Поселок Сусуман расположен в северо-западной части Колымского края, в самой его глуши. По прямой от поселка до Магадана километров пятьсот, а реально, учитывая то, что прокладывать дороги напрямик в России еще не научились, получается раза в два больше. Если добираться от Магадана пешком, то можно и неделю на такое путешествие угробить. Впрочем, обычные люди ездят в Сусуман не слишком часто – никаких особенных достопримечательностей в поселке нет, а большая часть его жителей прибывает казенным транспортом – заботу о перевозке зеков к месту заключения испокон веков берет на себя государство. Большая часть приезжающих в Сусуман была именно зеками – в поселке располагался самый суровый штрафной «строгач» на всю Колыму. Сюда со всего Дальнего Востока свозили тех, кто шел против администрации, нарушал устав, все злостное «отрицалово», неисправимых блатных.

Сусуман был вечным пугалом для всех мотающих срок на Колыме зеков. Это была типичная «красная» зона, колымский аналог соликамского «Белого Лебедя», специально предназначенного для того, чтобы ломать и уничтожать блатных. Условия содержания в сусуманском штрафняке были жуткими даже по сравнению с остальными колымскими зонами, которые тоже не похожи на санатории. Вечная мерзлота, туберкулез, недоедание, отсутствие заказов на «промке», зверства лагерной администрации – все было направлено на то, чтобы сломать попавшего сюда зека, раздавить его, уничтожить. Недаром среди магаданской братвы те, кто сумел выжить и не ссучился на Сусумане, считались героями.

В центре лагеря, на краю плаца для развода зеков, находилось двухэтажное здание штаба. Здесь располагались администрация лагеря, оперчасть, медпункт. Правда, к вечеру штаб почти опустел – время было довольно позднее и почти все разошлись. Но в одном из окон первого этажа горел свет.

Начальник оперчасти лагеря майор Решетов сидел за столом и неторопливо писал что-то в лежащем перед ним протоколе. Выглядел майор как-то на удивление по-домашнему: круглое сдобное лицо, высокий лоб, кажущийся таким за счет большой залысины, круглые щеки, маленькие глазки, небольшое, но отчетливо видимое брюшко. Да и выражение лица у него было совсем не такое, какое можно было бы ожидать у лагерного кума – добродушно-скучающее, как у доброго дядюшки, вынужденного сидеть с надоедливым, но любимым ребенком. Очень многие, первый раз встречаясь с Решетовым, обманывались из-за этой его внешней безобидности и считали его человеком не опасным, даже сомневались в его профпригодности. Но каждого, кто совершил такую ошибку, ждало жестокое разочарование. Своей должности майор соответствовал на сто процентов и был, пожалуй, самым опасным человеком из всей администрации сусуманского штрафняка.

Решетов отложил ручку и подышал себе на пальцы, а потом с силой потер ладони друг о друга. Руки у него озябли – в кабинете было довольно холодно. Майор поежился, запахнул воротник накинутого на плечи форменного полушубка, застегнул верхнюю пуговицу и потянулся к стоявшей на столе чашке с горячим чаем. Некоторое время он держал ее обеими руками, явно отогревая их, а потом с удовольствием отхлебнул горячего напитка, вернул чашку на место и снова взялся за ручку. Видно, майор не торопился. Люди, которым по работе приходится много писать, пишут, как правило, быстро и малоразборчиво. Так обычно писал и Решетов, но сейчас он выводил буквы нарочито неторопливо, как старательный первоклассник на уроке чистописания. Написав еще несколько строчек, майор снова приостановился, оторвал взгляд от протокола, явно интересовавшего его весьма мало, и покосился на человека, скорчившегося на полу рядом с его столом.

Это был полуголый, задубевший от холода зек. Руки его были скованы за спиной наручниками, другая пара браслетов намертво приковала его к стальному кольцу, торчащему из пола, не давая разогнуться. Зек посинел, его колотил озноб, но он был еще не сломлен – в темных глазах, встретивших взгляд майора, полыхнула такая дикая ненависть и злоба, что Решетов тут же отвернулся и продолжил неторопливо заполнять протокол, сделав вид, что ничего не заметил. Зек еще несколько секунд жег его взглядом, а потом снова опустил глаза. Сейчас вся его сила воли уходила на то, чтобы не застучать зубами или не закричать от холода. Зек был невысок, но широкоплеч и мускулист, причем не как накачавшиеся в тренажерном зале спортсмены, а как-то по-звериному – словно под кожей у него канаты были натянуты, толстые канаты.

Почти все тело зека покрывали наколки: несколько церковных куполов, разорванные цепи, оскаленная морда тигра на правом плече – владелец таких татуировок наверняка обладал немалым авторитетом в преступном мире. Только одна из наколок неожиданно выбивалась из общей картины – на левом плече была вытатуирована эмблема тихоокеанского морпеха.

Зеку все же не удалось справиться с ознобом, и в кабинете послышался негромкий стук зубов. Кожа на его обнаженном торсе к этому времени уже совсем посинела, а местами и побелела, губы стали совершенно белыми, словно от лица отлила вся кровь. Но он так и не сказал ни слова Решетову, по-прежнему неторопливо продолжавшему спектакль с оформлением документов. Зек был верен старому лагерному принципу: «Не верь, не бойся, не проси».

Майор еще раз покосился на блатного. Да, крепкий попался орешек! Ну да ничего, и не таких он ломал. В конце концов оформление документов в холодной комнате – это даже не начало обработки, так, предварительная подготовка, что-то вроде физкультпривета перед началом соревнований. Посмотрим, что этот несгибаемый блатарь запоет, когда дело дойдет до более серьезных мер воздействия. Но пока рано, подождем еще немножко, надо дать клиенту дозреть. И Решетов снова принялся аккуратно выводить буквы на бумаге.

Этот спектакль продолжался еще около получаса. Наконец майор отложил ручку, допил чай и повернулся к блатному.

– Филин, – сказал он с издевательски-сочувственной улыбкой, – я тебе хочу одну вещь напомнить. На улице минус двадцать, в ШИЗО – на пять градусов выше. Вечная мерзлота, а пол, как ты помнишь, цементный. Пятнадцать суток – и ты инвалид. И никакая прокурорская проверка не подкопается! Да и откуда ей здесь взяться-то, прокурорской проверке? Так что выбор у тебя невелик: или мы с тобой сотрудничаем, и ты даешь мне расписку, или на свободу выходишь с дырявыми легкими и опущенными почками. Давай подписывай!.. Прополощешься на ПКТ и вернешься к братве героем. Никто ничего не узнает! Что я, дурак, своих сотрудников выдавать?

– Сукой не был никогда и не буду, – сдавленно прохрипел блатной, названный Филином. Язык еле ворочался у него во рту и слушался хозяина с трудом.

– А куда ты денешься? – хмыкнул кум. – Работа у меня такая – сук из вас делать. Думаешь, ты у меня первый такой? И не сотый даже, сам понимать должен. А ведь тебе через месяц на волю. Если, конечно, ШИЗО не боишься – я ведь могу тебе и новый срок накрутить. Хочешь, пошлю сейчас в твой отряд контролера, он у тебя на шконаре «нас» найдет? Или «пику»? Мне-то что, я через три недели увольняюсь из ГУИНа, уже и рапорт подписали. И – на юга, пузо на солнце греть, – с непонятной откровенностью сказал майор. – А вот ты новую пятилеточку не протянешь, «на кресте» зависнешь. Оттуда – на туберкулезную зону «доходом», там и кони шаркнешь. Или, скажешь, я неправильно твое будущее описал?

– Зато перед братвой совесть будет чиста! – разобрать то, что говорил блатарь, было уже совсем трудно. От холода язык с каждой минутой слушался его все хуже и хуже. Впрочем, Решетову было не привыкать выслушивать такое.

– Есть вариант и покруче, – вкрадчивым голосом продолжил майор, словно не расслышав последней реплики блатного. – После ШИЗО отправлю тебя в «козлячий» отряд. Активисты вашего брата лю-юбят. Вот и представь, что они с тобой сделают, особенно после ШИЗО, когда ты ноги еле таскать будешь. Через месяц станешь, как миленький, ремонтировать предзонник. С красной повязкой на руке. Соорудим фотоснимок для «Магаданской правды» – зека Степанов Александр Иванович решительно встал на путь исправления. Что потом твоя братва скажет, как думаешь?

– Не дождешься, гражданин начальник... Я раньше ивняк себе покоцаю... – прохрипел зек. – Уж лучше «участок номер 4».

– А зачем? Тебя ведь родной брат на воле ждет, – теперь голос кума стал притворно участливым и сладким до приторности. – Уже целых пять лет ждет, теперь всего месяц остался. Ты ведь можешь его и вовсе никогда не увидеть, то-то он огорчится, бедняга. Ну?

На несколько секунд в комнате стало тихо, потом Филин с трудом, но на этот раз вполне разборчиво выговорил:

– А пошел ты, гражданин начальник, знаешь куда...

Губы Решетова чуть скривились, но больше он никак не проявил того, что зек его задел. Наоборот, устало вздохнул и с деланным равнодушием произнес:

– Ну, как знаешь... Я ведь тебя и по-другому офоршмачить могу! – Майор нажал на кнопку вызова конвоя, и через несколько секунд в кабинет вошел прапорщик-контролер – здоровенный детина с длинными жилистыми руками.

– В ШИЗО его! – приказал прапору Решетов, кивком указывая на блатного, словно в кабинете был кто-то еще. – На пятнадцать суток! Это тебе для начала, – прибавил майор, снова поворачиваясь к зеку. – Чтобы не думал, что я с тобой шутки шучу. После ШИЗО мы с тобой по-другому поговорим, я думаю.

Прапор шагнул к блатному, отстегнул наручники от кольца в полу и поднял зека с пола. Пожалуй, без его помощи Филин бы и не поднялся, он уже совсем закоченел.

– И имей в виду, – резко сказал Решетов прапорщику. – Если этот урка себе «дорогу» пробьет – сядешь вместе с ним! Имей в виду, я не шучу! Понял?

– Так точно, товарищ майор, – ответил прапор, подтаскивая зека к двери. – Ну, иди давай, зечара, что, я тебя тащить, что ли, буду?! Давай! – Он сильно ткнул Филина кулаком в бок, и тот зашагал сам, с трудом переставляя непослушные ноги.

– Ты, Степанов, все равно будешь под мою дудку плясать! – громко крикнул ему вслед Решетов, привставая со своего места. – Слышишь? Никуда не денешься!

После того как дверь за зеком и конвоиром закрылась, Решетов несколько секунд сидел молча и неподвижно, потом решительным движением придвинул к себе стоявший на углу стола телефон и набрал длинный магаданский номер.

* * *

Через месяц, в воскресенье, у главных ворот сусуманского штрафняка было довольно людно. Дело было в том, что по воскресеньям в двенадцать часов дня из лагеря выпускали тех, чей срок кончился и кто мог покинуть штрафняк на своих ногах, а у ворот их встречали родственники, знакомые, кореша... Ну, или никто не встречал, это уж кому как везло.

Так было и в это воскресенье. Неподалеку от ворот стояли люди, в основном маленькими группками – по двое, по трое, хотя было и несколько одиночек. Они или молчали, или о чем-то негромко переговаривались, и все часто посматривали на часы. Было уже около двенадцати, и главные ворота штрафняка вот-вот должны были распахнуться, выпуская счастливцев, для которых этот день должен был стать первым днем воли.

Среди встречающих выделялась одна группа из пяти человек. В отличие от большинства собравшихся они были хорошо, по-городскому одеты, да и лица у них были другие – уверенные в себе, спокойные. Они стояли молча, не переговариваясь ни между собой, ни с окружающими, единой монолитной кучкой. Любому внимательному наблюдателю хватило бы нескольких секунд, чтобы понять – эти пятеро не просто хорошие друзья, пришедшие встретить откинувшегося кореша, они явно не равны друг другу. Среди них есть главный, а остальные – подчиненные.

Человек, который казался в этой пятерке лидером, стоял чуть впереди. Он был одет в длинное серое пальто, из-под которого выглядывали черные брюки, руки он держал в карманах, лишь изредка вынимая левую, чтобы взглянуть на часы. На вид ему можно было дать около тридцати пяти лет. Роста он был невысокого и особенно сильным на первый взгляд не казался, но по выражению лица, по суровому взгляду, по множеству мелких, почти незаметных черточек было видно, что человек этот намного опаснее любого здоровяка-атлета, накачавшего себе в спортзале бицепсы размером с футбольный мяч. Лицо у него было острое, хищное, а взгляд тяжелый. Он был чем-то похож на волка – матерого серого хищника, повидавшего на своем веку и облавы, и капканы, и отравленные приманки, но до сих пор сумевшего остаться в живых и ставшего только опаснее.

Это был Николай Иванович Степанов, больше известный в Магаданской области как Коля Колыма, старший брат Филина, который должен был сегодня откинуться со строгача, честно отмотав свой пятилетний срок от звонка до звонка, как и положено правильному блатарю. Таким же блатарем являлся и сам Коля Колыма – у него за плечами были четыре ходки, все за воровство, все от звонка до звонка, без единого косяка. Как пишут в ментовских протоколах: «опасный рецидивист». Сейчас Колыма был правой рукой смотрящего по Магаданской области, вора в законе Вячеслава Сестринского, больше известного как Батя. По сути дела, Батя являлся теневым хозяином края, в его руках был весь черный оборот золота, дававший баснословные прибыли.

Один из своих сроков Колыма мотал как раз в сусуманском штрафняке и поэтому прекрасно понимал, какие чувства должны обуревать сейчас тех, кому до откидки остались считанные секунды. Тем более что это был его брат – младший, любимый. Колыма снова взглянул на часы. Без двух минут двенадцать. Сейчас начнут выпускать. Ну да, точно, вот уже ворота поехали в сторону, открылись... Ага, а вот и первый освобожденный. Нет, не Сашка, кто-то другой...

Филин вышел из ворот лагеря двенадцатым. Едва увидев брата, Колыма сорвался с места, бросился ему навстречу. Лицо младшего было бледным и истощенным, он сильно исхудал, но на ногах держался вполне уверенно и летящего ему навстречу старшего брата узнал сразу, несмотря на пятилетнюю разлуку.

– Сашка! – Колыма подлетел к брату и крепко обнял его.

– Коля! – сдавленно ответил тот, с трудом удерживая подкатившие к глазам слезы. – Коля, братан!

В этот момент к ним подбежали те четверо, что стояли у Колымы за спиной. В руках у одного из них была новая теплая кожаная куртка, у другого – бутылка виски, у третьего – открытая банка с черной икрой.

– Ну, братан, с откидкой тебя! – выдохнул Колыма, отпуская брата и делая шаг назад. – Давай выпьем за волю и пойдем, у нас тут на окраине поселка вертушка стоит, через пять часов будем в Магадане.

* * *

Вертолет МИ-8 летел над заснеженными сопками, рассекая холодный упругий воздух лопастями винтов. Магаданская братва специально наняла вертушку для того, чтобы отвезти откинувшегося Филина в Магадан – наземным транспортом от Сусумана до областного центра не скоро доберешься. Денег у братвы сейчас много, и на то, чтобы оказать должное уважение правильному блатному, их не жалеют. Тем более Филину – младшему брату Колымы.

Филин уже в полной мере оценил оказанное ему внимание. Что ни говори, откинувшись с зоны, приятно чувствовать, что ты кому-то нужен, что тебя не позабыли за те пять лет, которые ты был оторван от всего мира. Филин сидел в салоне вертолета, лениво покачивая ногой в грязном стоптанном прохаре, поцеживая «Мартель» и закусывая икрой. Все слова были уже сказаны, и сейчас он позволил себе расслабиться. Наконец-то не было нужды постоянно ждать удара, подвоха, тычка в спину, наконец-то он был среди своих, среди тех, кому можно было верить.

Филин прикрыл глаза и отхлебнул еще немного виски. Думать о том, что с ним будет в Магадане, было еще рано, а все остальное осталось позади, и можно было просто отдохнуть.

У иллюминатора стояли два крепких пацана. Один из них был широкоплеч, но невысок, с короткими светлыми волосами и почти квадратным подбородком, второй темноволос, черноглаз и остролиц, со впалыми щеками и слегка загнутым носом. Он чем-то напоминал цыгана. Парни негромко разговаривали. Они уже успели выпить за освобождение уважаемого человека и теперь оставили его в покое. Судя по их интонациям, разговор шел о каком-то важном деле. Сквозь шум двигателя и гул винтов вертолета до ушей Филина доносились отдельные слова: «рыбные квоты», «Алазань», «через пару недель поставить на понятия». Впрочем, Филин особенно не прислушивался. Не его это дело – будет нужно, сами расскажут.

Сидевший напротив Филина Колыма задумчиво смотрел на брата. Да, истощал брат! Лицо бледное, худое, кожа натянута, под глазами мешки. Движения слегка неловкие, да и куртка на нем мешком висит, как на вешалке, хотя специально подбирал под его размер. Совсем исхудал, бедняга. Здорово его умотал сусуманский штрафняк. Ничего удивительного в этом нет – правильный блатной так и должен выглядеть, выходя с штрафной зоны, как иначе? Сам-то после Сусумана какой был в свое время? С месяцок походит братан, отъестся, отоспится, обрастет мясом, станет как новенький. Тогда можно будет и к делу пристроить. Надо бы еще подумать, куда именно его приткнуть. Надо по этому поводу с Батей посоветоваться...

Тем временем прямо по курсу вертолета уже показались городские огни, и вертушка пошла на посадку.

– Ну вот, братан, мы и прилетели, – сказал Колыма, когда вертолет коснулся земли. – Поедем сейчас ко мне, а там видно будет.

Над Ногайским заливом сгустились сумерки. Небо покрывали тучи, в редких просветах между ними иногда появлялась бледно-желтая луна, освещавшая залив и порт призрачным светом. Кроме луны источниками света были береговые прожекторы да огни раскинувшегося на сопках города, сейчас довольно частые. Спать почти никто не лег, но свет зажгли уже все.

Порт казался вырезанным из черной бумаги и наклеенным на серый лист – густо-черные силуэты козловых кранов, складов и локомотивов на фоне серого неба, силуэты сухогрузов на горизонте. Корабли можно было и не заметить, но на них тоже горели ночные огни, привлекая внимание. Впрочем, большую часть сухогрузов закрывали плавучие доки, стоявшие совсем близко к берегу, или таможенные терминалы. В порту было тихо и безлюдно. Большая часть толкущихся здесь весь день людей разошлась по домам, остались только ночные сторожа да те из бичей, которым порт служил местом ночлега. Но и этих оставшихся было не видно и не слышно. Сторожа расположились на своих рабочих местах, бичи попрятались. Тишину нарушал только громкий лай собаки, доносившийся от главных ворот порта. Чем-то псина была недовольна, не иначе помешал кто, прогнал с насиженного места.

Луна в очередной раз вышла из-за скрывавших ее туч и осветила стоявший у главного причала огромный траулер явно заграничной постройки, похоже, японской. Даже в неверном, бледном лунном свете было видно, что корабль совсем новенький, только-только со стапеля, даже краска на высоких бортах еще не успела облупиться и облезть. Может быть, всего-то один путь он и проделал за все свое недолгое существование – от доков, где был построен, сюда, к новому хозяину. Траулер слегка покачивался на небольшой волне. Луна снова скрылась за тучами, и корабль окутала сгустившаяся темнота. Теперь виден был только выхваченный лучами береговых прожекторов кусок обращенного к берегу борта, на котором гордо красовалось выведенное крупными буквами название корабля: «Алазань».

На пирсе, прямо напротив причала, возле которого качался на волнах траулер, стояли два человека. Ни лиц, ни деталей одежды в скудном свете было не видно – только темные силуэты, особенно отчетливые на фоне белого борта корабля. Мужчины стояли, опершись на перила, и молча глядели на корабль.

Наконец один из них нарушил молчание:

– Ну, что скажешь? – В голосе звучала ясно различимая гордость, словно его хозяин хвастался перед своим собеседником и ждал, чтобы тот выразил если не восхищение, то как минимум радость.

Второй несколько секунд помолчал, потом неопределенно хмыкнул.

– Такое вот средство производства, – снова заговорил первый. – Настоящий рыбокомбинат. Прикидываешь, сколько капусты он за сезон принесет?

– Тут я не спец, – спокойно ответил второй. – Хотя выглядит, конечно, впечатляюще. Главное, что квоты под фирму выбили. Неужели и правда научные? – В голосе говорящего отчетливо слышались нотки недоверия. С таким удивленно-обрадованным недоверием может переспросить родителей ребенок, получивший на день рождения живую лошадку вместо ожидаемой тряпичной игрушки.

– Правда, правда, – с легкой усмешкой отозвался первый. – Что, не верится? А вот так-то. Теперь можем ловить сколько угодно. И ни один рыбнадзор до нас не докопается.

Научные квоты и в самом деле были мечтой любой рыболовной фирмы. Каждый год московский Госкомрыболовства выдавал рыболовным фирмам квоты на вылов рыбы и морепродуктов. Всего их четыре типа, и так называемые научные – самые козырные. Они давали право добывать рыбу и морепродукты где угодно и когда угодно, даже в период нереста – официально для высоких целей ихтиологии, а на деле, как правило, для обыкновеннейшей продажи за кордон.

Некоторое время собеседники молчали. Потом первый полез в карман и вытащил пачку сигарет.

– Закуришь? – спросил он у своего соседа.

– Давай.

Скупой огонек зажигалки на мгновение осветил их лица, но тут же погас, зато теперь в темноте горели две яркие точки тлеющих сигарет.

– Море морем, – заговорил спустя минуту второй, – однако рыбный бизнес – это не только море. Подводных камней и скрытых течений и на берегу хватает, сам знаешь, – голос его звучал нарочито небрежно, но чувствовалось, что говорить он начал о вещах по-настоящему важных.

