на снимке была одета как официантка, в кружевной передник и наколку, на лице застыла радостная улыбка, которая сообщала всем, что пирог с лимоном сегодня просто великолепный. Я ей не поверил. Внизу, под фотографией, на широкой белой полоске крупными печатными буквами было написано «КАРЕН ШИПЛИ».

— Хорошенькая, — сказал я. — Слушай, а твой приятель из гильдии не говорил, у Карен был агент?

Пэт снова открыла портфель и достала конверт, достаточно большой, чтобы туда могли поместиться снимки восемь на десять.

— Оскар Кертисс. У него здесь офис, неподалеку от Лас-Палмас. Адрес в конверте.

Питер подошел ко мне и посмотрел на фотографию.

— Господи, я помню этот снимок. — Он показал на лицо Карен. — Ничего особенного. Видите, нос, слишком обыкновенный. А рот? Может быть, ему бы следовало быть покрупнее. Она сделала эти фотки до того, как мы познакомились. Когда я их увидел, я спросил: «Боже, с какой стати ты вырядилась как тупая официантка?» А она ответила, что подумала, это будет классно. Я ей сказал: «Что за хрень!» — Он некоторое время разглядывал фотографию, потом посмотрел на Пэт Кайл. — Можешь сделать мне такую?

— Конечно, — ответила Пэт.

Питер снова посмотрел на фотографию, и мне показалось, что его лицо смягчилось, точно с него слетело все наносное.

— Она сразу забеременела, потом родился ребенок, ну а я в семейную жизнь не вписывался. Я метался от одной работы к другой, пытался хоть как-нибудь удержаться в кино, а она рассказывала мне про памперсы. Меня выгнали из киношколы. Это было ужасно. Вот я и сказал, что это не мое, я больше не хочу быть женатым, а она не стала спорить. Не думаю, что я видел ее или мальчика с тех пор, как мы подписали бумаги. Через некоторое время после этого вышла «Бензопила», и дальше все завертелось. — Он развел руками, пытаясь лучше выразить свои чувства. — Я стал больше.

— Карен работала или только хотела стать актрисой? — спросил я.

— Немного снималась, и еще несколько раз ее приглашали в массовку. Это когда им нужно, чтобы на заднем плане появлялось хорошенькое личико.

— А куда отправляют гонорары?

— Ей начислено четыреста шестьдесят восемь долларов и семьдесят два цента за съемки в «Адаме двенадцать». Но никто не знает, куда их отправить.

Лицо Питера вдруг просветлело. Он снова подошел к автомату, треснул по нему локтем, получил «Алмонд джой» и бросил очередную обертку на пол.

— О, я это помню. Я поехал с Карен, чтобы попытаться уговорить продюсера разрешить мне снять один эпизод. Но тот даже слушать меня не стал. Дерьмо телевизионное. Вонючий продюсер дурацких сериалов заявил мне, что я не подхожу для «Адама двенадцать». Сказал, что они делают «стильные» вещи. Боже мой, я не вспоминал о нем много лет.

У меня сложилось впечатление, что, вспоминая какие-то эпизоды из своей жизни, Питер мог привязать их к Карен. Только так, а не иначе.

Вернулась Дани с толстым типом в вязанном из разноцветной шерсти свитере.

— Это Лонгстон. Мой оператор. Мне нужно обсудить с ним проход камеры по декорациям, изображающим пирамиды. Вы хотите еще что-нибудь про меня знать?

— Карен. Мы говорили про Карен.

У Питера сделался недовольный вид.

— Я именно это и имел в виду. Если вам что-нибудь понадобится, не стесняйтесь. Вам достаточно лишь назвать мое имя. В этом городе это все равно что сказать: «Сезам, откройся».

— Али-Баба.

— Точно, — улыбнулся он. — Совсем как Али-Баба.

Питер подошел к Лонгстону.

— Ну? — спросила Пэт.

Я покачал головой:

— Он про себя знает, а вот про нее нет. Как долго они были женаты?

— Четырнадцать месяцев.

Я снова покачал головой. В моем деле это приходится делать очень часто.

Мы с Пэт прошли мимо электрических кабелей, потом между декорациями и направились к большой двери. Мы уже почти к ней подошли, когда Питер Алан Нельсен завопил:

— Эй, Коул!

Я обернулся. Питер забрался на один из подвесных мостиков и радостно мне улыбался. Рядом с ним стояли Дани, толстяк Лонгстон и еще несколько человек, скорее всего строителей.

— Я рад, что ты на меня работаешь, — сказал он. — Мне нравится твой стиль. — Он швырнул вниз батончик «Марс» — наверное, под потолком имелся еще один автомат. — Я и ты, — добавил он, — мне кажется, мы из одного теста. Люблю таких.

Я хотел было сорвать бумажку с «Марса» и бросить на пол, но решил, что это будет мелко, а потому откусил большой кусок прямо с оберткой.

Питер еще шире заулыбался и крикнул:

— Да ты дикарь, приятель.

Пэт Кайл только покачала головой.

Мы прошли в большую дверь и оказались на улице, где светило солнце. У обертки оказался отвратительный вкус. Если Дэрил Ханна меня видела, то, надеюсь, осталась под большим впечатлением.