Почувствовал это и его собеседник. Первый сбавил тон, но в то же время его голос стал более напряженным.

– Имеешь в виду нашего жирного и его проблемы? – уточнил он.

– Именно. Наехали на него. И серьезно.

– Кто?

– Блатные.

Первый затянулся дымом сигареты, несколько секунд молчал, явно обдумывая услышанное, коротко сказал:

– Вот ты с этим и разбирайся. А я пособлю в случае надобности. У тебя же ведь наверняка какие-нибудь наметки есть, а то бы ты этот разговор не начинал. Правильно?

Второй кивнул:

– Да. Я уже знаю, как с ними разбираться. А от жирного рано или поздно все равно придется избавиться. Ведь фирма с траулером на нем висит.

– Избавимся. Но чуть погодя, сейчас рано еще.

Они стояли на пирсе еще около получаса, неторопливо переговариваясь, обсасывая подробности дальнейших планов, потом развернулись и направились к выходу с территории порта, неподалеку от которого были припаркованы их машины.

– Ну давай! – сказал первый, подавая партнеру руку. – Удачи тебе!

– Спасибо, – чуть иронично хмыкнул второй. – Она нам понадобится.

Они разошлись в разные стороны, сели в свои машины, и через мгновение порт окончательно опустел, только продолжала обиженно лаять собака. Два бича все-таки сумели выгнать ее из закутка возле теплой трубы, и сейчас ей нужно было искать себе новое место.

Блестящий штык лопаты вонзился в грунт. Филин налег на черенок, разрыхлил край – лопата скрипнула по камню – и начал аккуратными, экономными движениями выбрасывать землю из ямы. Он уже почти две недели работал могильщиком на этом огромном кладбище, расположенном на дальней оконечности Магадана. Устроился он сюда просто для того, чтобы не было проблем с участковым и повторной посадкой, на всякий случай. Долго работать здесь он не собирался – как и всякому правильному блатному, это было западло, но и нарочно переть на рожон и нарываться на неприятности по мелочам Филин не собирался.

Да и работенка, по сути дела, была не слишком сложной. Из-за вечной мерзлоты, начинающейся на глубине десяти – пятнадцати сантиметров, грунт сначала разогревали специальными парогенераторами, а сами ямы рыли с помощью японских мини-экскаваторов, так что на долю Филина и прочих мужиков-могильщиков оставалось только доделать то, что не могли машины – выровнять края ямы, придать ей прямоугольную форму, выгрести со дна лишнюю землю. Работать с разогретой землей было несложно, единственное, что раздражало Филина, это постоянная грязь.

Впрочем, он надеялся, что скоро к ней привыкнет, так же, как привык к постоянному грохоту моторов, скрежету техники, то и дело вздымающимся по всему кладбищу облакам белого пара. Да и вообще, после сусуманского штрафняка такую работу он считал чуть ли не санаторием. К тому же физические упражнения были сейчас полезны для здоровья. Ел Филин теперь, после полуголодного лагерного существования, за четверых, а работа не давала пище уходить в жир, перегоняя ее в мышцы.

Выбросив последнюю горсть земли, Филин разогнулся, отер пот со лба тыльной стороной ладони. Все, считай, могила готова, значит, на сегодня осталась еще только одна, потом можно будет переодеться и идти домой. А сейчас надо маленько передохнуть и покурить. Он выбросил из ямы лопату, потом выбрался сам и направился к тройке могильщиков, сидевших неподалеку на деревянной скамейке. Кажется, у них тоже был перекур. Подойдя, Филин кивнул мужикам, уселся с краю и достал папиросу.

– Дай прикурить, – попросил он соседа, невысокого чернявого мужика в засаленном бушлате и вязаной шапочке. Тот рассеянно кивнул и протянул Филину коробок со спичками, даже не повернувшись. Видимо, его очень сильно увлекал разговор с двумя другими мужиками.

Филин прикурил, затянулся дымом и тоже прислушался к разговору.

– ...а я говорю, это бандитские разборки! – горячился совсем маленький мужичок, сидевший в центре, на самой середине скамейки. – Поэтому и могилы без имен, без фамилий, поэтому и не ходит к ним никто!

– Да не гони, Серега, – сплевывая себе под ноги, лениво отозвался широкоплечий здоровяк, чем-то похожий на бульдога. Он сидел слева от говорившего и явно был настроен скептически. – Что ты заладил сразу: «Бандиты, братва, разборки»! У тебя жена заначку за телевизором найдет, так ты и то на бандитов подумаешь. Помнишь, осенью у вас около дома парень шарился, нужную квартиру найти не мог, а ты орал: «Вор, вор присматривается!» Вот и сейчас ты так же гонишь!

– А почему тогда могил столько номерных стало?! – возмущенно спросил маленький. – Раз могила номерная, значит, труп неопознанный и невостребованный, значит...

– Значит, бич это какой-то, – перебил его здоровяк. – Обычный бич, ни друзей у него, ни родственников, вот и хоронят под номером. У братков-то, наоборот, похороны всегда пышные. Ты вспомни, как в прошлом году Гамзаева хоронили. Или спортсменов, когда у них с черными разборка началась.

– Сначала-то хоронили, а потом перестали, как их всех повыбили. Трусили братки на похоронах светиться.

– Ну и что? Братки-то трусили, а родственники? У любого быка тут папа с мамой есть, братья, сестры, ну или хоть какие родственники. Так что бичи это обычные, в номерных могилах-то. И разборки тут ни при чем. Да и какие у нас сейчас разборки, с прошлого года, когда ингуши со спортсменами резались, все тихо.

– А почему этих твоих бичей так много стало?! Ведь сам видишь, с каждым месяцем все больше народу под номерами хоронят!

– Ну... – задумчиво протянул здоровяк, явно не зная, что ответить.

Тем временем папироса у Филина догорела, и он, так и не вступив в разговор, встал со скамейки и отошел в сторону, к последней могиле, которую ему надо было сегодня обработать. Особенного впечатления услышанный разговор на него не произвел, но в памяти отложился.

Через час работа была закончена. Филин отнес инструменты в кладовку, встал под душ, переоделся в цивильное и вскоре вышел за ворота кладбища. Здесь он остановился и вдохнул воздух полной грудью. Атмосфера кладбища всегда действовала на него угнетающе, она постоянно напоминала ему о бренности и недолговечности человеческой жизни, о том, что рано или поздно его самого закопают. Скорее всего, на этом же кладбище, и хорошо еще, если не в номерной могиле. Кроме того, многочисленные решетки оград постоянно напоминали Филину о зоне. Он в который раз подумал, что не очень удачно выбрал себе место работы, но в который же раз и отмахнулся от этих мыслей. В конце концов он вор и честно работать не собирается, а где перекантоваться, особой разницы нет.

Филин подошел к скромной «Тойоте», которую дал брат, и поехал в центр города. Он собирался провести часок в стрелковом тире, восстановить подзабытые навыки.

* * *

»Тойота» остановилась возле неприметного трехэтажного здания, стоявшего на одной из центральных улиц города. Филин вылез из машины, поставил ее на сигнализацию и уверенно шагнул к входу в полуподвал, который украшала неброская вывеска: «Стрелковый тир „СНАЙПЕР“. Филин был здесь уже два раза и успел увериться, что старший брат не зря порекомендовал ему именно этот тир. Дело в том, что тир не был обыкновенным стрелковым, в котором подвыпившие мужички развлечения ради с пяти метров стреляют из воздушек по деревянным игрушкам и пивным банкам, отстегивая по три рубля за выстрел.

Нет. Этот тир был профессиональным – стреляли в нем из боевого оружия и с нормальных дистанций. Конечно, официально это было разрешено только сотрудникам силовых органов или официально зарегистрированных охранных агентств, но неофициально возможность потренироваться имел любой, кого хозяевам заведения рекомендовал кто-то из их знакомых, к числу которых, разумеется, относился и Коля Колыма. Так что, даже в случае неожиданной проверки, неприятности, которые менты могли бы устроить Филину, были минимальными – ну взял мужик посмотреть боевое оружие в руки, с разрешения хозяев, кстати говоря. Ну и что? Не убил ведь никого и даже не стрелял. Ведь доказать, что именно Филин стрелял в мишень, было бы сложно, особенно когда два-три надежных свидетеля говорили бы обратное. Но даже такие, не особенно серьезные инциденты здесь случались последний раз больше года назад – с тех пор хозяева успели договориться с районным УВД, и теперь их вовсе не трогали.

Филин спустился в подвал, кивнул здоровенному охраннику, который уже знал его в лицо, и подошел к стойке.

– Как и в прошлый раз?.. – лаконично поинтересовался стоявший за стойкой невысокий пожилой мужчина.

Филин кивнул и через несколько минут уже стоял у барьера с заряженной мелкокалиберной винтовкой в руках. Медленным движением он поднял оружие к плечу, тщательно прицелился и плавно нажал на спуск. Потом еще раз. И еще. Подвал отзывался на каждый выстрел гулким эхом, но Филин не обращал на него внимания. Когда у него в руках было оружие, весь остальной мир совершенно не интересовал его.

Сделав серию из пяти выстрелов, Филин отложил винтовку и посмотрел на мишень через глазок оптического увеличителя. Его губы искривила злая усмешка. Все пули попали в цель, в наклеенную на мишень фотографию кума из сусуманского штрафняка. Три пули пробили лоб и по одной попало в каждый глаз. Несмотря на пятилетнее заключение, стрелять бывший морпех не разучился. Некоторым вещам в российской армии учили на совесть.

– Ох, встретимся мы еще с тобой, – еле слышно прошептал себе под нос Филин.

Отодвинув трубу увеличителя, Филин снова взялся за винтовку, но тут в кармане его куртки раздался писк мобильного телефона.

– Слушаю, – сказал Филин, поднеся мобильник к уху. – Кто это?

– Привет, братан, – послышался в трубке голос Коли Колымы. – Чем занимаешься? Отмаялся уже на кладбище?

– Отмаялся, отмаялся. Сейчас в тире по мишенькам стреляю.

– О, дело хорошее! А на вечер у тебя какие планы?

– Да никаких особо. Домой пойду, спать.

– Я к тебе зайду вечерком, лады?

– Какой разговор, Колян! Ты еще спрашиваешь! Заходи, конечно, посидим, выпьем, мне ведь сейчас и выпить-то не с кем, а одному не хочется. Заходи!

– Ну, значит, буду. Удачи!

– Удачи! – ответил брату Филин, выключил телефон, вернул его в карман и снова взялся за винтовку. Нижняя часть лица кума оставалась еще необработанной.

В начале девятого вечера народу в центре Магадана обычно бывает не слишком много. Всевозможные увеселительные заведения еще только-только открываются, клиентов мало, основная толпа повалит только часа через два-три. Но все же в трехэтажном здании сталинской постройки со светящейся вывеской «Казино „Корона“ на фасаде было довольно оживленно. Правда, из полутора десятков карточных столов главного игрового зала, на которых белели карты для „Блэк Джека“, были заняты только два. Но у большой рулетки уже собралась довольно приличная толпа народу.

Высокий, подтянутый крупье с усталым лицом последний раз пригласил игроков делать ставки и запустил рулетку. Пока колесо удачи вращалось, он позволил себе на несколько секунд расслабиться и прикрыть глаза. Смены в казино длились по двадцать четыре часа, и его смена как раз заканчивалась. За прошедшие сутки он не спал и толком не ел, так что держаться в форме сейчас было трудно.

– Эй, ты что, спишь, что ли?! – резкий окрик вывел крупье из полусонного состояния, он открыл глаза и с ужасом понял, что сейчас чуть не заснул прямо на рабочем месте. Хорошо, что никого из начальства поблизости не видно, а то взгрели бы так, что мало не показалось бы.

– Офонарел вконец, урод сонный! Ты ж не на заводе работаешь, понимать должен! – продолжал возмущаться тот же толстый мужик, чей голос привел крупье в себя.

– Все в порядке, не волнуйтесь, – заученно улыбнувшись, сказал крупье, стараясь успокоить скандалиста. По опыту он знал, что такие вот здоровенные толстые мужики могут обеспечить кучу хлопот, и лучше с ними не конфликтовать. Толстяк недовольно хмыкнул, но больше ничего не сказал. Крупье облегченно вздохнул и опустил глаза, внимательно следя за уже почти остановившимся шариком. «До чего же у него рожа противная», – мелькнула в голове крупье непрошеная мысль, но усилием воли он тут же отогнал ее от себя, хотя она и была, пожалуй, вполне справедлива.

Внешностью толстяк и впрямь обладал совершенно отталкивающей. Маленькие поросячьи глазки, обрамленные светлыми ресницами, едва видны на заплывшем жиром лице, подбородок был даже не двойным, а тройным как минимум. Редкие светлые волосы были зачесаны назад, открывая на всеобщее обозрение большую лысину. Все лицо покрывал пот – толстяку явно было жарко в казино, из нагрудного кармана его рубашки торчал угол платка, которым он вытирал вспотевшее лицо и лысину. Огромный живот выпирал из расстегнутого пиджака, а натянутые на него брюки невольно вызывали какие-то странные ассоциации. Например, с туго надутым воздушным шариком, невесть зачем перевязанным посередине веревочкой.

Трещащий в колесе рулетки шарик наконец остановился, немного качнулся и снова встал, на этот раз окончательно. Выпал номер двадцать четвертый, красный. Стоявшие вокруг стола игроки зашумели, кто радостно, кто с досадой, но всех их перекрыл голос толстяка:

– О! Я ставил на двадцать четыре! Я выиграл!! Давай сюда фишки!

«Почему таким уродам всегда везет?» – мрачно подумал крупье, подгребая своей лопаткой фишки к улыбающемуся во весь рот толстяку.

– Заберите ваш выигрыш, господин, – нарочито спокойно и безразлично сказал он. Уж что-что, а прятать свои истинные эмоции эта работа его научила давно.

Толстяк сгреб со стола свой выигрыш, но на следующий призыв крупье делать ставки не отозвался. Поколебавшись несколько секунд, он развернулся, отошел от стола и направился к кассе.

Через несколько секунд, успешно обменяв фишки на деньги, со все той же довольной улыбкой на лице толстяк вышел в вестибюль. Жить было хорошо, и жизнь была хороша. Он небрежным движением поправил пачку банкнот в кармане и двинулся к выходу из казино, но тут почувствовал, что для придания жизни полнейшего совершенства не мешало бы зайти в туалет.

В казино он был не первый раз, а потому легко добрался до нужной ему двери, украшенной табличкой с надписью «Man V. C.» Для чего владельцам казино потребовалось делать надпись по-английски, оставалось только догадываться. Не иначе надеялись, что со дня на день в Колымский край повалят толпы англоязычных туристов, и тогда-то их предусмотрительность будет иностранцами соответствующе оценена. Однако пока таких чудес не происходило, и надпись только путала простых российских граждан, которые в большинстве своем импортными языками не владели, ограничиваясь русским простым да русским матерным.

Взявшись за ручку двери, толстяк краем глаза заметил в нескольких шагах от нее двух парней в темных костюмах. Один из них был светловолосым, приземистым крепышом, а второй похож то ли на кавказца, то ли на цыгана, и пальцы на правой руке у него были татуированы. Впрочем, дела до них толстяку не было, и он спокойно закрыл за собой дверь.

Едва дверь закрылась, парни пришли в движение. Судя по всему, у них как раз было какое-то дело к исчезнувшему в туалете мужику. Они переместились к самой двери и быстро обменялись несколькими скупыми жестами, после чего светловолосый крепыш вошел в туалет вслед за толстяком, а чернявый цыган остался стоять у двери, оперевшись спиной на стену и бдительно осматривая оба ведущих сюда коридора.

Толстяк услышал хлопнувшую дверь туалета как раз тогда, когда расстегивал ширинку. Сделать это было не так уж легко. Огромный живот закрывал промежность, действовать приходилось на ощупь, и на донесшийся до него звук толстяк не обратил ни малейшего внимания. А зря. В следующую секунду мощный удар в середину спины швырнул его вперед, на стенку. В следующее мгновение светловолосый парень схватил толстяка одной рукой за воротник, а второй за ремень и одним движением, как морковку из грядки, вырвал из кабинки.

Несмотря на то что весил толстяк под сто килограммов, светловолосый крепыш ворочал его легко, словно надувную куклу. Продолжая держать жертву за шиворот, он впечатал ее в противоположную стену, покрытую белоснежным кафелем. На белом фоне моментально образовались красные брызги, а лицо оторванного от стены человека превратилось в сплошную кровавую маску. После этого парень сильно ударил толстяка в грудь, а когда тот с хлюпающим звуком согнулся, мощным толчком повалил его на пол и несколько раз сильно пнул по жирной спине и по голове. Потом снова ухватил за шиворот, поднял на колени, подтащил к кабинке и макнул головой в унитаз. Толстяк беспорядочно замахал руками, попытался вынуть голову, но татуированная рука парня была словно из железа выкована, и отпустил он толстого только секунд через десять. Тот вытащил голову и, отплевываясь, часто-часто задышал. К несчастью, в унитаз его окунули как раз во время вдоха, так что за несчастные десять секунд он чуть не захлебнулся.

Вся экзекуция продолжалась не больше минуты и теперь, похоже, была закончена. Светловолосый парень спокойно стоял над сидящим на полу толстяком и внимательно смотрел на него, словно думал, добавить еще или уже хватит. Толстяк тяжело, затравленно дышал, спиной вперед медленно отползал подальше в угол. При очередном неловком движении из кармана у него вывалилась пачка банкнот. Но нападавший не обратил на деньги ни малейшего внимания. Еще раз смерив презрительным взглядом жалкого, забившегося в угол толстяка, он негромко, но веско сказал:

– Подумай, за что...

После этого он развернулся, вышел из туалета и, присоединившись к своему стоявшему снаружи напарнику, в ту же минуту покинул казино через окно находившегося на первом этаже туалета.

Вскоре выбрался из туалета и толстяк. Он уже успел немного прийти в себя, собрать деньги и понять, что все произошедшее никак не похоже на банальное ограбление.

– Охрана!! – заорал он тонким, срывающимся голосом. – Охрана, сюда!!

Но сбежавшиеся через несколько минут секьюрити оказались бессильны. Они быстро обыскали здание, а потом только беспомощно разводили руками. Никто не видел преступников, никто ничего не знает. Ничем не смогли помочь и появившиеся через полчаса менты. Только составили протокол, сняли с уже приведенного в приличный вид толстяка официальные показания, записали словесные портреты нападавшего и его напарника. А дальше-то что? Завести дело и поймать преступника – две большие разницы. Особенно когда происшедшее не случайность, а тщательно спланированная и безупречно проведенная акция. Похоже, это прекрасно понимал и сам потерпевший. Именно поэтому он так злобно ругался на всех окружающих. Но руганью делу было не помочь, и это он тоже отлично понимал.

* * *

– Коньяку, – мрачно потребовал толстяк у бармена. Тот невозмутимо наполнил маленькую рюмку и придвинул ее к капризному клиенту. Этот толстяк уже изрядно достал его своими постоянными придирками. Коньяк ему, видите ли, холодный. А каким же ему еще быть? Подогревать его принято в ладонях, уже налитым в бокал! То рюмка грязная, хотя сам только что из нее пил, то еще что-нибудь не так... В общем, не клиент, а одно наказание. Чаевых от такого точно не дождешься, хорошо еще, если при расчете кинуть не попытается. Ну что за люди!..

Впрочем, на лице бармена эти мысли не отразились, и толстяк так и не узнал, какое о нем составлено нелестное мнение. Настроение у него и правда было отвратительное. После того как на него напали в туалете казино, прошло уже два часа, а голова и спина все еще болели. Правда, врач сказал, что серьезных повреждений у него нет, но все равно больно! Ох, суки паршивые, добраться бы до вас!

Лицо толстяка искривила злобная гримаса, он невнятно пробурчал себе под нос несколько ругательств и залпом выпил налитый барменом коньяк.

– Еще!

Через несколько секунд его рюмка снова была наполнена, и толстяк мрачно уставился на нее. Нет, надо немножко подождать. Порции, конечно, маленькие, но он выпил уже довольно много, не хватало еще нажраться. Он сюда не для этого пришел, напиться можно было и дома. А сейчас нужно немного расслабиться, отвлечься и думать о чем угодно, но только не о том, кто заказал нападение на него и чего этому заказчику было нужно. Самым неприятным было то, что в глубине души он догадывался, кто и зачем. Прошедших двух часов хватило, чтобы обдумать ситуацию. Но ответ толстяку так не нравился, что он словно пытался скрыть его от себя, не понимая, что ведет себя точь-в-точь как прячущий голову в песок страус.

Стараясь отвлечься, толстяк повернулся и стал сквозь стеклянную витрину бара смотреть на ночную улицу. Видно было плохо, как и всегда, когда пытаешься из освещенного помещения смотреть в темноту. Хорошо различались только горящие через дорогу неоновые вывески какого-то ночного клуба да изредка проезжающие мимо автомобили с зажженными фарами.

Вскоре это занятие ему надоело. Выпитый коньяк наконец-то ударил в голову, мысли стали легкими, а настроение начало постепенно улучшаться. Оставшееся в прошлом нападение казалось теперь чем-то мелким, незначительным и уж точно не стоящим особенных переживаний. Он наверняка найдет выход, уже почти нашел, нужно только собраться с мыслями. Вот сейчас еще рюмочку...

Толстяк вовремя успел взять себя в руки и заметить, что пьянеет. А ведь завтра с утра голова должна быть свежая. Он с некоторым трудом привстал с табурета, рассчитался с барменом и двинулся к выходу.

– Может быть, вам такси вызвать? – предупредительно спросил бармен, обрадованный тем, что хоть рассчитался капризный клиент без скандала.

– Не надо. Сам дойду, – уверенно ответил толстяк, хотя язык у него слегка заплетался.

Он вышел из бара и на секунду остановился, полной грудью вдыхая отрезвляющий свежий вечерний воздух.

Из-за угла раздался громкий визг покрышек. С соседней улицы на бешеной скорости вывернула неприметная малолитражка. Из ее открытого окна торчало украшенное глушителем дуло автомата. Машина промчалась в нескольких метрах от оцепеневшего толстяка, и бесшумная очередь вспорола воздух у него над головой. За спиной у него раздался грохот разбитого стекла, и огромная, во всю стену стеклянная витрина бара водопадом обрушилась ему под ноги. Машина, из которой стреляли, исчезла за углом, а толстяк, схватившись за сердце, оседал на асфальт. Ни одна пуля его не задела, стреляли явно поверх головы, но человека уже просто не держали ноги, все его тело била крупная дрожь.

– Эй! Вы живы?! Что с вами?!

Толстяк открыл глаза и увидел маячившее над ним испуганное лицо бармена.

– Это в вас стреляли? Кто это был? Вы не ранены?

Толстяк попытался что-то ответить, но язык его не слушался.

Прибывшая через несколько минут милиция сумела сделать не больше, чем в казино.

– Неизвестные лица, на машине с неустановленным номером... Вы точно не запомнили номер машины? Нет? А марку? Сержант, пиши: «...и неустановленной марки...» Откуда, говорите, вывернула? Из-за того угла? Ясно... Кстати, ваши ФИО? Ага, Туманов Валерий Игоревич... Род занятий? Ах, бизнесмен!

Лицо молодого старлея озарилось понимающей улыбкой, и он тут же засыпал толстяка кучей вопросов. Не угрожали ли ему в последнее время его конкуренты? Нет ли у него каких-нибудь должников или, наоборот, кредиторов? Не было ли угрожающих записок или телефонных звонков? Ах, на вас нападали два часа назад? Так, господин Туманов, придется вам проехать с нами в райотдел и там дать подробные показания. Что значит не хотите? Это же не я придумал, таков порядок. В вас ведь не из рогатки выстрелили, нужно уголовное дело возбуждать, так что ваши показания необходимы.

Вяло поотнекивавшись еще несколько минут, Туманов сдался и, усевшись в милицейский «уазик», отправился в райотдел.

* * *

Валерий Игоревич Туманов лежал на своей роскошной кровати в совершенно отвратительном настроении. Даже шикарная обстановка любимой квартиры не радовала хозяина. Минувший день выпил из него все соки и изрядно истрепал нервы. Все-таки не каждый вечер тебя сначала избивают и макают головой в унитаз, потом выпускают в тебя очередь из автомата, а на закуску еще и мурыжат до поздней ночи в райотделе милиции. Туманов скрипнул зубами и тихо выругался.

Менты из райотдела мучали его часа три. В основном выясняли подробности его работы, интересовались клиентами, поставщиками и, самое главное, конкурентами, которых явно считали возможными заказчиками наезда. Несколько раз спрашивали мнение Туманова о том, кто бы это мог быть. Но он отмалчивался. В конце концов у него самого были только смутные догадки, и в том случае, если бы они оказались верными, обращаться в милицию было бы роковой ошибкой. Поэтому он делал круглые глаза, говорил, что сам ничего не знает и не понимает, и отвечал толково только на конкретные вопросы. В общем, помогать органам дознания не рвался. Менты из райотдела это, вероятно, вскоре поняли и к расследованию тут же изрядно охладели. Но официальные процедуры и заполнение всевозможных бумажек все равно отняли кучу времени, и освободили его только в начале первого. Сейчас был уже час ночи, и по-хорошему пора было ложиться спать, но сон не шел – сказался дважды пережитый за вечер стресс, после которого Туманов до сих пор никак не мог до конца прийти в себя.

Поняв, что так он может до утра проваляться, Туманов встал с кровати и подошел к встроенному в стену бару. Нет, коньяка на сегодня хватит, лучше просто водочки принять, глядишь, полегчает. А не полегчает, так еще примем, пока спать не захочется. Он набулькал себе сто грамм и жахнул одним глотком. По телу тут же покатилась теплая волна, и жить стало чуть легче. Он налил себе еще столько же, но пить сразу не стал, вернулся на кровать и поставил стакан на журнальный столик. Спать все еще не хотелось, но он чувствовал, что скоро глаза начнут слипаться, он сможет забыться, и этот проклятый день наконец-то кончится.

Прикрыв глаза, Туманов неожиданно подумал о том, как же все-таки хорошо жить. И это понимаешь только тогда, когда твоя жизнь подвергается опасности. Впрочем, тут же мысленно возразил он себе, жизнь его как раз опасности не подвергалась. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что и избиение в казино, и стрельба около бара – это не покушения. Если бы его хотели убить – то убили бы. Значит, запугивают. Значит, чего-то хотят. И он, кажется, знает, чего именно.

Но додумать эту мысль до конца Туманов не успел. Слабо дзинькнуло оконное стекло, сразу же после этого в стену над головой что-то глухо ударило, и срикошетировавшая от стены пуля выбила кусок штукатурки из противоположного угла комнаты. Ворвавшийся сквозняк наполнил воздухом задернутую занавеску, и она вспухла огромным пузырем. Туманов лежал на кровати ни жив ни мертв, вжимаясь в покрывало и с ужасом ожидая следующих выстрелов. Но их не было.

Секунда бежала за секундой, и как только способность мыслить здраво вернулась к нему, Туманов начал понимать, что это еще одна акция запугивания. Он осторожно привстал с кровати, подошел к разбитому окну, покрытому паутинкой трещин, возникших вокруг небольшой дырки от пули, и выглянул наружу. Как и следовало ожидать, ничего подозрительного он не заметил. Темнота, слабо освещенный единственным фонарем двор да огни окон стоящего напротив дома.

«Оттуда и стреляли», – подумал Туманов, отходя от окна. Ноги у него дрожали, а когда он взял с журнального столика стакан с водкой, то заметил, что и руки тоже трясутся мелкой противной дрожью.

– Достали вы меня, – непонятно к кому обращаясь, вслух сказал Туманов. – Так жить нельзя, я так сам подохну раньше, чем вы меня пристрелите.

Он выпил водки, но на этот раз она не принесла ровным счетом никакого облегчения, наоборот, на душе стало только муторнее. Он снова лег на кровать и закрыл глаза, даже не подумав позвонить в милицию. Толку от нее в такой ситуации явно не предвиделось.

«Запугивают... – билось у него в голове. – Хоть бы сказали, что им надо... Хотя это я, кажется, и сам понимаю. Но все равно... Про условия бы сказали...»

Мысли прыгали в голове, как перепуганные зайцы, и Туманов даже обрадовался, когда услышал звонок телефона. «Они, – тут же подумал он. – Кто еще может звонить в такое время?»

И он не ошибся. Поднеся трубку к уху, Туманов услышал спокойный и немного печальный стариковский голос:

– Тебе везет. Пока. – Это «пока» понять неправильно было невозможно, но что ответить, Туманов не знал.

– Да ты... Да я... – он чувствовал, что лепечет, как ребенок, но нужные слова не шли на язык.

– Конечно, ты можешь ломануться с заявой в ментуру – твое право, – продолжал старик, словно размышляя вслух, а не беседуя. – Да вот только много ли тебе от этого будет толку? На каждый день менты к тебе телохранителя не приставят. Да ведь и не только тебя надо будет охранять, – говоривший сделал небольшую паузу, а потом словно ненароком обронил: – «Алазань»...

– Что тебе надо? – хриплым, лающим голосом спросил Туманов.

– Вот это уже деловой разговор, – одобрительно сказал старик. – Послушай хороший совет. От «Алазани» тебе лучше избавиться. Ну, не климат тебе рыбным бизнесом заниматься! Пока я тебе за эту посудину конкретное лавэ предлагаю. Ровно столько, сколько ты за нее заплатил. Пусть лучше на меня наезжают, – со смешком закончил неизвестный абонент.

– А если...

– Только не надо глупостей, – голос старика сразу стал жестче, в нем прорезался металл. – Сегодня тебя три раза могли убить, но пока пожалели. А ведь завтра могут и не пожалеть, сам понимаешь. Я ведь когда добрый, а когда и беспощадный. Слыхал, наверное?..

– Хорошо... – упавшим голосом сказал Туманов. – Я согласен.

– Вот и правильно, – хмыкнул собеседник. – Не придется, значит, лишний грех на душу брать.

– А где встретимся, чтобы все оформить? Тебе ведь в офис приходить не покатит?

– Не покатит. Так что давай уж лучше ты ко мне.

Толстяк-судовладелец с минуту молчал, размышляя, а потом ответил:

– Ладно. Только я вместо себя человека пришлю.

– Да не менжуйся! Не обижу. Хотя и могу по закону тебе по ушам надавать. Сам знаешь за что.

– Я к тебе не поеду! – Голос Туманова слегка подрагивал, чувствовалось, что бизнесмен не на шутку перепуган. Что ж, в этом не было ничего удивительного, многие люди и похрабрее его не стыдились признать, что боятся нынешнего собеседника Туманова.

– Твое право, – хмыкнул старик. – Мне все равно, кто документы привезет. Хотя о-очень хотелось бы с тобой встретиться. Так что, говоришь, за человек вместо тебя приедет?

– Голубев Дмитрий Семенович.

– А кто он такой?

– Мой заместитель. На черном «Хаммере» прикатит, сразу увидишь. Только давай так: все – за городом. Где-нибудь на морском берегу и подальше от Магадана. Мне реклама не нужна. Думаю, и тебе тоже.

– Тут ты прав. Давай так... Знаешь, на восток от Магадана, километрах в сорока, на побережье есть корабельное кладбище. Вот давай там все и оформим. Согласен?

– Согласен. А во сколько?

– Утром, часов в десять. И смотри, твой заместитель должен быть один, чтобы никто лишний обо всем этом не узнал. Предупреди его, что, если ему покажется, что за ним следят, пусть позвонит мне и скажет. Тогда передоговоримся. Об этой сделке никто пока знать не должен.

– Да я понимаю, – изрядно повеселевшим голосом отозвался Туманов. Все-таки решение проблемы, пусть и не лучшим для него образом, изрядно приободрило толстяка. – Это же и в моих интересах. А лавэ мой человек тоже там получит?

– Именно, – подтвердил старик. – Если сам не приедешь, конечно. А если приедешь, то сам получишь.

– Понял. Ну что, тогда... – толстяк чуть не сказал «до свидания», но вовремя успел осознать, что свидание с этим человеком в его планы не входит, и неуклюже закончил:

– Счастливо...

– И тебе того же, – со смешком отозвался старик, и в трубке послышались короткие гудки.

Туманов еще несколько секунд сидел неподвижно, сжимая в кулаке онемевшую трубку, а потом аккуратно положил ее на телефон, но тут же снял снова и начал набирать какой-то номер.

– Хочешь, чтобы на тебя наезжали? – пробормотал он, цитируя недавнюю фразу своего собеседника. – Ну что ж, пусть будет по-твоему...

Туманов нажал последнюю кнопку и приготовился говорить.

– Плеснуть тебе, Колян?

– Нет, я пока тормозну. Сейчас вот доем, тогда еще сто грамм приму для пищеварения.

– Ну, как знаешь! А я еще накачу.

Филин взял вскрытую бутылку с водкой и плеснул себе в стакан грамм пятьдесят. Колыма понимающе смотрел на брата. Ясное дело, не успел еще привыкнуть к вольной жизни, сейчас ему и еда в три раза вкуснее кажется, и водка слаще. Он прекрасно понимал это состояние, самому не раз приходилось выходить на волю после долгой отсидки, и он отлично помнил, какой прекрасной кажется жизнь в первый месяц. Потом-то, конечно, привыкаешь.

Коля Колыма и Филин сидели на маленькой тесной кухоньке за накрытым видавшей виды пестрой клеенкой столом и ужинали. Еда была простая, но сытная: вареная картошка, рыбные консервы, черный хлеб и колбаса. Ну и еще квашеная капуста – специально в качестве закуски к водке. Колыма поднял взгляд от тарелки и еще раз осмотрел кухню. Все-таки Филин был его младшим братом, и Колыма с детства привык приглядывать за тем, чтобы у того все было хорошо. Вот и сейчас, сунув кому надо на лапу, чтобы брату быстро и без проблем вернули однокомнатную квартиру, он на этом не успокоился – ему важно было знать, как младший устроился.

Теперь, осмотревшись, Колыма был вполне доволен. Конечно, обстановка довольно бедная, да и откуда другой-то взяться? Когда они первый раз сюда вместе с Сашкой приехали месяц назад, здесь вообще ничего не было, плиту с холодильником они вместе поставили. А сейчас вон и стол с табуретками появился, и посуда кое-какая, да и в холодильнике не пусто. И чисто везде! Молодец братан, гадюшник у себя дома не устраивает. А то некоторые как откинутся, так им все равно, где жить – один хрен лучше, чем на зоне.

«Надо бы ему денег еще подкинуть, – подумал Колыма, – а то ведь на зарплату могильщика ни поесть, ни выпить, ни купить чего нельзя. Да и вообще, надо бы выяснить, как братан дальше жить думает. Не век же он будет могилы копать...»

Но тут его размышления были прерваны – Филин опять, уже в четвертый раз за вечер, закашлялся. Приступ был сильный, он продолжался минуты две, а потом, когда кашель наконец прошел и Филин оторвал руку ото рта, на ней была видна кровь.

– Опять?.. – сочувственно спросил Колыма.

Филин кивнул, встал из-за стола, подошел к раковине и сполоснул руку.

– Опять, – мрачно сказал он, возвращаясь на свое место. – Все из-за этого ШИЗО, из-за кума сусуманского, суки позорной. Так я после тех пятнадцати суток и кашляю, никак до конца эта дрянь не кончится.

Колыма кивнул, сочувственно и понимающе. Младший брат уже рассказал ему о том, как за месяц до откидки лагерный кум пытался его ссучить и как он провел пятнадцать суток в ШИЗО. Помочь он тут брату не мог ничем, ведь идти к врачам тот не хотел сам, рассчитывал, что кашель и так пройдет. «Интересно, а зачем куму понадобилось его за месяц до откидки вербовать? – мелькнуло у Колымы в голове. – Если ему стукач был в штрафняке нужен, то надо было брать кого-то из тех, кому не меньше года чалиться оставалось. А так если бы и завербовал он Сашку, тот через месяц все равно вышел бы. Непонятно. Надо будет это еще хорошенько обдумать».

– Надо было бы ему предъявить, – Филин злобно сжал татуированные кулаки. – Он, кстати, рапорт написал. Сейчас где-то тут, в Магадане. Если только на юга не подался.

– Нет, братан, тут ты не прав, – помотал головой Колыма. – На воле – вольные дела, в тюрьме – тюремные. А за тюремные дела с ментов на воле не спрашивают.

Филин ничего не ответил, только снова потянулся за бутылкой и набулькал себе в стакан еще на два пальца.

– Налить тебе? – спросил он брата.

– Давай, – кивнул Коля. Есть он больше не хотел, но чувствовал, что еще немного водочки не помешает.

Они выпили. Филин сидел, сложив на столе перед собой руки, лицо у него было мрачное. Видимо, лагерные воспоминания здорово давили на него. Колыма решил, что нужно перевести разговор на что-нибудь другое – на его будущую жизнь и планы, например. Все равно он об этом хотел с братом поговорить, так почему бы не сейчас?

– Ладно, Сашка, кисляка не мандячь, а? Ты лучше вот что скажи, как жить-то дальше собираешься? Всю жизнь на кладбище лопатой махать, что ли?

Лицо Филина немного прояснилось, воспоминания отступили.

– Есть тут один «пассажир», – начал он. – Я два года назад на Сусумане с ним сидел. «Пассажир» – натуральная дешевка, «маслокрад». Но филок у него выше крыши. И мне по жизни кое-что должен. – Голос Филина стал слегка загадочным, чувствовалось, что он что-то недоговаривает. – Я с ним после откидки уже встречался, и он мне конкретное дело предложил. Если выгорит – расходимся краями и никто никому не должен.

– И что за «пассажир»? Что за дело? – заинтересованно спросил Колыма, подумав про себя, что младшенький-то и сам молодец, и зря он его, наверное, за пацана держит. Но что тут поделаешь – привычка. Как в детстве ему помогал из рессоры первое перо вытачивать, так и сейчас поможет.

– Потом расскажу, – ответил Филин. – Когда с ним еще раз конкретно побазарю. Зачем метлой понапрасну махать? А у тебя что?

Колыма почувствовал, что брат не хочет пока говорить об этом своем «пассажире», поэтому и переводит разговор. Ну, в конце концов, его дело. В чем-то он и прав – если дело не сделано, то и нечего о нем говорить, удачу спугнуть можно. Решив так, Колыма охотно ответил на последний вопрос брата:

– С Батей по-прежнему кентуюсь. Золотой человек! Мы друг друга с полуслова понимаем. И он мне доверяет, и я ему.

– Рыжьем занимаетесь? – понимающе спросил Филин. Он, конечно, много слышал о Бате и его делах, но видел смотрящего только пару раз, мельком.

– Не только. Рыжье, ясное дело, главное, но и других дел хватает. Я тебя как раз думал к нам пристроить, но это если ты захочешь, конечно. Так-то я в твою жизнь не лезу, сам понимаешь. Да и дела у тебя вроде идут, ты говоришь.

– Ага, – кивнул Филин и зевнул. – Пока вроде да. Ну а если что сорвется, тогда к вам подамся, – он снова широко зевнул. – Ох, Колян, что-то я устал уже здорово...

– Да что тут удивительного, – кивнул Колыма. – Конец дня плюс водочка. К тому же еще и месяца не прошло, как после «пятилеточки» откинулся.

– Ага... – голос Филина звучал уже совсем сонно. – Ладно, Колян, тогда я на боковую, а ты сиди еще сколько хочешь. А можешь на ночь остаться, место есть.

– Ну, давай! А я еще посижу маленько, – сказал Колыма.

Филин поднялся из-за стола, с усталым видом вышел из кухни, и через минуту в комнате заскрипел диван. Колыма немного посидел за столом, потом убрал грязную посуду в раковину и вылил в свой стакан остатки водки. В этот момент из кармана у него раздался громкий писк мобильника.

– Да? – сказал Колыма, поднося трубку к уху. – Слушаю.

– Здравствуй, Коля, – послышался в трубке голос Бати. – Ты где сейчас?

– Здравствуй, Батя. Я у брата.

– Ясно. А то я тебе домой звоню, а никто трубку не берет. Короче, Коля, нужно, чтобы ты завтра утром со мной за город съездил. Дело есть.

– Что за дело?

– Траулер «Алазань». Жирный наконец на продажу созрел. Ну, ты в курсах. Мои пацаны его дожали. Завтра стрелка, он человека пришлет. С документами. А взамен хочет рыжье получить. Чисто реальную стоимость.

– Ясно. Молодцы пацаны, что дожали, а то этот толстяк уже сколько ломался. Значит «Алазань» теперь наша. Отлично! А во сколько стрелка? И где?

– В десять утра около корабельного кладбища. Знаешь, где это?

– Корабельное кладбище? Что-то не помню. Знаю, что где-то рядом с Магаданом, а где именно, не в курсах.

– Ладно, не знаешь, так не знаешь. Я за тобой человека пришлю, он и довезет. Кстати, куда присылать-то? К тебе или к брату?

– Шли ко мне, – сказал Колыма после секундного раздумья. – Раз завтра дело, то нужно выспаться как следует, а у Филина толком и не на чем, он пока барахлом не разжился – диван да раскладушка.

– Ладно, к тебе пришлю. Он часам к девяти подъедет.

– Давай лучше к половине девятого, чтобы точно не опоздать.

– Лады. Ну тогда давай, Коля.

– Счастливо, Батя, – сказал Колыма и выключил мобилу. Так, теперь нужно скорее ехать домой, чтобы успеть выспаться.

Колыма пошел к выходу из квартиры. «Интересно, я брата не разбудил, когда разговаривал?» – подумал Колыма, проходя мимо комнаты. Он заглянул в открытую дверь. Филин лежал на диване, дыхание его было ровным. «Ладно, – подумал Коля, – даже если он про стрелку и слышал, болтать попусту не будет, чай, не маленький». Он подошел к спящему брату, заботливо укрыл его одеялом, потом тихо вышел из комнаты, а через минуту уже оказался за дверью квартиры.

Утро выдалось холодное и ветреное. Сильный холодный ветер дул с моря, поднимая на воде пенные барашки и бросая волны на каменистый берег. Вода накатывала на серые камни, разбивалась об них и с тихим шипением откатывалась обратно в море, оставляя на берегу клочья белой пены. В воздухе над небольшой бухтой висела тишина, если не считать криков чаек и сильного всплеска волн под порывом ветра.

Но кроме этих естественных, природных звуков разносился над бухтой и еще один, куда менее приятный: лязганье железа по железу. Наполовину оторвавшийся кусок обшивки старой баржи, лежавшей на мелководье, качался под порывами ветра и колотился о борт. Эта бухта последние лет двадцать служила кладбищем списанных кораблей, и кроме этой баржи здесь их было немало. Чуть правее и ближе к берегу стоял, до середины борта погрузившись в воду, сторожевой катер со снятым вооружением. Покосившиеся антенны нависали над ободранным носом с нечитаемым номером и разбитым якорным клюзом, а пустые пулеметные прорези в кабинах стрелков были похожи на глазницы старого черепа. Левее баржи находился полузатопленный рыболовецкий сейнер с выбитым остеклением рубки. Торчащие по краям осколки стекла выглядели одновременно жалко и вызывающе, словно редкие зубы старого хищника. Между баржой и сейнером виднелся нос дизельной подводной лодки с ободранной обшивкой и облупившейся красной звездой. Когда-то грозная субмарина теперь выглядела жалко – как, впрочем, и любой труп, неважно, машины или живого существа.

Рядом с кладбищем, тоже частично уходя в воду, была старая свалка, над которой постоянно кружились тучи жирных чаек. Возле свалки стоял бетонный куб с выбитыми окнами и наполовину разобранной крышей – все, что осталось от метеорологической станции. В целом зрелище было совершенно удручающее, невольно наводящее на горькие мысли о том, что, наверное, человек в принципе способен изгадить все, до чего только дотронется. Зимой, когда кладбище и свалку засыпало снегом, они смотрелись не так удручающе, но сейчас снега было еще немного, а тот, что уже успел выпасть, ветер сметал с сопки в низину.

Впрочем, нагонять плохое настроение тут было не на кого. Располагалось корабельное кладбище в сорока километрах от Магадана, и люди сюда практически никогда не заходили, разве что надеясь найти тут что-нибудь полезное в хозяйстве. Но поскольку со старых кораблей уже и так было снято все мало-мальски ценное, то и такие охотники находились очень редко. Вот и сейчас на берегу бухты было совершенно безлюдно. Со стороны суши к свалке и кладбищу подходила только одна обледенелая, замерзшая дорога. Списанные корабли к кладбищу подвозили с моря, и поэтому никто не ездил по дороге уже год, а может, и больше. Однако сегодня, кажется, это правило было нарушено.

Вдалеке показались два черных пятнышка – одно побольше, другое поменьше, – медленно ползущих по направлению к бухте. Это были две машины: впереди ехал здоровенный японский внедорожник, а за ним микроавтобус с тонированными стеклами. Они протряслись по заледеневшим буграм дороги и, подъехав к берегу залива, остановились.

Передняя дверца внедорожника негромко хлопнула, открываясь, и из машины вышел невысокий сухощавый старик с золотой фиксой во рту и густо татуированными пальцами. С первого взгляда было видно, что это очень опасный человек. Движения его были легкими и плавными, несмотря на то что ему явно перевалило за шестьдесят. Кожа на лице была темная, рассеченная глубокими морщинами. Во взгляде старика, которым он окинул бухту, были заметны железная воля, жестокость и мощный ум, в общем, это был человек, привыкший повелевать. Лидер колымской группировки блатных Вячеслав Сестринский, он же Батя, был одним из самых известных в России воров в законе, смотрящим по Магаданской области.

Батя поднял воротник длинного черного пальто и, прищурившись, посмотрел на дорогу, по которой сам только что приехал. В это время дверца внедорожника снова хлопнула, и из него показался Коля Колыма. Он подошел к Бате и молча встал рядом с ним, чуть сзади и слева.

– Не видно пока?..

– Нет, – коротко ответил смотрящий. – Ну так ведь еще и рано.

Тем временем из микроавтобуса вывалились несколько плотных парней в кожаных куртках. Они быстро рассеялись по берегу и осмотрели бухту. В их спокойных, несуетливых движениях чувствовался профессионализм и давняя привычка работать единой слаженной командой. Охране смотрящего позавидовали бы иные депутаты Государственной Думы или министры. Через несколько минут охранники закончили проверку местности и заняли места вокруг будущего места стрелки, полукольцом закрывая Батю и Колыму со всех сторон, кроме той, с которой они только что приехали и с которой должен был появиться человек от Жирного.

Стоявший за плечом у смотрящего Колыма одобрительно кивнул. Молодцы парни, хорошо работают.

Колыма всмотрелся в теряющуюся на горизонте линию дороги. Нет, пока не видно никого.

– Не торопится Жирный, – негромко сказал он.

– А куда ему торопиться? – хмыкнул в ответ Батя. – Десяти еще нет, он в своем праве. Вот если опоздает, тогда я, пожалуй, обижусь.

Колыма усмехнулся. Он прекрасно знал, что те, на кого обижался смотрящий, обычно долго не живут.

– Слушай, Батя, а зачем ты вообще это затеял? – спросил Колыма. Этот вопрос интересовал его уже давно, да все никак не выдавалось подходящего момента, чтобы спросить.

– Что это? – смотрящий повернулся к Колыме и слегка приподнял брови.

– Ну, все это дело с Жирным и «Алазанью». Ловил бы он себе спокойно рыбку, нам бы процент отстегивал. А сами бы рыжьем занимались, как и раньше.

Батя вздохнул.

– Понимаешь, настало время вынуть лавэ из рыжья и переложить его в рыбу. Есть у меня один пацанчик, грамотный экономист. Сам понимаешь, в наше время без таких нельзя. Ну так вот, этот парень мне и посчитал: каждый вложенный в рыжье бакс дает три бакса навара, а каждый бакс, вложенный в рыбу, – десятку. А «Алазань» – лучший траулер в Охотском море, он десятка обычных стоит. Это не корабль, а целый комбинат – переработка, заморозка и расфасовка рыбы прямо на месте. Хорошую машину япошки придумали, ничего не скажешь. Так что получим «Алазань», фирму Жирного и оформим рыболовное предприятие.

– А сама фирма нам его зачем? Купили бы корабль, и дело с концом.

– Не с концом. Главное – даже не судно, хоть оно и хорошее. Главное – квоты. А у фирмы, где «Алазань» подвешена, квоты есть. Научные. Так что имеет смысл корабль вместе с фирмой брать. К нам тогда вместе с кораблем и команда перейдет с капитаном, и квоты.

– Научные квоты – это да! Это круто! – понимающе кивнул Колыма. Сам он когда-то, еще до начала своей уголовной карьеры, плавал на китобое и о морских делах знал не понаслышке. – А сколько ты заплатить за все это обещал?

– По бумажкам мизер заплатим, – ответил смотрящий. – А реально два центнера рыжья. Ну да оно того стоит. Жирный сам за него полтора лимона баксов япошкам отвалил, как раз двести кило получается, если на рыжье перевести.

– Интересно, а как Жирный собрался рыжье в бабки переводить? – спросил Колыма.

– А это уж не мое дело. Мало ли способов. У нас одни, он, может, другие найдет, – ответил Батя. – Он сам хотел, чтобы я с ним рыжьем рассчитался, на нем ни серий, ни номеров, фиг проследишь.

– А мы кому рыбу толкать будем? Это ведь тоже дело непростое.

– Не волнуйся, Колян, там процедура наработанная. Ловим в наших водах, по нашим лицензиям, а потом там же в море с япошками или южнокорейцами встречаемся и меняем рыбу и крабов на бабки. Сами-то они в наши воды не суются, а так все путем – и им выгода, и нам. Хотя я не весь улов им отдавать собираюсь. Мы с «Алазанью» все колымские зоны крабами завалим и трепангом! Пусть братва порадуется!

Колыма кивнул. Именно это ему всегда и нравилось в Бате – тот умел грести не только под себя, о братве всегда помнил.

– Пацаны и минтаю обрадуются, – сказал он.

– Да уж, любимое блюдо братвы – спинка мента, – скаламбурил Батя.

Они немного помолчали, глядя на пустую дорогу.

– А ты уверен, что тебя не кинут? – снова нарушил тишину Коля Колыма.

– Кого? Меня-я-я? – искренне удивился смотрящий. – Ты что, Колян! Жирный не самоубийца! И не совсем идиот! В Магадане каждая собака знает, кто я такой!

Он ухмыльнулся и после секундной паузы добавил:

– Да я сам кого хочешь кину!

Колыма кивнул и посмотрел на часы.

– Пахан, уже почти десять, а дорога пустая. Может, он передумал?

– Приедет, никуда не денется. Вернее, не он приедет, а человек от него, Жирный так говорил.

– А почему он не сам приезжает, а посылает вместо себя кого-то? – удивленно спросил Колыма.

– Менжуется, – со смешком ответил смотрящий. – Пацаны прессанули его очень конкретно. Он-то знает, что я его посудину и просто так отобрать могу. Но не буду – зачем человека в угол загонять? – Бате было не отказать в логике. – А может, он просто светиться не хочет, – продолжил он. – Ты ведь сам бывший мореман, должен понимать, какое лавэ теперь в рыбе крутится. Но это, в общем, его проблемы. Я одно знаю: если сам появится – будет один разговор. Если человека вместо себя пришлет – другой. А вообще, есть тут одна мутка...

– Что за мутка?

– Непонятно, за какие филки Жирный в свое время «Алазань» купил. Полтора лимона баксов – деньги нехилые. А ты еще сюда прибавь за оформление фирмы, за наем команды... Да и квоты ему не бесплатно достались. Кстати, с квотами особый разговор. Их просто за деньги не очень-то и достанешь, связи нужны, причем нехилые, у самого Жирного таких нет. Вот и суди сам – бабок у него таких крутых не было, связей тоже, а и траулер, и фирма, и квоты откуда-то появились. За Жирным наверняка кто-то стоит. И притом нехилый. Знать бы кто...

Колыма хотел ответить, но не успел, его острый взгляд заметил появившееся на горизонте пятнышко.

– Кажись, едет, пахан, – сказал Колыма. – Смотри...

– Ага, – кивнул смотрящий. – Я ж говорил, что никуда не денется.

Через несколько минут в двадцати шагах от них затормозил большой черный джип «Хаммер». Батя смерил его взглядом и покосился в сторону своего внедорожника, в багажнике которого лежали кожаные мешки с рыжьем, предназначенные Жирному.

– Ну что ж, теперь поговорим, – сказал смотрящий, глядя на «Хаммер».

Здание НИИ рыболовства располагалось в самом центре Магадана, в пятиэтажном доме сталинской постройки, с высокими потолками и лепниной под крышей. Когда-то этот институт создавался для того, чтобы стать самым крупным в СССР, а может быть, и в мире центром, занимающимся проблемами, связанными с рыболовством. Да и не только с ним, а и вообще с морем и морепродуктами. Кстати говоря, на некоторое время таким центром он и стал, полностью оправдав возложенные на него надежды и вложенные средства. Но в последние годы, как и большинство научных учреждений в стране, НИИ захирел.

Государственное финансирование все сокращалось и сокращалось, а когда наконец его перестало хватать не то что на занятия серьезной наукой, а даже на небольшую зарплату сотрудникам, руководство института прибегло к крайней мере – оно стало сдавать помещения в аренду всевозможным частным фирмам и фирмочкам. Результат получился впечатляющим – вестибюль института буквально пестрел объявлениями типа «Косметический салон „Анастасия“ – кабинет номер 212» или «Магадан-Риэлт – третий этаж, комнаты 311, 313 и 315». Фирмы снимали помещения охотно. Брало руководство института относительно недорого, а офис в центре города – вещь очень нужная.

Среди многочисленных объявлений, украшавших собой стены первого этажа, затесалось и такое: «Фирма Сэлтон – кабинет 510». Больше на табличке не было написано ничего, и ходившим мимо посетителям оставалось только догадываться, чем эта загадочная фирма, совсем недавно снявшая здесь офис, занимается. Комната, кстати сказать, была не вполне обычная. У института давно кончились нормальные кабинеты, и теперь он отчаянно пускался во все тяжкие. Например, этот самый кабинет 510 был запасником музея моря. Там хранились экспонаты, не вошедшие в основную экспозицию, и дирекция с ужасом ждала, когда же наконец новоявленный хозяин кабинета потребует освободить арендуемую им площадь от чучел камчатских крабов, глубоководных рыб и прочих морских чудищ, которых тогда девать будет уже совсем некуда. Хоть по домам разноси или на помойку выбрасывай.

Однако арендатор не спешил. Валерий Игоревич Туманов, владелец фирмы «Сэлтон», считал, что вся эта морская экзотика пойдет ему только на пользу. В конце концов, раз фирма рыболовецкая, то и офис должен выглядеть соответственно. Пусть посетители думают, что всех этих морских тварей они сами наловили, уважать больше будут. На крабах же не написано, что они собственность института! Так что дирекция и зоологи волновались напрасно – обращался с чучелами Туманов бережно.

Сейчас Валерий Игоревич сидел за своим столом. Следов вчерашнего избиения на нем почти не осталось. Только синяк под глазом напоминал о пережитом, да еще, пожалуй, была немного неестественна поза – бок все еще болел. За спиной у Туманова на полстены висела карта Охотского моря, тоже оставшаяся в наследство от предыдущих хозяев комнаты. Ее Туманов снимать тем более не собирался, а если бы и попытались забрать, то еще и заплатил бы, чтобы оставили ему ради имиджа.

Впрочем, судя по всему, сейчас владельца «Сэлтона» имидж фирмы интересовал мало. Он явно не находил себе места, вертясь в мягком, удобном директорском кресле так, словно из него торчали колючки. Туманов то брался за ручку, то снова откладывал ее и привставал, как будто собираясь куда-то идти, то снова решительно садился в кресло и хватал лежащие на столе бумаги, но, не успев прочитать и трех предложений, раздраженно отпихивал их, снова хватал ручку и начинал малевать в лежавшем на столе ежедневнике какие-то бессмысленные узоры. Взгляд директора метался по всему кабинету, но постоянно возвращался к одному предмету, явно притягивавшему его, как магнит железо. Этим предметом был скромно лежащий на краю стола мобильный телефон. Туманов уже третий раз за последние полчаса решительно протянул к нему руку, но, так и не дотронувшись, отдернул, словно боясь обжечься.

– Нельзя, нельзя, – словно уговаривая, сказал он сам себе. – Нужно ждать, пока сам позвонит.

Он снова схватился за ручку, но писать ничего не стал, обвел взглядом кабинет. «Пе-ре-крус-та-це-а», – по слогам прочитал он написанное латинскими буквами название какой-то таблицы, висевшей на дальней стене. «Интересно, что это за хрень такая? – подумал Туманов, стараясь отвлечься. – Ага, вон снизу по-русски написано: „Креветки“.

Как всегда, когда чего-то очень сильно ждешь, время тянется невыносимо медленно. Промучавшись еще минут пятнадцать, Туманов не выдержал. Он вылез из-за своего стола, подошел к двери и выглянул в приемную, которая раньше была небольшой лабораторией.

– Мне никто не звонил? – отрывисто спросил он сидевшего за столом парня с мощными плечами атлета и значительным лицом мелкого чиновника. Этот парень был его секретарем, а кроме того исполнял обязанности телохранителя и доверенного лица.

– Нет, – покачал головой парень. – А что, должны?

– Да нет, это я так, – махнул рукой Туманов и снова скрылся в своем кабинете. Он прекрасно понимал, что спрашивать секретаря глупо: тот, чьего звонка он ждал, мог позвонить ему только на мобильный, но у него уже не было сил ждать в бездействии, когда где-то решается его судьба.

Туманов снова сел за стол и взялся за какой-то листок, но в этот момент лежащий на столе мобильник наконец запищал. Туманов зачем-то вскочил с места, схватил телефон и рывком поднес его к уху:

– Ну что?! – выдохнул он в трубку.

– Подъезжаю...

– Как решится – сразу звони!

– Ясное дело.

В трубке послышались короткие гудки. Туманов нажал «отбой» и тяжело опустился в кресло. Подъезжает... Значит, до следующего звонка как минимум тридцать минут. Еще полчаса мучений... Эх, ну неужели он больше не может сделать ничего полезного?! Хотя... С минуту он размышлял, поглаживая подбородок, а потом, видимо приняв решение, снова взял телефон и стал набирать какой-то номер.

Филин сидел на диване и бездумно смотрел на экран небольшого телевизора. Сейчас по выбранному им каналу передавали программу новостей, и солидного вида корреспондент расспрашивал о чем-то еще более солидного депутата Государственной Думы. Любой хорошо знающий Филина человек при виде этой картины изрядно удивился бы. Вот уж чем Филин точно никогда не интересовался, так это большой политикой. Впрочем, он и сейчас не изменил своему вкусу. Новости его не интересовали абсолютно, ему просто нужно было чем-то занять время, и телевизор помогал в этом. Филин чего-то ждал, но, в отличие от большинства людей, умел делать это спокойно и хладнокровно. Это было следствием многочисленных отсидок – вот уж чему точно учит зона, так это ждать.

Постепенно глаза Филина стали закрываться, и он задремал. За ночь он выспался плохо, дважды просыпался от сильной боли в груди и приступов кашля, после каждого приступа приходилось долго отхаркивать кровь. ШИЗО сусуманского штрафняка до сих пор напоминал о себе. Так что сейчас под монотонное, убаюкивающее бормотание телевизора блатной начал засыпать, однако сон его был неглубоким и очень чутким, как у пуганого дикого зверя.

Он успел подремать минут двадцать, когда раздался звонок мобильного телефона. Филин мгновенно открыл глаза. Просыпался он тоже как зверь, мгновенно и полностью, без долгого перехода от сна к яви.

Филин встал с дивана, прошел в угол комнаты, где на стуле висела его куртка, вынул из внутреннего кармана пищащий мобильник и неторопливым движением поднес его к уху.

– Да?

Минут пять Филин стоял молча, с каменным лицом, внимательно слушая то, что говорил ему неизвестный собеседник. Потом переспросил:

– Говоришь, тоннель по дороге? Понятно. А сколько их будет? Ну да, служил я когда-то в морпехе старшиной, кое-что помню... Говоришь, черный «Хаммер»? Да я понимаю, что и сопливый пацан справится. Точно он? А потом что? Как и договаривались? Хорошо. И не вздумай переиграть – пожалеешь! Ну и ништяк. Вот тогда и разойдемся краями... И тебе того же. – Филин нажал отбой и спрятал телефон обратно в карман куртки. После этого начал быстро, но несуетливо собираться. Надел теплые зимние брюки, черную фланелевую рубашку, шерстяные носки. Сверху накинул кожаную куртку, а шею обмотал шерстяным шарфом – последнее время Филину приходилось очень внимательно следить за горлом. Он вышел в маленькую прихожую квартиры, обулся, снял с висящего на стене гвоздя большую связку ключей, положил ее в карман и уже собрался выходить, как его снова согнул приступ кровяного кашля. Несколько минут он кашлял и никак не мог остановиться. Потом, когда приступ наконец ослабел, Филин распрямил согнутую спину и прошел в ванную. Там он ополоснул лицо и начисто вымыл руки.

– Да... – негромко, сквозь зубы сказал блатной, глядя на розовую воду, окрашенную его кровью, быстро убегающую в слив. – Укатали сивку крутые горки... Ох, кум, сучара, встречусь я еще с тобой...

«Когда же эта дрянь кончится, – думал он, выходя из квартиры. – Ладно сейчас, а если в какой неподходящий момент так закашляться? Ведь жизни может такой приступ стоить!» Но поделать было ничего нельзя, и, скрипнув зубами, Филин постарался больше не думать об этом. Как и многие блатные, он был фаталистом и долго думать о будущем не любил.

Филин сбежал по лестнице и вышел из подъезда. Несколько секунд он стоял, просто вдыхая свежий воздух, а потом быстрым шагом двинулся по направлению к гаражам, стоявшим в дальнем углу двора. Один из этих гаражей принадлежал ему, и теперь в нем стояла полученная от старшего брата белая «Тойота». Впрочем, и кроме «Тойоты» там было кое-что ценное.

Открыв ворота гаража, Филин сразу сел в машину и выкатил ее на улицу, но не совсем, а так, чтобы задний бампер оставался внутри и был прикрыт стенами гаража и его распахнутыми воротами. Вообще-то вокруг не было ни души, и прятаться было не от кого, но Филин был осторожен и всегда считал, что лишняя подстраховка не повредит. Он вернулся в гараж и открыл люк в полу, ведущий в глубокий погреб. В большинстве гаражей в таких погребах хранятся всевозможные запасы, но у Филина здесь пока было пусто. Вернее, не совсем пусто. Филин прихватил с собой лопату и стал спускаться вниз. Добравшись до середины лестницы, он закрыл за собой люк. Теперь погреб освещала только висящая под потолком на скрученном проводе тусклая лампочка. Но Филину этого света хватало. Он встал на колени, внимательно осмотрел земляной пол, а потом, ориентируясь по каким-то только ему видимым признакам, вонзил лопату в землю.

После того как он углубился примерно на штык, лопата неожиданно наткнулась на что-то твердое.

– Ага, порядок, все на месте, – пробормотал себе под нос Филин и принялся работать с удвоенной силой.

Через несколько минут он вынул из земли длинный железный ящик, обернутый давно сгнившей тряпкой. По ней да и по успевшим изрядно проржаветь стенкам ящика было видно, что пролежал он в земле не один год, а значит, спрятал Филин его здесь еще до своей последней отсидки. Филин открыл ящик и достал из него огромный сверток, заботливо обернутый промасленной материей. Размотав все слои, блатной довольно улыбнулся. Перед ним лежали армейский гранатомет «РПГ-7», несколько гранат к нему, автомат Калашникова и подсумки с рожками. Блатной внимательно и профессионально осмотрел оружие и убедился, что долгое хранение под землей ему не повредило. Если хорошо упаковать, то и дольше пролежит.

Закончив осмотр, Филин вытащил оружие наверх и в несколько приемов погрузил все в багажник «Тойоты». Делая это, он несколько раз осторожно выглядывал из гаража. Если бы кто-нибудь сейчас увидел, чем он занимается, и стукнул ментам, то законопатить его еще лет на пять было бы раз плюнуть. Но никаких свидетелей, кажется, не было. Филин закрыл багажник, потом снова спустился вниз и замаскировал опустевший тайник. Закончив с этим, он тщательно вытер руки какой-то ветошью, окончательно выкатил из гаража «Тойоту», потом запер гараж и сел в машину. Через минуту ее задний бампер мелькнул на выезде со двора.

Две сидевшие на лавочке возле первого подъезда старухи неодобрительно посмотрели ему вслед.

– Ездит, – прошамкала одна из них. – Из тюрьмы месяц как вышел, а уже ездит, машина у него. У меня сын за всю жизнь на машину не накопил, а этот ездит.

– У тебя сын алкаш, – ответила вторая бабка. – Вот и не накопил. А этот, – она кивнула вслед уехавшей «Тойоте», – все равно недолго проездит. Либо прибьют его, либо снова сядет.

Первая молчаливо согласилась с вердиктом подруги, и старушки снова замолчали, ожидая еще какого-нибудь события.

Колыма внимательно смотрел на остановившийся «Хаммер». Так, стекла не тонированные, все прекрасно видно. В джипе один человек. Конечно, может еще оказаться кто-то на заднем сиденье, если он пригнулся или лег, то его можно не заметить. Но вряд ли – смысла нет.

– Один приехал, – негромко сказал Колыма. – Не боится.

– Не в том дело, – так же негромко ответил Батя. – Это, кстати, не Жирный, так что бояться-то он боится. Просто они не дураки. Прекрасно понимают, что тут им и взвод телохранителей не поможет. Если бы я хотел до толстяка добраться, то уже добрался бы. И до него, и до «Алазани». Вот и пытаются в доверие поиграть.

Стоявшие поодаль охранники смотрящего тоже сразу заметили, что в черном джипе приехал всего один человек, и слегка расслабились.

Тем временем дверца «Хаммера» открылась, и из него вылез немолодой вальяжный мужчина в длинном дорогом пальто. Он был невысок, на круглом, сдобном лице темнели небольшие ухоженные усики, подбородок украшала франтоватая бородка клинышком, а круглое брюшко было хорошо заметно даже под пальто. Он напоминал какого-нибудь советского актера, играющего роль барина дореволюционных времен. Именно так – не самого барина, а играющего его актера. Слишком нарочиты были его барственные замашки, слишком отточены и продуманы жесты. Барину не хватало легкой небрежности, той самой, которой не научишься и которая служит отличительным признаком по-настоящему серьезных людей, а не тех, кто пытается под них косить. Барин шагнул от машины и небрежным движением поднял руку с брелком. Тут же раздался негромкий писк сигнализации, но спустя секунду мужчина, словно спохватившись, снова поднял руку и сигнализацию выключил. Все эти движения производили впечатление заранее отрепетированных. Обратите внимание на мою крутую тачку, значили они.

– Рисуется, – сказал Колыма. – Дешевка.

Вышедший из «Хаммера» мужчина издалека кивнул Бате и Колыме и двинулся к ним. На полпути он приостановился, вытащил из кармана зуммерящий мобильник и небрежно бросил в него:

– На сегодня забит. Кинь «стрелу» на завтра. Нет, на вечер, днем я с губернатором обедаю.

Он сделал еще несколько шагов к спокойно ожидающим его блатным, но тут мобильник, который он даже не успел еще спрятать в карман, снова запищал.

– Алюминий? В чушках? Сто сорок тонн? – таким же небрежным голосом переспросил заместитель Жирного. – Прикинь, сколько это по курсу Лондонской биржи, и сбрасывайся. Откат в пополаме, как обычно.

– И правда дешевка, прав ты, Коля, – сказал смотрящий, чуть повернувшись к Колыме и даже не слишком заботясь о том, чтобы подходящий барин его не услышал. Впрочем, тот, даже если и расслышал бы, виду ни за что бы не показал.

Колыма кивнул. Психологический портрет приехавшего на переговоры типа был ему абсолютно ясен, сколько он уже за последние годы на таких насмотрелся. Мелкая пешка, изображающая из себя крутого коммерсанта, которая чем больше пыжится, тем смешнее выглядит. За серьезных людей таких никто не держит. «А ведь прав Батя, – подумал Колыма. – За ними обязательно должен кто-то стоять. У таких, как этот, не может быть полутора лимонов баксов на покупку суперсовременного траулера и связей, чтобы пробить в Госкомрыболовстве научные квоты. Что-то тут нечисто...»

В это время скороспелый барин наконец подошел к Бате и протянул ему руку.

– Здравствуй... – он явно хотел ограничиться этим, но под холодным и ироничным взглядом смотрящего закончил слово: – Здравствуйте. Меня Валерий Туманов прислал, я его заместитель. Голубев Дмитрий меня зовут.

Батя сделал секундную паузу, во время которой протянутая рука Голубева Дмитрия неловко висела в воздухе. Потом протянул свою густо татуированную кисть, пожал Голубеву руку и негромко сказал:

– Ну, здравствуй, Дима... А я Батя, вор российский. Слыхал о таком?

– Конечно-конечно, – с улыбкой ответил Голубев. – Вы простите, что я опоздал, дела...

– А ты не опоздал. Опоздал бы – с тобой другой был бы разговор.

– А... Ну да... – немного растерянно проговорил Голубев. – Это правильно... Точность – вежливость королей, да? – он сам засмеялся своей шутке, но тут же затих, видя, что его никто не поддерживает.

Пока смотрящий ставил коммерсанта на место, Коля Колыма внимательно приглядывался к нему. Его не оставляло ощущение, что лицо Голубева ему знакомо. То ли он его где-то видел, то ли просто похож на кого-то. И никак не вспомнить, где мог видеть и при каких обстоятельствах. Колыма наморщил лоб и еще раз внимательно осмотрел румяное лицо прибывшего. Точно, кого-то он ему напоминает... Кроме этого чувства Колыму заставила немного насторожиться одна деталь: он чувствовал в поведении этого человека едва уловимую фальшь. Он не мог точно определить, в чем она заключается, но в том, что она есть, был почти уверен. Коля Колыма привык доверять своему чутью.

– Ты все документы привез? – спросил тем временем смотрящий, не обращая внимания на попытки собеседника пошутить и вообще вести себя с ним на равных.

– Конечно, – торопливо ответил тот. – Все там, – он махнул рукой в сторону своего «Хаммера». – Пойдем...те, я вам все документы покажу, и уладим все формальности с продажей.

Батя неторопливо кивнул и спокойно пошел к джипу вслед за постоянно оглядывающимся на него Голубевым. Подбежав к своей машине, тот предупредительно открыл перед смотрящим переднюю дверцу. Батя поморщился. Он не любил, когда ему шестерили, тем более не по делу.

Устроившись в кресле, он поднял на Голубева тяжелый взгляд и сказал:

– Ну, давай свои бумаги!

Барин засуетился. Он как-то странно зашарил руками перед собой, потом обернулся, потянулся к заднему сиденью, где лежал черный дипломат, но, так и не прикоснувшись к нему, снова повернулся к смотрящему. Не поднимая глаз, спросил:

– А вы это... Чем расплачиваться будете?

– Как и договаривались – рыжьем, – со степенным достоинством ответил Батя.

– А у те... А у вас все на месте? Прямо здесь золото можно получить? Не кинете? – Голубев явно нервничал, глаза у него бегали, а руки все время дергались, не находя себе места.

«Дерганый какой, – подумал смотрящий. – Эх, тоже мне, бизнесмен...»

– А зачем я сюда, по-твоему, приехал? – брезгливо процедил он. – Зачем мне понапрасну метлой махать? Конечно, все здесь. Или ты Бате не веришь?

– Да нет, верю, – замахал руками Голубев, но смотрящий, не обращая на него внимания, высунулся из машины и махнул рукой Коле Колыме.

– Колян! Тащите сюда мешки!

Колыма кивнул, подозвал трех охранников, и они вытащили из багажника машины смотрящего четыре кожаных мешка. Мешки были относительно небольшого размера, но явно очень тяжелые – здоровенные мужики тащили их с трудом.

– Куда сгружать? – спросил Колыма, подойдя к «Хаммеру».

– Прямо на заднее сиденье кидай, – распорядился Батя.

Все четыре мешка были свалены на заднее сиденье, и «Хаммер» ощутимо просел под их тяжестью. Голубев еле успел выхватить оттуда свой дипломат.

– Все здесь, – сказал смотрящий, кивнув на мешки. – В каждом мешке по пятьдесят килограммов, я свое слово держу. А ты имей в виду, хотел бы я за бесплатно «Алазань» у твоего хозяина отобрать – отобрал бы. Ваше счастье, что не люблю я людей в угол загонять. Ладно, давай беседовать. Мое рыжье против твоих бумаг. А вообще-то жалко, что Валера не сам приехал, а тебя прислал. Я ведь ему два раза сказал, что с ним самим хотел бы поговорить. Ладно, доставай документы.

Голубев с готовностью открыл дипломат и вытащил оттуда огромную папку, битком набитую документами.

– Смотри, – сказал он деловым голосом. – Вот гендоверенность, дальше бумаги из Госкомрыболовства. Так, а тут бумаги из Судового реестра, страховки, техпаспорт на «Алазань»...

Батя сунул руку во внутренний карман пальто и вытащил очки. Последнее время зрение у него здорово ухудшилось, что делать, возраст есть возраст, против него не повоюешь. Батя положил раскрытую папку себе на колени и принялся внимательно изучать документы.

И когда его внимание полностью поглотили бумаги, Голубев плавным, незаметным движением опустил руку в карман пальто...

Через две секунды после того, как рука Голубева скрылась в кармане пальто, со стороны свалки, располагавшейся возле заброшенной метеорологической станции, раздался громкий ухающий звук, такой, какой бывает при выстреле из гранатомета. На этот звук охрана Бати среагировать не успела, спустя мгновение раздались два взрыва, последовавших друг за другом так быстро, что словно слились в один.

Микроавтобус, в котором сюда приехали охранники смотрящего, вспыхнул. Взрывная волна бросила стоявших вокруг людей на землю, а мгновение спустя со стороны свалки раздался грохот автоматной очереди. Стрелявший явно не жалел патронов. С Батей, не считая Колымы, приехали восемь человек охраны. Из них двое – водитель и начальник охраны – оставались в микроавтобусе, а остальные шестеро боевиков заняли места вокруг места стрелки, взяв ее в полукольцо со стороны моря и свалки. Те двое, что были в микроавтобусе, погибли мгновенно, не успев даже понять, что происходит. Остальные охранники, сбитые ударной волной, боеспособности не потеряли и сумели быстро сориентироваться. Они залегли между камнями и тут же открыли огонь по свалке и метеорологической станции.

Правда, одному из шестерки, тому, кто стоял к свалке ближе всех, не повезло сразу. В этом месте не оказалось нормального укрытия, и для неизвестного стрелка он был прекрасной мишенью. Однако оглушенный взрывной волной парень все же решил не сдаваться без боя. Когда в полушаге от него каменистую землю вспорола длинная очередь, он мгновенно понял, что залегать без толку, укрыться ему негде и он не видит противника, а тому нужно только получше прицелиться. И он принял рискованное, но не безнадежное решение – вскочил на ноги и со всех сил рванул к метеостанции, на ходу стреляя по окнам из своего «ТТ». Расчет был на то, что автоматчик не успеет среагировать или испугается шальной пули и не сможет срезать его на открытом пространстве. А если удастся добежать до станции, то он окажется в мертвой зоне, и тогда уже у него будет выгодная позиция.

Рискованный план мог бы удаться. Когда парень рванул с места, стрелявший со станции и правда растерялся. Его первая очередь прошла значительно левее, но, когда до спасительной стенки оставались уже считаные шаги и охранник поверил в победу, его правая нога зацепилась о какую-то торчавшую из земли железку. Он взмахнул руками, пошатнулся и чуть не упал, все-таки сумев восстановить равновесие. Но было уже поздно. За эти секунды задержки автоматчик успел сориентироваться и прицелиться. Скупая очередь из трех пуль прошила грудь боевика и отшвырнула его на несколько шагов назад.

Все это заняло считанные секунды. Остальные охранники дернуться не успели, да, впрочем, если бы и успели, то не стали бы. Им до свалки было бежать куда дальше, и без прикрытия шансов не было. Они сделали ставку на другой вариант – начали планомерно обстреливать метеобудку. За прошедшие мгновения они успели определить, откуда стреляет автоматчик, и теперь не давали ему высунуть носа. Обстрел был поставлен грамотно и профессионально. Оставшиеся в живых пятеро охранников не стреляли одновременно, чтобы не оказаться всем вместе с разряженным оружием, и пули постоянно чиркали по раме окна, из которого велся автоматный огонь.

– Женек, Сало, прижмите его покрепче, прикройте меня, – крикнул лежавший у кромки моря светловолосый охранник в короткой кожаной куртке. Огонь по будке на секунду усилился, и кричавший вскочил, пробежал несколько метров и залег за здоровенным валуном. Теперь от свалки его отделяло метров двадцать.

– Двигаемся перебежками, под прикрытием, – крикнул он. – Зря не рисковать! И аккуратно возьмем эту суку тепленьким! Корявый, жми теперь ты, прикрываю! – он высунулся из-за валуна и выпустил четыре пули в оконный проем.

В ответ прогрохотала длинная очередь, но чувствовалось, что стреляют неприцельно, боясь высунуться. Второй из охранников за это время успел пробежать метров десять и залег за небольшим холмиком, подходя к свалке и станции с другой стороны. Залегший за валуном светловолосый парень, сделавший перебежку первым, не высовываясь из укрытия, выпустил еще две пули и быстро перезарядил пистолет. Затем он снова высунулся из-за валуна, готовясь стрелять прицельно, прикрывая следующий рывок кого-то из своих, но в этот момент другое окно метеостанции озарилось вспышками, и противно взвизгнувшая в воздухе пуля врезалась в камень в нескольких сантиметрах от лица парня.

– Мать вашу! – выдохнул он, отдергивая голову. – Братва! Он там не один! Смотрите за вторым окном слева!

– Прокоша, ты цел?! – донеслось до него сзади.

– Цел! – отозвался он, ощупывая лицо. Ладонь наткнулось на что-то теплое и липкое. Щека была в крови, но, как через несколько секунд понял Прокоша, задело его не пулей, а отлетевшей от валуна острой каменной крошкой, так что на эти царапины внимания можно было не обращать.

Дальше разборка пошла сложнее. У охранников был большой численный перевес, но зато у засевших в метеостанции были автоматы и более хорошее укрытие. Однако примерно через минуту стало ясно, что охранники все же одерживают верх. Они, прикрывая друг друга плотным огнем, подбирались все ближе и ближе к метеостанции. Двое стреляли по одному окну, двое по другому, не давая противникам целиться, а пятый охранник в это время делал перебежку. Они подбирались все ближе и ближе, готовились к решительному штурму и думали уже только об одном – не дать сукам скрыться, отомстить за убитых корешей. Победа уже казалась боевикам делом чистой техники, но тут на поле боя появился еще один не учтенный ими фактор, резко изменивший ситуацию.

Подбираясь все ближе к свалке, все охранники повернулись спинами к морю и корабельному кладбищу, так что никто из них не видел, что там происходит. Казалось бы, и правильно – во время боя все внимание надо сосредотачивать на противнике, а не глазеть по сторонам, однако на сей раз это оказалось роковой ошибкой. Огонь со стороны свалки и метеостанции был в основном отвлекающим, и теперь профессионализм и тонкий расчет нападавших дали себя знать. Из боевой рубки списанного сторожевого катера, стоявшего в нескольких метрах от берега, высунулся пулеметный ствол и хищно нацелился на беззащитные спины парней.

Место пулеметчика было выбрано грамотно. Боевые рубки сторожевых катеров делают бронированными, и с этого катера, когда его списывали, броню, разумеется, снимать не стали – больше возни было бы, чем пользы. Поэтому теперь пулеметчик мог чувствовать себя совершенно спокойно, достать его пистолетным выстрелом с берега было практически невозможно. А учитывая неожиданность его вступления в бой, шансы на успех становились и вовсе почти стопроцентными.

Среднего возраста мужик, широкоплечий и низкорослый, стоял в боевой рубке, широко расставив ноги и приникнув к крупнокалиберному станкачу. На его широкоскулом лице была написана жестокая радость, рот кривился в хищном оскале, к нижней губе прилипла погасшая сигарета. Перед ним было пять спин, и пулеметчик старался рассчитать все так, чтобы успеть срезать всех, прежде чем они успеют опомниться. Так, первыми нужно мочить самых дальних, тех, кто уже совсем близко к свалке подобрался. Потом того, кто ближе всех, а то еще рванет сюда, может ведь и успеть добежать. Так, ну а потом, в последнюю очередь, остальных двоих. Все правильно? Все. Значит, решено.

Все эти размышления заняли у пулеметчика не больше пяти секунд. Он навел ствол на самого дальнего от себя охранника и нажал на спуск. Грохот пулеметной очереди мгновенно перекрыл весь шум перестрелки, прокатился над бухтой и отозвался гулким эхом в прибрежных скалах.

Охранники смотрящего совершенно не ожидали нападения со стороны моря, и поэтому расчет пулеметчика оказался верен. Первая же длинная очередь смяла подобравшегося уже метров на десять к свалке Прокошу, прежде чем он успел хоть что-то осознать. Он умер мгновенно и спустя секунду сполз по серому валуну, оставляя на нем широкие кровавые потеки. Крупнокалиберные пулеметные пули, попав в спину, прошили парня насквозь, проделав в нем четыре дыры размером с крупный абрикос. Срезав первого, пулеметчик тут же, не отпуская гашетки, перевел ствол станкача на второго боевика, подбиравшегося к метеостанции с другой стороны. Патронов он не жалел – все-таки пулемет есть пулемет. Очередь прошла по каменистой земле, взрывая ее и вышибая фонтанчики мерзлой глины и каменной крошки.

Парень, услышавший сзади грохот очереди, успел только обернуться. Очередь поднималась снизу, от земли, и поэтому погиб он не сразу. Первая пуля попала ему в бедро и отшвырнула на два шага в сторону, сместив пулеметчику мишень. Впрочем, тот сумел сориентироваться быстро. Упавший на спину боевик успел увидеть хлещущую из своего разорванного крупнокалиберной пулей бедра струю крови и удивиться, почему же ему совсем не больно, когда вильнувшая в его сторону очередь навсегда закрыла ему глаза. Две пули пробили грудь, а третья попала в середину лба, практически полностью снеся всю верхнюю половину черепа.

Все это заняло секунды три-четыре. За это время трое оставшихся в живых охранников успели понять, что происходит. Однако понять было мало, надо было в считанные мгновения, пока пулеметчик переводил прицел своего тяжелого орудия, придумать, что делать. Если бы стрелявший из катера был один, то можно было бы обежать валуны, за которыми они прятались, и укрыться за ними. Однако этого делать было никак нельзя. Тогда они попали бы под автоматный огонь со стороны метеостанции. Сейчас автоматчики перестали стрелять и, видимо, спрятались, опасаясь попасть под шальную пулю из пулемета, стрелявшего в их сторону. Но стоит только парням выскочить на простреливаемый участок, как они дадут о себе знать. Ведь они с пулеметчиком действуют заодно, так что скоординировать действия будет просто, не исключено, что у них даже какая-то связь есть.

Все эти мысли пронеслись в головах оставшихся в живых со скоростью молнии. Однако пользы от этого было мало. Лежавший ближе всех к морю и к катеру охранник сначала дернулся вперед, чтобы обогнуть камень, но тут же вернулся назад. Он решил сделать то, чего и опасался пулеметчик – рвануть к катеру и попытаться попасть в мертвую зону. Он даже успел вскочить на ноги и один раз выстрелить в сторону рубки. Беда в том, что этот рывок был просчитан противником заранее, и, прежде чем боевик успел сделать хоть один шаг, грудь и живот ему распорола пулеметная очередь.

Парень отлетел назад и рухнул на землю. Как ни странно, он умер не сразу, еще секунд десять он видел постепенно меркнущий дневной свет и слышал отдаляющиеся звуки выстрелов. Потом свет погас и звуки умолкли. Но тех секунд, которые пулеметчик потратил на него, оставшимся в живых двоим хватило на то, чтобы сделать что-то осмысленное. Когда пулеметчик начал огонь, они лежали метрах в семи друг от друга, за крупными валунами, лицом к свалке и спиной к морю.

Но между ними, примерно посередине, был еще один камень, правда, раза в три ниже тех, за которыми они прятались, укрыться за ним можно было только скорчившись в три погибели. Зато он был довольно длинным и широким и, самое главное, обращен широкой частью к морю. С той стороны этот камень прикрывал небольшой холмик, оставляя небольшое пространство, которое было защищено и со стороны моря, и со стороны свалки. Единственное возможное решение созрело у боевиков практически одновременно, и они, каждый со своей стороны, метнулись к возможному укрытию. Рванувший слева сделал три шага, потом изо всех сил прыгнул вперед и, перекатившись, скрылся за камнем.

Воздух снова рассекла пулеметная очередь, но стрелявший опоздал, самая близкая к парню пуля прошла в полуметре от его ног. Зато второму повезло меньше. Бежать ему было не дальше, но зато стреляли в него из автомата, которым намного легче ловить в прицел быстро движущуюся мишень, чем тяжелым станкачом. Он успел добежать до укрытия, но одна из пуль попала ему в левое плечо чуть ниже сустава. Он ощутил сильный толчок и сразу за ним резкую боль.

– Серый, к камню! – прохрипел ему второй, дергая за рукав на себя. – Прижмись, не достанут!

Однако спустя секунду оказалось, что он был не прав. Позиция между холмиком и камнем была, конечно, лучше прежней, но и она простреливалась. Валун прикрывал их от пулеметчика, но земляной холмик был не точно между ними и метеостанцией, а чуть сбоку, поэтому при должной выучке попасть в них оттуда было можно. Особенно если бы автоматчики переместились немного вправо и стреляли из другого, крайнего окна. Оставшийся невредимым охранник понял это моментально.

– Серый, крайнее окно! Не давай высунуться! – Тут он заметил окровавленную дыру в левом плече кореша, его стремительно бледнеющее лицо и бессильно выругался.

– Серега, держись! Держись!!!

Раненый держался. Он поднял пистолет и поймал стволом крайнее окно. Держать прицел было трудно. Левая рука бессильно обвисла и совершенно его не слушалась, а долго целиться, держа пистолет одной рукой, было трудно. Кроме того, он чувствовал начинающееся головокружение. Потеря крови уже давала о себе знать.

– Держусь, Женек, – прохрипел он.

В этот момент из станции снова стали стрелять, и им пришлось как можно сильнее вжиматься в землю. Похоже, автоматчики не стали менять положение, рассчитывая достать их и так.

– Вашу мать! – выдохнул Женек. Если бы можно было сместиться чуть левее, то земляной холмик прикрыл бы их от автоматчиков полностью. Однако делать этого было нельзя, тогда бы они подставились пулеметчику, который и так практически ни на секунду не прекращал стрелять, словно надеясь пробить камень насквозь.

Следующая автоматная очередь ударила по камню уже совсем близко от них. Дождавшись, когда она смолкнет, Женек высунулся и трижды выстрелил по окну, но прятаться не стал. Он помнил, что в его пистолете есть еще три патрона, и понимал, что их единственным шансом было подстрелить автоматчиков. Поэтому он сознательно сделал из себя прекрасную мишень, рассчитывая, что когда увидит в окне вспышки выстрелов, то тоже успеет выстрелить. А там уж будь что будет – или он попадет, или в него попадут! Но это хоть какой-то шанс, и уж во всяком случае куда лучше, чем безропотно ждать, когда их наконец накроют.

Случилось именно то, чего он и ожидал. В окне мелькнуло чье-то бледное лицо и появились вспышки выстрелов. Он успел дважды нажать на спусковой крючок, и тут же что-то тупо толкнуло его в грудь. Больно не было, но по всему телу мгновенно разлилась какая-то противная слабость, руки уже не держали пистолет, а палец не мог согнуться и нажать на спуск. Почему-то это казалось ему очень важным – выстрелить третий раз, выпустить последний патрон. Тогда можно будет умереть спокойно. Но он так и не смог этого сделать и не узнал, достигли ли цели два его первых выстрела.

Увидев, как ткнулся лицом в землю его последний соратник, оставшийся в одиночестве раненый охранник совершенно отчетливо понял, что его дело проиграно. С каждой секундой из раны в плече вытекало все больше крови, перед глазами уже все двоилось, он почувствовал, что теряет равновесие и тяжело упал, сразу наполовину высунувшись из-за спасительного камня.

«Все, вот и конец. Интересно, что же это за суки были?» – успел подумать он, прежде чем пулеметная очередь вдребезги разнесла ему череп.

Охрана смотрящего была перебита полностью. Весь бой – с гранатометного выстрела и до гибели последнего из охранников – занял не больше пяти минут. Такие перестрелки всегда скоротечны.

Неподалеку от места боя, за старым ржавым контейнером морфлота, валявшимся на свалке, стояли двое крепких мужчин. Один из них был в черной кожаной куртке, второй в новом теплом бушлате, головы у обоих непокрыты. По скупым, уверенным движениям было видно, что это не кабинетные работники, а скорее опытные силовики, притом не из рядового состава. Об этом говорил их возраст и выражения суровых лиц. Один из мужчин, тот, что был одет в куртку, держал в руках мощный морской бинокль с сорокакратным увеличением.

– Ну и что там? – нетерпеливо спросил у него второй.

– Сейчас посмотрим, – отозвался первый и плавным движением поднес бинокль к глазам.

Некоторое время он внимательно изучал берег бухты и метеостанцию, в которой уже, разумеется, никого не было.

– Ну так что молчишь? Как там? Закончили?

– Кажется, да, – отозвался тот, что держал бинокль. – Охрану, похоже, всю перешмаляли.

– А наши как?

– По-моему, без потерь. Точно, конечно, не скажу, такое и в оптику не разглядишь, но если и зацепили кого, то не особенно серьезно.

– А эти двое? – по напряженному тону, с которым был задан этот вопрос, было сразу понятно, что ответ на него интересует спрашивающего чуть ли не больше, чем исход стычки.

– Они там, – отозвался человек в куртке, снова поднося к глазам бинокль. – Точно там. Оба. Из тачки не выходили.

– Ну, с богом! Теперь главное – аккуратно, чтобы «Хаммер» не зацепить.

– Не волнуйся, не зацепят. И дело уже сделано, и сказано ребятам три раза было, не забудут. Они профессионалы своего дела. Или ты еще в этом не убедился?

– Убедился... – хмыкнул мужик в пальто. – Теперь уж точно убедился.

Коля Колыма в перестрелке не участвовал. В момент взрыва микроавтобуса охраны он стоял рядом с внедорожником, на котором они со смотрящим приехали на место стрелки, и, едва началась перестрелка, спрятался за ним. Участвовать в бою Колыма не мог – участники переговоров по понятиям должны были приезжать на стрелку без оружия. Батя всегда был ревнителем блатных традиций, поэтому и он сам, и его правая рука оружия при себе не имели.

Пока охранники вели перестрелку с автоматчиками, засевшими на метеостанции, Колыма старался не высовываться из-за машины. Он прекрасно понимал, что, скорее всего, нападавшие про него попросту забыли, но стоит им о нем вспомнить, как ему настанет конец. Машина все-таки не очень надежное укрытие от автоматных очередей, а ему даже ответить нечем. Да и незачем ему высовываться. Судя по доносившимся до Колымы крикам охранников, пока они уверенно одерживали верх. Единственное, что в тот момент волновало блатного – это пахан.

Со своего места Колыма видел черный «Хаммер», знал, что из него никто не выходил, но что происходит внутри, ему видно не было. Для этого нужно было как минимум встать в полный рост. Однако времени поразмыслить о том, что произошло в «Хаммере», у Колымы не оказалось. Звуки перестрелки перекрыл мощный грохот длинной очереди. В бой вступил пулемет, и все кардинально изменилось.

Колыма мгновенно понял, что дело плохо – у охраны пулемета не было, значит, стреляли нападающие. Наплевав на опасность, Коля высунулся из-за заднего бампера. Он был готов кинуться на помощь парням, подобрать чье-нибудь оружие и вступить в перестрелку, несмотря на то, что во время броска его почти наверняка срезали бы. Но те несколько секунд, которые понадобились Колыме, чтобы оценить обстановку, оказались решающими. Именно в это время пулеметчик срезал троих из пяти оставшихся в живых охранников, а двое других залегли между низким камнем и холмиком.

Колыма понял, что бросаться в бой совершенно бесполезно. Он просто не успеет добежать даже до ближайшего из убитых, чтобы подобрать его пистолет, его срежут, как в тире. А если и сумеет каким-нибудь чудом добраться до ствола, проку от этого все равно никакого. Ну, застрелят его с пистолетом в руках, и все!

Колыма убрал голову, снова прячась за машиной. К счастью, и пулеметчик, и автоматчики были слишком заняты оставшимися в живых охранниками и его не заметили. Мысли неслись в голове Колымы, как бешеные. Что делать? Высовываться нельзя. Сидеть здесь толку нет, нападавшие обязательно проверят поле боя, найдут его и пристрелят, защищаться ему нечем. А как же Батя?! Что с паханом?! Из «Хаммера» так никто и не выходил, они там с этим посредником, который наверняка всю эту дрянь и устроил! Нужно спасать пахана – вот что он может сделать!

Как только Колыма понял, что нужно делать, его мысли сразу стали короткими и четкими. До «Хаммера» метров двадцать. От моря его прикрывает та машина, за которой он сейчас прячется, а со свалки стрелять в него неудобно, окна в другую строну направлены. Значит, нужно только успеть добежать. Если двигаться пригнувшись, то заметят его, когда он уже больше половины расстояния пробежит. Значит, останется меньше десяти метров. Это на две секунды. Что ж, пожалуй, есть шансы, что срезать его не успеют. Нужно только дождаться, когда пулемет смолкнет, тогда у него будет еще несколько дополнительных секунд. Пулеметчик его заметит не сразу, а когда заметит, потратит время, чтобы взять на прицел и приготовиться к стрельбе.

Хорошо! А потом что? Потом прыгать в «Хаммер» и дальше по обстоятельствам. Раз пахан еще не попытался уйти сам, значит... Значит, либо он мертв, либо почему-то не может двигаться. Оглушен, или под прицелом его сука-посредник держит. Значит, надо будет сразу валить посредника и уводить «Хаммер» вместе с паханом. Эх, вот тут самое слабое место! Из пулемета их накрыть смогут на раз-два. Ну что тут поделаешь – надо рисковать. Кстати! Ведь там же, в «Хаммере», еще и рыжье! Его уже в тачку к этому козлу погрузили! Отлично, значит, если все удастся, то этим сукам и золото не достанется. Ну а там... Дайте только самому вырваться и пахана вытащить. Вы у нас потом кровью умоетесь.

На все эти мысли Колыма потратил не больше десяти секунд. Он осторожно развернулся к месту перестрелки спиной, а к «Хаммеру» лицом и приготовился к рывку. После того как смолкнет пулемет, нужно выждать секунды две, чтобы пулеметчик успел расслабиться, и тогда рвать вперед. Дверца джипа как раз прямо перед ним расположена, сразу ее на себя рвануть – и в машину. Эх, знать бы, что там сейчас делается! Но по-любому нужно валить посредника, и как можно быстрее, пока его люди не успели сюда добежать. Жаль, никакого оружия нет. Хотя... Колыма посмотрел вокруг и подобрал с земли небольшой, размером с кулак, камень. Когда нет ничего более подходящего, то и камень оружие – сколько раз еще в детстве кирпичами дрался. Ну, теперь он полностью готов.

Спустя примерно полминуты пулемет смолк. «Раз, два, три, четыре», – сосчитал про себя Колыма и рванулся с места. Его расчет оказался верным. Пулеметчик как раз оторвался от своего оружия и расправил плечи, когда из-за внедорожника метнулась полусогнутая фигура. Он не успел навести ствол, а даже если бы и успел, выстрелить все равно бы не решился. Легко можно было зацепить «Хаммер», а это было ему категорически запрещено. Однако Колыма об этом не знал, и поэтому скорости, с которой он преодолел двадцать метров, разделявшие машины, позавидовал бы профессиональный спринтер.

Подлетев к «Хаммеру», блатной рванул на себя переднюю дверцу. Прямо перед ним на правом сиденье полулежал Батя, грудь у него была в крови. Он не шевелился, и было непонятно, жив он или мертв. Впрочем, в тот момент Колыме было не до этого. Рядом со смотрящим, на правом сиденье, за рулем сидел Голубев. Теперь он совершенно не походил на дешевого фраера, каким казался в начале встречи. Умное, жесткое лицо, морщинки в уголках глаз, быстрые уверенные движения. В голове у Коли Колымы мелькнула совершенно неуместная сейчас мысль о том, что все же он точно где-то видел этого человека.

Однако сейчас было не до воспоминаний. Видимо, Голубев тоже дожидался конца перестрелки и сейчас как раз заводил машину, явно собираясь слинять вместе с лежащим на заднем сиденье золотом. Колыма рванул вперед. Левой рукой он схватил Голубева за запястье, а правой, в которой был зажат камень, попытался ударить того в висок. Но франтоватый коммерсант проявил неожиданную ловкость. Он успел качнуться навстречу Колыме и левой рукой блокировать его удар, который за счет сократившегося расстояния значительно ослабился. В ту же секунду Голубев вывернул правую руку из захвата блатного, выхватил из кармана нож и замахнулся.

В салоне джипа было тесно, поэтому тычок получился неуклюжий. Колыма сумел уклониться и схватить Голубева за руку с ножом. Теперь каждый из противников одной рукой держал другого, а второй пытался дотянуться до него своим оружием. Однако у Голубева было очень важное преимущество – на него работало время. Колыма прекрасно понимал, что люди его противника уже сорвались с места, и если он не закончит борьбу в ближайшие несколько секунд, то ему конец. Голубев попытался пнуть блатного ногой, но в салоне было очень тесно, и у него ничего не получилось. Зато Колыма сумел использовать этот выпад противника в свою пользу. Словно уходя от удара ногой, он откинулся назад, а потом резко подался вперед, боднув Голубева головой в лицо.

Тот отшатнулся и на секунду ослабил хватку, но Колыма воспользовался этим не для того, чтобы нанести еще один удар, а чтобы полностью влезть в салон машины и выпихнуть противника из-за руля. При этом ему пришлось встать левым коленом на живот смотрящему, который тихо охнул.

«Жив!» – мелькнуло в голове у Колымы. Он еще раз боднул Голубева в лицо и сумел окончательно отпихнуть его от руля, притиснув противника к дверце джипа. Из носа Голубева брызнула кровь, он ошарашенно мотнул головой, и его щегольские усы слегка отклеились.

У Колымы уже не было ни секунды, чтобы осознать значение этого, он лишь успел заметить, что и бородка у его противника отклеилась с одной стороны – точно, накладная! Но Колыме сейчас нужно было развивать успех схватки. Теперь Голубев сам придержал свою руку с ножом, и Колыма рискнул. Неожиданно он отпустил запястье руки противника и сильно ударил его кулаком под подбородок, в самое горло. Если бы Голубев успел высвободить руку с ножом, то Колыме пришлось бы плохо, но его расчет оправдался, и он успел первым. Ошеломив противника ударом в горло, Колыма качнулся вбок, заваливаясь на спинку сиденья и, использовав это движение для размаха, врезал Голубеву локтем в грудь.

Тот охнул, согнулся, выронил нож, и блатной уже был готов добить противника, но в этот момент дверца джипа, на которую сейчас давили два человека, открылась. Наверное, Голубев сумел нажать на ручку, и, как только дверца открылась, коммерсант вывалился из машины, а вслед за ним едва не выпал и сам Колыма. Однако блатной успел ухватиться за руль.

Оглянувшись, Коля увидел бегущие к нему со стороны свалки фигуры с автоматами в руках. Он, не тратя драгоценных мгновений на то, чтобы добить Голубева, или даже на то, чтобы захлопнуть дверцы машины, крутанул ключ в замке зажигания и рванул с места так, что из-под колес полетели камни и комки мерзлой земли.

Джип прыгнул вперед, словно взбесившийся кенгуру. Но для того, чтобы выехать на дорогу, Колыме нужно было развернуться, а для этого уже не было времени, преследователям с автоматами оставались до него считанные шаги. Следующее свое действие Колыма обдумать не успел, это была чистая интуиция. Он резко крутанул руль и дал задний ход. Джип совершил еще один сумасшедший прыжок, на это раз назад, на своих преследователей.

Автоматчики брызнули от «Хаммера» в стороны, словно стайка мальков от хищного окуня, а Колыма, использовав этот задний ход для разворота, втопил педаль газа до пола и рванул к дороге. Джип подскочил на одной из рытвин, и Колыма краем глаза увидел, что лежащий на левом сиденье пахан сползает в открытую дверцу, ту самую, через которую в машину ворвался Колыма. Захлопнуть ее у него до сих пор не было времени. Левой рукой Коля схватил Батю за ворот и рванул на себя, едва не слетев при этом с дороги.

Справившись с управлением, он наконец захлопнул дверцу и отпустил пахана. В этот момент на дороге метрах в десяти от машины появились несколько фонтанчиков земли – след пулеметной очереди. Колыма до боли стиснул зубы и еще сильнее надавил на газ, хотя педаль дальше просто не выжималась, а спидометр зашкаливало. Было ясно, что его хотят остановить, шанс был только один – прорваться на полной скорости. Ехать прямо было безумием, и поэтому Колыма резко крутанул руль влево. Джип слетел с дороги и понесся по кочкам и выбоинам, гремя и подскакивая, словно набитая гайками банка из-под консервов. На первой же колдобине зубы у Колымы клацнули так, что он чуть не откусил себе язык. Но зато следующая очередь легла уже довольно далеко, Николай чувствовал, что у него появилась возможность выжить.

Пулеметчик был в отчаянии. Джип уходил, а прицельно стрелять по нему было нельзя. Он попытался отсечь машину огнем и прижать к морю, но этот бешеный блатарь, непонятно откуда выпрыгнувший, как чертик из табакерки, увел джип с дороги и прорвался. Он дал еще две очереди, но обе прошли мимо: во-первых, стрелок боялся целиться, а во-вторых, «Хаммер» все время менял направление, словно убегающий от гончих заяц или идущий противолодочным зигзагом корабль. Ну почему он уходит именно на той машине, которую нельзя трогать!

Последняя очередь вспорола землю метрах в семи позади джипа, и Колыма понял, что прорвался – теперь от пулеметчика его прикрывала та самая метеостанция и свалка, а от автоматчиков он уже слишком далеко ушел. Он крутанул руль и вернул «Хаммер» на дорогу. Внутри машины что-то противно дребезжало и звякало, но джип явно с честью выдержал доставшееся на его долю испытание, доказав, что недаром в Магаданской области такие тачки стоят в списке любимых наземных транспортных средств на третьем месте – после вездехода и снегохода. Колыма немного сбавил скорость. Он прекрасно понимал, что за ним будет погоня, но нестись дальше на пределе уже было нельзя. Смотрящий и так был еле жив, тряска могла его добить окончательно. А жизнь Бати сейчас была для Колымы важнее, чем лежавшие на заднем сиденье джипа мешки с золотом. Теперь у Колымы появилась возможность хоть немного подумать о случившемся. И первым, что пришло ему в голову, было ясное и четкое, словно вспышка молнии безлунной ночью, воспоминание. Он вспомнил, где он видел назвавшегося Голубевым человека. Когда он увидел, что усы и борода у подонка накладные, это стало совсем несложно.

Это был кум. Начальник оперчасти сусуманского штрафняка майор Решетов. Колыма прекрасно помнил этого человека еще с тех времен, когда сам мотал срок в Сусумане.

– Ничего себе, – прошипел блатной сквозь зубы. – Как тебя сюда-то занесло, гражданин начальник? Это ведь уже совершенно не твое дело...

Колыма помнил слова брата, что кум ушел в отставку, но ему было совершенно непонятно, как обычный отставной майор ГУИН смог влезть в многомиллионный рыбный бизнес.

Впрочем, Колыма не стал долго ломать над этим голову. Он был человеком действия и считал – то, что не понимаешь сейчас, поймешь потом, главное, не сидеть сложа руки. А сейчас у него было важное дело – уйти от погони и спасти смотрящего. Когда это будет сделано, тогда можно и о другом подумать.

Блатной снова прибавил скорость. Дорога стала получше, и машину не так трясло, а для спасения пахана была важна каждая минута. Колыма успел рассмотреть, что у смотрящего на груди колотая ножевая рана, а в таких случаях время – фактор решающий.

– Держись, Батя, – прошептал Колыма. – Я тебя вытащу.

Филин сидел за рулем белой «Тойоты», натужно продвигавшейся по заснеженной трассе. Снегу было неожиданно много, настолько много, что Филин начал опасаться застрять. В Магадане снега лежало меньше, впрочем, в этом не было ничего удивительного, в большом городе всегда теплее, да и снег там убирают.

Однако пока «Тойота» не застряла ни разу. Сейчас она медленно поднималась в гору, на перевал, с которого должно было быть видно море. Филин сидел за рулем с сосредоточенным и серьезным лицом, радиоприемник был выключен, и ничто не мешало ему. Сейчас он был полностью поглощен выполнением задания, пока очень простого: добраться до заданной точки.

Именно это качество в свое время делало Филина хорошим солдатом, и оно же верно служило ему сейчас, когда он работал не на государство, а на себя – бульдожья хватка и максимальная внимательность даже при выполнении совершенно пустяковых дел. Когда Филин еще служил в морской пехоте, друзья в шутку говорили, что он даже картошку чистит так, словно мину обезвреживает. Филин не обижался. Во-первых, в этой шутке была очень большая доля правды, а на правду обижаться глупо, а во-вторых, он считал, что это скорее комплимент, чем обида. В конце концов умение сосредотачиваться еще никому никогда не вредило. Филин был в этом уверен.

Он посмотрел на часы. Половина десятого – сейчас будут передавать новости по местному радио, а они всегда сообщают свежую метеосводку, нужно послушать. Он включил приемник. Собственно новости Филин пропустил мимо ушей. Ну какое ему дело, куда полетел с визитом Джордж Буш и какой закон обсуждали сегодня в Государственной Думе? Зато прогноз погоды он слушал крайне внимательно. Так, снега не будет, отлично. Он бы, конечно, и в снегопад сработал как надо, профессионализм есть профессионализм, но все же лучше, когда ничто не мешает. Так, температура воздуха, ветер, влажность – все более-менее в норме, никаких неожиданностей. Вот и чудно.

Дослушав прогноз, Филин выключил приемник. В это время «Тойота» как раз взобралась на перевал. Большая часть людей, если бы у них было лишних пять минут, обязательно остановились бы здесь полюбоваться открывшимся видом на море и предгорья. Недружелюбная вблизи колымская природа издалека смотрелась очень красиво. Однако Филин проехал перевал без остановки, хотя у него было и пять, и десять минут, он успевал куда нужно с хорошим запасом. Но Филин попросту не умел отвлекаться на что-либо постороннее, когда ему предстояло важное дело.

Перевал остался позади, и дорога пошла под уклон. Филин еще больше сбавил скорость, теперь он ехал предельно осторожно. До цели оставалось километров пять, и спустя несколько минут Филин выехал на небольшую площадку, с другого конца которой темнел въезд в тоннель. Таких тоннелей довольно много на горных дорогах. Филин остановил машину, вышел из нее и осмотрелся. Лицо у него было серьезным и внимательным, а глаза смотрели с прищуром – казалось, что он мысленно сравнивал эту местность с фотографией или словесным описанием. Через несколько секунд Филин едва заметно кивнул собственным мыслям и снова сел в машину. Он проехал несколько метров по дороге, потом свернул с нее и заехал за огромную скалу, мимо которой шла трасса. Там оказался небольшой пятачок земли, с одной стороны его был массивный каменный бок огромного валуна, с другой – пропасть.

Однако размер пятачка позволял спрятать здесь машину, не опасаясь, что она свалится вниз. Остановив «Тойоту» метрах в трех от пропасти, Филин снова вышел из нее и вернулся на дорогу. Там он прошел к тоннелю и внимательно посмотрел на скалу, за которой скрывалась его машина. «Тойоты» видно не было. То, что ее не видно и с другой стороны, очевидно, и Филин даже не стал это проверять. Вместо того он прислушался и, убедившись, что на расстоянии как минимум километра машин нет, повернулся к скале спиной и пошел по ярко освещенному тоннелю, внимательно осматривая его стены. Примерно через минуту блатной нашел то, что искал, – электрический щиток с черепом, скрещенными костями и табличкой: «Высокое напряжение! Опасно для жизни!».

Табличка эта его явно не пугала. Довольно хмыкнув, он подошел к щитку и внимательно его осмотрел. Точно, то, что нужно. Именно здесь можно отключить свет в тоннеле. Убедившись в этом, Филин взялся за дело. Разумеется, дверца щитка была заперта, но для опытного уголовника открыть такой замок было делом одной минуты. Филин, конечно, не был специалистом по замкам, но на электрощиток его познаний хватало с лихвой.

Открыв дверцу, блатной недолго поковырялся внутри щитка, потом аккуратно, но сильно дернул за какой-то проводок. Свет во всем длинном тоннеле тут же погас. Филин на ощупь закрыл дверцу, потом, подсветив себе зажигалкой, запер щиток и двинулся к бледному пятну выхода из тоннеля. Свет был вырублен грамотно – восстановить освещение тоннеля смог бы теперь только профессиональный электрик, да и то не сразу, так что опасаться какого-нибудь не в меру ретивого водилы не приходилось

Выйдя из тоннеля, Филин направился к скале, за которой была спрятана его машина. Вернувшись к ней, он обошел «Тойоту» сзади, открыл багажник, вытащил оттуда гранатомет и еще раз внимательно осмотрел его. Закончив осмотр, блатной довольно кивнул и тихо, себе под нос, пробормотал:

– Так, порядок. Теперь место.

Еще несколько минут он внимательно осматривался и наконец выбрал себе позицию как раз за той самой скалой, где стояла машина. Место было удобное – и машина близко, и тоннель прекрасно просматривается, и его самого не видно. Потом Филин снова вернулся к машине и зарядил гранатомет. Все его движения были плавными, неторопливыми и уверенными, причем казалось, что с каждой секундой он двигается все медленнее и медленнее. Чем-то он напоминал машину, прекрасно отлаженный и настроенный механизм с четкой программой.

Он вернулся к выбранной точке и занял позицию. Гранатомет стоял рядом с ним, прислоненный к скале и полностью готовый к выстрелу. Нужно было только взять его в руки, навести на цель и нажать на спуск. В случае надобности все это заняло бы у Филина две секунды, а любую подъезжающую машину слышно куда раньше.

Филин достал из кармана пачку сигарет и закурил.

– Значит, черный «Хаммер», – шепотом, словно напоминая самому себе, сказал он, вдыхая дым сигареты.

Колыма прекрасно понимал, что за ним будет погоня, но не ожидал, что преследователи окажутся у него на хвосте так рано. Ведь им нужно было выбраться из укрытий, проверить охранников – все ли убиты – и собраться вместе... Да и пригодное для погони транспортное средство у них только внедорожник, на котором они со смотрящим приехали на стрелку, а ведь его еще нужно открыть и завести – ключи были у него в кармане. Но, видимо, среди нападавших был неплохой спец по машинам, и они были хорошо организованы. Колыма заметил преследователей в зеркальце заднего вида меньше чем через две минуты после того, как свалка и метеостанция исчезли из виду. Он сдавленно выругался, крепко стиснул зубы и прибавил газу.

Когда погоня идет по безлюдной трассе, где нет ни ответвлений, ни перекрестков, ни постов ГАИ, да и вообще встречные машины попадаются раз в полчаса, самым главным становится мощность автомобиля. К великому сожалению Колымы, внедорожник Бати, на котором его сейчас и преследовали, был одной из самых лучших машин во всей области, а может быть, и самой лучшей. «Галлопер», лучший японский внедорожник, очень дорогой и поэтому крайне редкий в России, был размером чуть ли не с сарай и мощностью обладал фантастической. «Хаммер», конечно, тоже был неплох, но все же заметно уступал японской тачке смотрящего. Но Колыма все же не терял надежды.

Машина машиной, но искусство водителя все-таки тоже многое значит. Мощность двигателя играет роль, только когда машины идут на пределе, а на неровной, давным-давно нечиненой дороге выжимать из мощной тачки все, на что она способна, даже опасно. Не справишься с управлением на повороте – и привет, пишите письма. Колыма водил очень хорошо, он всегда отличался предусмотрительностью и понимал, что такое умение рано или поздно пригодится. И вот этот момент настал. Коля выжимал из «Хаммера» почти все, а его преследователям приходилось осторожничать, особенно после того, как они чуть не вылетели в кювет, подскочив на очередной кочке. Колыма начал надеяться, что уйдет – расстояние между ним и погоней понемногу увеличивалось.

Однако вскоре удача изменила блатному. Дело в том, что ближе к городу лучше становилась дорога. Если у моря она вообще не отличалась от нетронутой земли, то теперь становилась вполне приличной, широкой и довольно ровной. Воспользовавшись этим, преследователи начали наращивать скорость, и расстояние между ними и «Хаммером» стало медленно сокращаться.

– Мать вашу! – прохрипел Колыма. Его лицо исказила яростная гримаса, но он ничего не мог сделать. «Хаммер» и так шел на пределе. Куда денешься, если машина преследователей лучше? Оставалось только гнать, гнать на полной скорости, надеясь на то, что не успеют догнать его до того, как начнутся цивилизованные места, где можно будет сыграть по другим правилам.

«Если успею добраться до города, то уйду, – подумал Колыма, не спуская глаз с летящей под колеса джипа дороги. – В городе я их сделаю, там важна не скорость, а умение, да и знаю я Магадан получше, чем они». Но Колыма понимал, что до города ему не дотянуть, догонят раньше.

«Горы! – мелькнуло у него в голове. – Хотя бы до гор добраться надо, там они скорость сбавят, никуда не денутся, а если не сбавят, так мне же лучше, тогда они только до ближайшего крутого поворота доедут». Горы уже были видны, еще минут десять – и начнутся предгорья, там уже будет легче. Но преследователи в очередной раз показали, что они не дураки и прекрасно понимают, на что надеется Колыма.

– Уйдет! – рявкнул камуфлированный мужик, сидевший за рулем внедорожника. – Где этот блатарь так тачку водить научился?! Ведь уйдет, падла! До гор дотянет, а там мы его не возьмем! Стрелять надо!

– Можно стрелять, командир? – почти спокойно спросил другой камуфлированный, сидевший сзади, обращаясь к занимавшему место рядом с водителем Решетову. В голосе его слышалось легкое равнодушие и ирония. Как будто он хотел прибавить что-то вроде: «Запретишь – твои проблемы, я тогда ни в чем не виноват».

– Можно! Теперь – можно! – рявкнул Решетов. – Только постарайся бензобак не зацепить, если тачка взорвется, то рыжье на километр по округе разбросает! И водителя смотри не пришей, то же самое будет. Стреляй по колесам!

Расстояние между машинами сократилось уже больше чем наполовину, и Колыма заметил, что стекло в одной из задних дверц внедорожника быстро поползло вниз. «Суки, стрелять сейчас будут», – с бессильной яростью подумал он. Блатной чуть не взвыл от тоски. Он ничего не мог сделать, у него не было даже самого паршивого пистолета, ответить было нечем. Колыма хрипло выругался, проклиная традицию ездить на «стрелки» безоружными. Тем временем из заднего окна машины преследователей по пояс высунулся мужик в камуфляжной куртке, видимо, его держали изнутри.

В руках у мужика был автомат, и Колыма, увидев его, коротко взвыл, как затравленный волк. Его бесила даже не столько сама приближающаяся смерть, сколько то, что он совершенно ничего не может сделать. Оставалось только попробовать увернуться. Колыма отчаянно крутанул руль вправо, потом влево – машина вильнула, и первая очередь прошла мимо. Колыме помогало еще и то, что целиться, высунувшись из окна несущейся на полной скорости машины, было очень трудно. Именно из-за этого автоматчик промахнулся, выпуская вторую очередь. Как раз, когда он нажал на спуск, внедорожник подбросило на очередной выбоине, и пули полетели намного выше цели, а сам автоматчик чуть не вывалился из окна.

– Держите крепче, уроды! – проорал он своим корешам и снова прицелился.

На этот раз ему повезло больше. Правда, в колеса джипа он не попал, очередь прошла выше, но все же попала в «Хаммер», прошив ему задний бампер и уйдя куда-то глубже, в механические внутренности машины. Колыма почувствовал эти пули так, словно они попали не в машину, а в него самого. Если как следует зацепят бензобак, то сразу каюк, если мотор, то чуть погодя. Что же делать?!

И тут, словно в ответ на этот его отчаянный вопрос, из-за поворота впереди показался здоровенный карьерный самосвал «БелАЗ», медленно идущий навстречу. Решение созрело в голове Колымы мгновенно, благо терять ему было уже нечего. Губы его исказила кривая улыбка, обнажившая передние зубы. Сейчас он стал особенно похож на затравленного волка, решившего наконец дать последний бой настигающей его своре.

Колыма сбросил скорость, позволив преследователям почти мгновенно сократить разрыв между машинами метров до двенадцати. Этим маневром он сбил прицел автоматчику, который только что успел поймать в прицел колеса «Хаммера».

В следующую секунду «Хаммер» поравнялся с встречным «БелАЗом», и Колыма резко надавил на тормоз. Раздался дикий визг покрышек по асфальту, и «Хаммер» встал. Обе полосы дороги оказались заблокированными, и водитель преследователей, в отличие от Колымы не сбавивший скорость, оказался к этому не готов. У него сработал примитивный инстинкт самосохранения. Не успев ничего сообразить, на одних рефлексах, он крутанул руль влево, и внедорожник смотрящего на полной скорости слетел с дороги и, дважды перевернувшись, по дверцы завяз в раскисшем снегу. Колыма в этот же момент снова нажал на газ, и «Хаммер» опять рванулся вперед. Блатной прекрасно понимал, что только что поставил себя на грань смерти, что если бы шофер преследователей не успел среагировать или решился бы на таран, то погибли бы все. Но его расчет оказался точен. Преследователи боялись гибели больше, чем он, им было что терять.

Когда из завязшего в снегу внедорожника, отчаянно матерясь, выбрался камуфляжник с автоматом в руках, «Хаммер» успел отъехать метров на двести. Камуфляжник вскинул оружие и стал стрелять, но расстояние было уже достаточно велико, а он оказался не в самом подходящем состоянии для меткой стрельбы, и пули прошли далеко в стороне от «Хаммера». Автоматчик бешено выматерился, швырнул автомат себе под ноги и яростно пнул завязшую в снегу машину. Выскочивший через переднюю дверцу Решетов оказался более разумен. Вместо того чтобы палить вслед ушедшему джипу и материться, отставной майор рванулся к притормозившему «БелАЗу», из кабины которого выглядывало испуганно-удивленное лицо водителя. Решетов явно надеялся вышвырнуть водилу из грузовика и попытаться продолжить погоню на нем. Но водила оказался умнее, чем выглядел. Увидев рванувшегося к нему на полной скорости мужика, он тут же захлопнул дверцу кабины и дал газу – от греха подальше.

– Стой! Стой, сука! – заорал вслед уходящему «БелАЗу» майор. – Стой! – Он выхватил из кармана перетянутую резинкой пачку долларов и несколько раз махнул ею над головой. Без толку. Водитель грузовика даже не рассмотрел, чем это он там машет. А если бы и рассмотрел, все равно не остановился бы. Жизнь дороже любых денег, а уж того, что ее здесь можно легко лишиться, не заметил бы только дурак.

Решетов медленно опустил руки и сунул деньги в карман. Он никогда не сдавался раньше времени, но признавать поражение умел. Коля Колыма с раненым Батей и двумя центнерами золотого песка от него ушел.

– Падла... – выдохнул Решетов и медленно пошел к завязшей в снегу машине.

Лежавший на краю стола телефон зазвонил. На этот раз Туманов не схватил трубку сразу, а, напротив, протянул к ней руку очень медленно и осторожно. Таким движением люди тянутся погладить незнакомую собаку или поймать бабочку. Взяв в руку телефон, Туманов так же медленно поднес его к уху, секунду помедлил и наконец включил. Этот звонок должен был быть последним, сейчас он узнает, как все кончилось...

– Слушаю, – сказал Туманов в трубку, прилагая все силы, чтобы голос не дрожал.

Следующие несколько секунд он слушал своего собеседника молча, однако для того, чтобы понять, какие он испытывает при этом эмоции, слова были не нужны. Круглое лицо Туманова медленно вытягивалось в овал, кожа бледнела, причем настолько быстро, что через несколько секунд от лица отлила вся кровь, и оно сравнялось цветом с воротником белой рубашки, выглядывавшим из-под пиджака. Туманов открыл рот, явно собираясь что-то ответить, но не издал ни звука. В этот момент он был очень похож на выброшенную на берег рыбу, еще живую, но уже совершенно беспомощную. Сглотнув и выслушав еще несколько слов, Туманов наконец снова обрел дар речи.

– Как?! – тихим сиплым голосом спросил он. – Не может этого быть!

Выслушав короткий ответ собеседника, Туманов трясущейся рукой рванул верхнюю пуговицу рубашки. Воротник неожиданно начал душить его, мешал вдохнуть полной грудью. Рубашка была новая, и пуговица не расстегивалась, Туманов рванул ее сильнее и оторвал с корнем, но даже не заметил этого. Дрожащим голосом он сказал:

– Но... Но ты же обещал, что все гладко пройдет! Ты же обещал!!! И что мне теперь? Что мне делать?! Живым в гроб ложиться? Да меня же... Меня же...

Туманов запнулся. Фантазия явно подводила его, но в том, что она не подведет других, он был абсолютно уверен. Об изобретательности блатных ходили легенды.

Собеседник ответил ему еще что-то, после чего к щекам Туманова неожиданно снова прилила кровь, и вместо дрожащего шепота он заорал, брызжа слюной:

– Мне без разницы! Понимаешь?! Мне без разницы! Тебя они не знают, а с меня шкуру спустят! Меня не волнует, кто у тебя облажался!

После короткой паузы Туманов истерически хихикнул и сказал:

– Ага, как же! Защитишь ты от них! Они, если захотят, на морском дне достанут, из-под земли вынут! А уж теперь-то они захотят... Да мало ли что охрану перебили! Всех не перебьешь! Так даже хуже! Что? Ранен? – В голосе Туманова послышалась надежда, но тут же исчезла. – Да какая разница?! Не убит ведь! И теперь по-любому все узнают, куда и к кому он ездил!

В этот момент дверь кабинета приоткрылась. Туманов вздрогнул всем телом, на мгновение ему показалось, что это уже за ним. Но оказалось, что это всего лишь его секретарь-телохранитель.

– Валерий Игоревич, у вас все в порядке? – спросил парень. Туманов моментально сообразил, что тот просто слышал его крик, и помотал головой.

– Да, Олег, все в порядке, иди.

Парень кивнул и закрыл дверь, а Туманов продолжил разговор:

– Что? А, это я не тебе, секретарь мой заглянул... Тебе легко сказать – не волнуйся... – голос Туманова звучал уже немного поспокойнее. То ли он просто решил, что от истерики все равно никакого толку, то ли увидел какие-то основания для надежды на лучшее. – Ладно, понял! Только если будут хоть какие-нибудь новости, сразу мне сообщай, – на этот раз голос Туманова звучал скорее просительно, чувствовалось, что он говорит не с подчиненным и не с простым наемником, а как минимум с равным, может быть, и с более высокопоставленным партнером.

– Хорошо. Да понимаю я, понимаю. У всех свои сложности! А вот ты понимаешь, что он обязательно ответку зарядит?! И что она будет как минимум равнозначна наезду?! – Он довольно долго молчал, слушая собеседника, а потом сказал: – Ладно. Пока все ясно, а если что изменится, ты мне позвонишь.

Не попрощавшись, Туманов убрал мобилу от уха, но класть обратно на стол или прятать в карман пока не спешил. Лицо его исказилось гримасой, которая одновременно выражала целый спектр различных негативных чувств: обиду, досаду, злость, презрение...

– Профессионалы сраные... – прошипел он. – Специалисты недоделанные. «Все будет в порядке, простая операция», – нарочито противным голосом, явно кого-то передразнивая, проговорил он. – Вот ваша простая операция, уроды, один пшик. Ну да ладно, может, еще обойдется...

Туманов несколько раз с силой провел правой рукой по лицу, словно очищая его от чего-то грязного и липкого. После этого он решительно набрал на мобиле какой-то номер и поднес его к уху:

– Это Туманов. Ну что у тебя?

Коля Колыма сосредоточенно вел «Хаммер» в сторону Магадана. Сейчас чудовищное напряжение, в котором блатной был последние полчаса, наконец немного отпустило, но он не давал себе расслабиться. Да, конечно, погоня безнадежно отстала, но на соседнем сиденье раненый пахан, и его надо во что бы то ни стало довезти до больницы, где ему смогут оказать помощь. А машина явно держалась уже на одном честном слове. Бешеная гонка по пересеченной местности и автоматная очередь явно что-то серьезно повредили, двигатель работал с перебоями. Колыма надеялся только на то, что ему все же удастся дотянуть до Магадана, а там будет полегче.

В том, что смотрящего еще можно спасти, Колыма был совершенно уверен. Несколько минут назад, окончательно убедившись в том, что погоня отстала, он остановил «Хаммер», чтобы осмотреть пахана и уложить его поудобнее. Результат осмотра оказался более-менее обнадеживающим. У смотрящего было проникающее ножевое ранение в грудь, относительно неопасное и не затронувшее жизненно важных органов. Однако Батя уже потерял очень много крови, и если в ближайшие пару часов его не доставить в больницу, мог умереть. Колыма не был абсолютно уверен в своем диагнозе, но все же в ножевых ранах он разбирался хорошо и знал, что в случае оказания квалифицированной помощи в таких случаях выживают. Эх, если бы пахан помоложе был! А то ведь в его возрасте организму уже не так просто со всем справляться. Ну да ничего, выкарабкается, главное, вовремя его до врача довезти.

Пока Колыма сделал что мог: перевязал Бате рану и, откинув спинку сиденья, положил его поудобнее. И теперь все, что он мог сделать, это гнать как можно скорее. Так он и поступил. Местность вокруг была пустынная. Вскоре дорога начала подниматься в гору, по сторонам были только два цвета – белый снег и серые скалы. «Хаммер» поднимался все выше и выше, а мотор все чаще сбоил. Наконец, очередной раз свернув, Колыма увидел тоннель, по которому проходила единственная дорога к перевалу через горы и дальше, к Магадану. Вход в тоннель чернел, как открытая пасть гигантского хищника, из которой высовывался язык дороги. Колыма нахмурил брови. Он отчетливо помнил, что, когда они со смотрящим ехали утром на злополучную «стрелку» и проезжали этот самый тоннель, он был довольно ярко освещен. Что-то у них там сломалось, не иначе. Впрочем, сейчас не до этого, освещен тоннель или нет, разница невелика, он уж как-нибудь в стенку не врежется.

«Хаммер» на полной скорости влетел в тоннель, но когда он доехал примерно до половины и впереди уже было видно светлое пятно выезда, мотор дал очередной сбой, на этот раз более продолжительный, и двигатель окончательно заглох. Как и подозревал Колыма, одна из выпущенных по джипу пуль зацепила двигатель. «Хаммер» катился по инерции. Колыма закусил губу и покосился на смотрящего. Лицо Бати было бледным, почти белым, а на губах его пузырилась кровавая пена. Дышал он тяжело, хрипло.

«Неужели не довезу?» – мелькнула в голове Колымы паническая мысль. Он тут же подавил ее – не в его привычках было поддаваться панике, но на смену ей не пришло ничего более дельного. По инерции долго не проедешь, джип уже теряет скорость, вот выкатит из тоннеля и встанет, а починить машину, как Колыма прекрасно понимал, он бы не смог. Нет у него ни соответствующих инструментов, ни опыта, ни времени. Колыма решил выехать из тоннеля, остановиться и попробовать тормознуть первую же из едущих мимо машин. Как угодно, хоть под колеса бросившись.

Проблема была только в том, что дожидаться здесь хоть какой-нибудь машины можно было очень долго. Спасти смотрящего могло только чудо.

Филин спокойно стоял за скалой, опершись на гранатомет, и курил. Эта сигарета была уже то ли восьмой, то ли девятой, под ногами у блатного валялась уже целая россыпь окурков. Филин знал, что курить ему сейчас особенно вредно, после Сусумана легкие и так еле работают, но привычка есть привычка, и уж если она прошла с ним через пять лет лагеря, то и на воле он с ней не расстанется. В конце концов вряд ли ему суждено умереть от курева, уж слишком много для этого других, более реальных возможностей.

Филин усмехнулся своим мыслям. Как и всегда, когда делать особенно нечего, в голову лезло что-то странное, о чем в обычной жизни никогда не задумаешься. Впрочем, посторонними мыслями Филин не слишком увлекался, он прекрасно помнил, зачем он здесь и чего ждет. Как учили его еще в морпехе, в засаде самое сложное – суметь дождаться противника и ничем себя не выдать. Попасть в цель, когда противник появится, – это как раз самое простое, в цель и новички на стрельбищах попадают уже на второй месяц обучения.

Филин сделал последнюю затяжку и бросил окурок себе под ноги. «Кстати, – подумал он, – это я, наверное, зря. Следов оставлять не стоит». Филин, конечно, не думал, что его смогут найти из-за окурков, жизнь ведь совсем не похожа на детективный роман. Но все же оставлять улики было незачем. Тем более что избавиться от них было проще простого. Филин ногой смел все окурки в кучу, потом подгреб их к краю пропасти, что находилась в нескольких метрах от его позиции, и последним движением сбросил их туда.

«Пусть там, на дне, поищут», – с улыбкой подумал он, поворачиваясь к обрыву спиной.

В этот момент до его ушей донесся далекий звук мотора. Филин моментально преобразился. Движения его сразу стали быстрыми, лицо целеустремленным, а из головы вылетело все постороннее. Он подскочил к гранатомету, взял его и приготовился стрелять. Сейчас он стал чем-то вроде одушевленной наводящей приставки к своему оружию. Звук мотора приближался. Через какое-то время он приблизился уже настолько, что Филин понял – тревога оказалась ложной. Машина приближалась с другой стороны, от Магадана. Он немного расслабился, но все равно оставался готов ко всему. Вскоре шум стал совсем громким, Филин подумал, что это наверняка какой-нибудь грузовик. Спустя несколько секунд это его предположение подтвердилось. Из-за скалы показался огромный карьерный самосвал «БелАЗ». Он спокойно проехал по площадке и нырнул в черную пасть тоннеля.

Филин опустил гранатомет и снова прислонил его к скале. Мимолетно он подумал о том, что место засады и правда выбрано идеально. За те полчаса, которые он здесь ждет, этот самосвал – первая проехавшая мимо него машина. Вот и отлично, значит, посторонних свидетелей можно не опасаться.

Время тянулось медленно, как и всегда, когда чего-то ждешь. Однако ждать Филин умел и, когда наконец ожидание подошло к концу, был к этому полностью готов. До него снова донесся шум мотора, на этот раз с нужной стороны, от тоннеля. А еще через несколько секунд Филин наконец увидел долгожданную цель. Из тоннеля медленно выплывал черный «Хаммер» с включенными фарами.

Филин пошире расставил ноги для устойчивости и навел гранатомет на цель. Блатной был опытен и прицелился не в салон. Ведь, попав туда, граната могла прошить джип насквозь и только потом взорваться. Он взял прицел ниже, туда, где располагались мотор, бензобак и прочие механические потроха машины. Попадание туда давало стопроцентную гарантию нужного результата. Расстояние до «Хаммера» было невелико, и в том, что он попадет куда надо, Филин был абсолютно уверен. Блатной прищурился. Его палец стал медленно и плавно нажимать спусковой крючок.

Прокуратура Магаданской области располагалась в мрачном четырехэтажном здании в центре города, по соседству с областным УВД и УИН. Несмотря на то что по северным меркам здание было уже довольно старым, вид оно имело очень респектабельный. Совсем недавно дом ремонтировали, реставрировали фасад и крышу, меняли все двери, ставили японские кондиционеры, кованые решетки на окна, меняли сами оконные стекла с обычных на новейшие шумоизолирующие. Кое-кто говорил, что окна в кабинетах иных, особенно высокопоставленных сотрудников сделали еще и противоударными и что теперь, в случае надобности, они могут выдержать не то что пулю, а даже выстрел из гранатомета. Правда, это так и оставалось слухами, точной информацией рядовые граждане не обладали, да и зачем она им? Чем меньше народ знает, тем ему же лучше. Такими соображениями испокон веков руководствуются абсолютно все политики и государственные мужи вне зависимости от того, признают ли они это вслух или, напротив, яростно отрицают.

Высокий мужчина с суровым властным лицом и уверенными движениями, одетый в синюю минюстовскую форму, сидевший сейчас за столом в одном из кабинетов на третьем этаже, относился как раз к числу государственных мужей. У него были довольно длинные черные волосы, прикрывавшие сверху высокий лоб. Глаза серые, умные и жесткие, подбородок тяжелый, а нос прямой и тонкий. Втайне мужчина этим гордился, считая такую форму носа признаком породы. Звали мужчину Свердлов Сергей Николаевич, погоны его украшали три звезды с двумя просветами, как у полковника, он имел звание старшего советника юстиции и занимал пост прокурора Магаданской области.

Нет, разумеется, официально прокурора никак нельзя считать политиком, официально он обыкновенный служащий, просто высокопоставленный. Но давно известно, что официальное и реальное положение дел в России – это две большие разницы. И областной прокурор – это политическая фигура, в десятки раз круче какого-нибудь депутата областной думы, который политиком считается официально.

В отличие от простых смертных, прокурор прекрасно знал о многих потаенных вещах, в том числе какие именно стекла поставлены в окнах его кабинета и в кабинетах еще полутора десятков сотрудников. Разумеется, противоударные! А как иначе, ведь у прокурора есть куча недоброжелателей и врагов, нужно же защищать от них народного слугу? Или он этого не заслужил? Сергей Николаевич Свердлов был твердо уверен в том, что заслужил и это, и много больше.

Сейчас прокурор области был занят, он внимательно просматривал бумаги из какой-то толстой папки, время от времени делая какие-то пометки на полях. Перевернув очередную страницу, Свердлов нахмурился и, не поднимая глаз, придвинул к себе один из стоявших на столе телефонов. Он набрал короткий внутренний номер и, не здороваясь, рявкнул в трубку:

– Ермолаев! Почему в документах у тебя по связям со столицей данных нет?! Или ты хочешь сказать, что не нашел этих связей?! – И явно не слушая ответа своего абонента, продолжил: – Чтобы через два часа принес! Все, слушать ничего не желаю! Доставай где хочешь!

Он положил трубку и снова отодвинул телефон, иначе папка попросту не умещалась, несмотря на то что стол был очень большим. Кроме пяти телефонов разного цвета на столе прокурора стоял тонкий жидкокристаллический монитор компьютера, роскошная бронзовая пепельница с зажигалкой в виде старинного пистолета, подставка для ручек, лежала стопка каких-то бумаг, несколько толстых книг и настольная лампа. Лампа была данью одной из причуд Свердлова. По вечерам, работая один, он почему-то не любил включать верхний свет, предпочитая лампу. Многие подчиненные считали, что это у Свердлова своего рода талисман, но спросить, ясное дело, не решались.

Прокурор снова вернулся к содержимому папки, но толком углубиться в работу не успел, ему помешал тонкий писк мобильника. Свердлов немедленно взял трубку и поднес ее к уху. Через несколько секунд на лице его отразилось сильное удивление, и он тихо протянул:

– Ни хрена же себе! Значит, ушли... Ну что, снова обосрались, да? Он что – ранен? Куда? В грудь?.. Ну, хоть это радует. Да куда они денутся?.. Я понимаю. А если нет? Ладно, ясно.

Закончив разговор, прокурор некоторое время сидел, поставив локти на стол, переплетя пальцы и оперев на них подбородок. Сообщенные ему неизвестным информатором сведения явно были важными, на лице прокурора отражалась напряженная работа мысли. Наконец Свердлов распрямился и протянул руку к внутреннему телефону. Видимо, решение было принято.

– Смольков? Да, я. Принеси мне сейчас оперативную сводку по городу и в ближайшее время все новости сообщай... Ну, понятно, что пьяные драки меня не интересуют! Серьезные новости... Да... До особого распоряжения. Когда мне будет не надо, я скажу. Все, выполняй. Сводку я жду прямо сейчас, а потом новости через каждый час сообщай... Ну что ты как маленький! У ментов возьми! В конце концов они нам ее дать обязаны, если попросим! Понимаю, понимаю, как они к нам относятся... А ты им напомни, что по федеральному закону о прокуратуре в ее функциональные обязанности входит, в числе прочего, и расследование особо тяжких преступлений... Ну и хорошо, что понял. Выполняй.

Прокурор положил трубку и, немного подумав, снова придвинул к себе папку. В конце концов, пока нет информации, думать над новостями бессмысленно, а зря терять время он себе позволить никак не может.

Туманов метался по своему кабинету со скоростью, неожиданной для такого полного человека. Причем как минимум половина движений была лишней. Вот он метнулся к двери, потом к столу, потом снова к двери, свернул на полдороге и подскочил к здоровенному сейфу, начал набирать на цифровом замке какую-то комбинацию, но не закончил и снова кинулся к двери. Видно, Туманов находился на пределе, нервы у него были натянуты как струны, и поэтому он не мог толком ни что-либо сделать, ни на чем-либо сосредоточиться, а метался от одного к другому.

Впрочем, Туманов, будучи человеком неглупым, сам это понимал. Подойдя к двери, он неожиданно остановился и несколько раз глубоко вздохнул.

– Спокойно, Валера, спокойно, – вслух сказал он сам себе чуть подрагивающим голосом. – Паника еще никого до добра не доводила, спокойно, время у тебя есть. Соберись и сделай все по порядку, как положено, без спешки. – Туманов словно уговаривал сам себя, и эта методика, с год назад присоветованная ему одним психологом, оказалась довольно действенной. Он перестал метаться, дыхание чуть замедлилось, а начавшееся головокружение, всегда бывшее у Туманова первым признаком повышающегося давления, сразу ослабло.

– Вот, хорошо, – продолжил Туманов. – А теперь мы вот что сделаем... Раз... Два... Три...

Он медленно досчитал до двадцати. Этот совет ему дал уже не психолог, а один из школьных учителей в далеком детстве. Чтобы успокоиться, нужно вслух досчитать до десяти или до двадцати, чем медленнее, тем лучше.

– Двадцать, – закончил свое упражнение Туманов. Ему и правда немного полегчало, упражнения помогли ему в какой-то степени отвлечься и расслабиться. Теперь он стал вполне способен на осмысленные действия.

Первым делом Туманов вернулся к столу, выдвинул один из ящиков, достал оттуда маленькую белую коробочку, открыл ее и вытряхнул на ладонь два белых шарика. Это было лекарство, нормализующее давление, очень дорогое, но зато сильнодействующее. Туманов купил его в Японии, не доверяя отечественной медицине. Он губами взял таблетки с ладони, запил их минеральной водой и снова пошел к двери кабинета.

– Спокойнее, спокойнее, – снова сказал себе Туманов, заметив, что опять торопится, и замедлил шаги. Подойдя к двери, он нарочито медленным и плавным движением повернул ручку и приоткрыл ее.

Сидевший за столом в приемной парень в офисном костюме поднял голову.

– Олег, – сказал Туманов, стараясь, чтобы голос звучал твердо. – Меня ни для кого нет. Понимаешь? Вообще ни для кого. Кто бы ни звонил, кто бы ни пришел – отвечай, что я вышел из кабинета десять минут назад, куда собираюсь и когда вернусь – неизвестно. Ясно?

– Валерий Игоревич, а если Рашкин из Торгово-промышленной палаты?..

– Нет! – перебил секретаря Туманов и сам удивился тому, как резко и визгливо прозвучал его голос. – Нет, – уже спокойнее повторил он. – Я же сказал – ни для кого меня нет. Хоть Рашкин, хоть губернатор, хоть сам президент. Нет меня.

– Ясно, – кивнул секретарь.

– Вот и хорошо.

Туманов снова закрыл дверь кабинета и на всякий случай запер ее на ключ. Теперь, если что, Олег скажет, что его нет, дверь заперта, не будут же ее ломать... Стоп! Да не придет пока никто! Рано еще! Все это так, страховка, не надо на ней так зацикливаться, лучше заняться вещами действительно важными, если он хочет, чтобы то, что он сейчас сказал Олегу, поскорее стало правдой.

Туманов подошел к сейфу, открыл его, вытащил толстую стопку бумаг и положил ее на стол. Потом снова вернулся к сейфу за следующей стопкой, потом еще за одной... Некоторые бумаги он не трогал, но их было меньше. Закончив, Туманов вернулся к столу, вынул несколько папок из ящиков и положил их рядом с вынутыми из сейфа.

– Что же мне со всем этим делать... – пробормотал он себе под нос.

После недолгого раздумья Туманов придвинул гору бумаг к себе и стал быстро просматривать. Не каждую бумажку по отдельности, а стопками, как они и лежали. Большую часть просмотренного он отодвигал влево, остальное бросал прямо на пол. Через десять минут это дело было закончено, Туманов с кряхтеньем поднялся из-за стола, присел на корточки рядом с кучей брошенных на пол бумаг и принялся их рвать. Сначала он рвал их на совсем мелкие кусочки, но быстро понял, что так он провозится до вечера, и стал разрывать листки только вдоль, на несколько полос, а обрывки кидать в сделанную из стальной проволоки корзину для бумаг, тоже оставшуюся ему в наследство от НИИ рыболовства. «Все равно смогут прочесть, – подумал он, глядя на обрывки. – Перемешать? Нет, не поможет... А если... Да, точно!»

Туманов сунул руку в карман и достал зажигалку, которую тут же поднес к низу корзины, заполненной обрывками, и крутанул колесико. Бумага тут же легко занялась, и через несколько секунд в корзине горел целый костер, в который Туманов постоянно подбрасывал все новые и новые листки.

Разгоревшись, бумага запылала так жарко, что Туманову пришлось отодвинуться чуть в сторону. По всему кабинету полетели невесомые клочки белесоватого пепла. Подхваченные потоком горячего воздуха, некоторые из них вылетали в приоткрытое окно, но зато дело теперь пошло куда быстрее, прочитать уничтоженные документы не смог бы уже никто. Происходи это в более современном здании, оборудованном автоматической противопожарной системой, давным-давно уже завыли бы сирены и Туманова залило бы водой, но бывший запасник зоологического музея моря такого рода современными примочками оснащен не был, и Туманову все сошло с рук. Только через пару минут после того, как загорелись первые листки, в дверь кабинета раздался сильный стук.

– Валерий Игоревич, – донесся до Туманова встревоженный голос его секретаря-телохранителя. – Валерий Игоревич, у вас горит что-то?! Что случилось?

– Все в порядке, Олег, не беспокойся, – отозвался Туманов, подойдя к двери. – Так нужно, у меня все под контролем.

– Валерий Игоревич, так ведь дым идет!

– Ничего, ничего, сейчас перестанет, я уже почти закончил. Иди на место и успокойся! – последние слова Туманов сказал жестким, командным голосом, и Олег послушался.

Тем временем бумага уже почти прогорела. Туманов бросил в корзину еще несколько листков, тут же ярко вспыхнувших, но это уже была последняя порция.

– Порядок, – довольным голосом сказал Туманов.

Зрелище горящих документов словно бы прибавило ему сил. Правда, он тут же недовольно скривился. Паркетный пол вокруг корзины дымился и гаснуть сам по себе явно не собирался. «Не хватало еще и вправду пожар устроить», – подумал он.

Туманов осмотрелся в поисках какой-нибудь воды, тут же вспомнил о своей только-только начатой минералке, схватил со стола полуторалитровую бутылку и полил из нее паркетный пол по кругу около корзины. Раздалось тихое шипение, на секунду дым повалил сильнее, но тут же почти прекратился. Туманов закашлялся, подошел к окну и открыл его пошире, чтобы комната скорее проветрилась.

Но начавшее улучшаться настроение его тут же было снова испорчено. На столе коротко звякнул телефон. По звонку Туманов определил, что это Олег, и поэтому взял трубку.

– Валерий Игоревич, вам только что звонили, – ровным голосом сообщил секретарь. – Я, как вы и велели, сказал, что вас нет, они долго спрашивали, где вас искать и когда вы вернетесь, обещали перезвонить. Я решил, что вам про это надо знать.

– Да, Олег, спасибо. Правильно сделал, что сказал, – хриплым голосом отозвался Туманов и положил трубку. «Началось, – билось у него в голове. – Ищут! Если успеют засечь, то мне крышка! Нужно скорее. Что еще осталось? Бумаги я уничтожил... Нужно взять деньги и документы».

Он с трудом наклонился, вытащил из-под стола большой портфель и метнулся к сейфу. Поставив портфель на пол, Туманов принялся выгребать с нижней полки сейфа брикеты стодолларовых купюр и одну за другой бросать их в портфель. Закончив с этим, он глубоко засунул руку в сейф и нажал секретную кнопку. Раздался негромкий щелчок, и в дне самой нижней полки открылось потайное отделение, в котором лежали несколько паспортов и пистолет Макарова. Туманов лихорадочно пролистал паспорта. Все они были с его фотографией, но на разные фамилии. Наконец, выбрав один, он сунул его в карман, а остальные ссыпал в портфель, туда же бросил и ПМ.

«Кажется, все», – подумал Туманов и шагнул к двери кабинета, рядом с которой на вешалке висело его пальто. Но, едва протянув к нему руку, он застыл и вдруг с невнятной руганью бросился к столу. Он понял, что забыл про компьютер, а ведь все те документы, которые он только что сжег, можно было извлечь с жесткого диска. Конечно, там стоял пароль, но взломать его было делом хоть и трудным, но возможным.

– Скорее, скорее, – бормотал Туманов, пока машина грузилась. – Так...

Просматривать все папки и удалять опасные файлы у него не было времени, поэтому он запустил программу полного форматирования жесткого диска с уничтожением всех данных на физическом уровне и снова бросился к вешалке.

Запахнув пальто, Туманов остановился и снова досчитал до десяти, а закончив, вслух спросил сам себя:

– Ничего не забыл?

И сам же себе ответил:

– Ничего, – и, поспешно застегивая пальто, вышел в приемную, на ходу обдумывая, какие указания дать Олегу. Кроме того, что этот парень с атлетической фигурой и значительным лицом был его секретарем и телохранителем, он же выполнял функции доверенного лица, и Туманов доверял ему почти на сто процентов. На сто процентов без «почти» он доверял только себе.

– Олег, теперь я и в самом деле сваливаю, – сказал Туманов. – Все дела буду вести только через тебя.

– А если будут звонить, что сказать? – спросил тот.

– Что в городе меня нету, – ответил Туманов, немного подумав. – Говори, что скоро появлюсь. Я тебе на мобилу звонить буду, а ты записывай всех, кто мной интересовался, потом передашь мне. Будь на связи в полдень и в шесть вечера. Короче, все через тебя.

– А если что-то срочное? – нахмурившись, спросил парень. Ему не очень нравилось то, что на нем будет висеть ответственность за всю фирму.

– Я новый мобильник купил, – сказал Туманов. – Номер семьдесят два, двенадцать, сорок три. Если будет что срочное, позвонишь. Но чтобы, кроме тебя, этот номер никто не знал! И имей в виду: это – на крайняк. Лучше все-таки я тебе буду звонить.

– Ясно, – кивнул Олег. – Скажите еще раз номер, я запишу, – он потянулся за ручкой.

– Не запишу, а запомню! – резко поправил его Туманов. – Уж шесть цифр как-нибудь удержишь в памяти, я думаю. Не нужно мне, чтобы этот номер где-то записан был. Слушай: семьдесят два, двенадцать, сорок три. Еще раз повторить?

– Не надо, – помотал головой секретарь. – Я запомнил.

– Вот и отлично, – кивнул Туманов. – Тогда все, я пошел.

– До свидания, Валерий Игоревич! Удачи вам!

«Хорошее пожелание, – думал Туманов, спускаясь по лестнице. – Удача мне теперь очень понадобится».

Выйдя на улицу, он встал на углу и поднял руку. Конечно, можно было вызвать такси и по телефону, но Туманов считал, что так безопаснее. Место было оживленное, и спустя минуту старенькая серая «Хонда» прижалась к тротуару рядом с ним.

– Куда едем, командир? – спросил пожилой усатый водитель, когда Туманов заглянул в машину.

– Район морпорта, – коротко сказал Туманов. – Двадцать баксов даю.

– Идет, – тут же согласился усатый. – Садись.

Туманов обогнул машину, сел на переднее сиденье рядом с водителем, захлопнул за собой дверь, и усатый дал газу. А когда Институт рыболовства исчез из виду, Туманов достал из кармана мобильник и принялся набирать какой-то номер.

Палец Филина уже наполовину нажал на спуск гранатомета, когда выехавший из тоннеля черный «Хаммер» со включенными фарами неожиданно остановился. Эта остановка чуть сбила блатному прицел, и он потерял секунды две, чуть перемещая гранатомет. «Чего это он встал, интересно? – промелькнуло у него в голове. – Хотя без разницы, так стрелять даже удобнее...» Однако выстрелить Филин не успел.

Передняя дверца «Хаммера» открылась, и оттуда выскочил человек, смутно похожий на... Зрачки у Филина расширились, а руки невольно опустили гранатомет.

«Глюки у меня, что ли? – подумал он. – Колян? Откуда ему тут взяться?! Или не он все-таки?» Но в этот момент вышедший из джипа человек, до этого стоявший к Филину вполоборота, повернулся к нему лицом, и сомнения тут же растаяли. Это был Коля Колыма, старший брат. «Точно он! Ну ни фига ж себе!» – подумал Филин.

Он был несказанно удивлен. А кроме этого, раздосадован – ведь мог ненароком родного брата завалить, единственного в мире близкого человека. Нужно было срочно разобраться с этой муткой. Правда, для этого нужно было выйти из укрытия, но Филин был твердо уверен в одном – стрелять в брата он не будет ни за что. После секундного колебания он прислонил гранатомет к валуну, вышел из-за скалы и побежал к брату.

Едва он успел сделать несколько шагов, как Колыма резко метнулся к «Хаммеру» – слух у него всегда был хороший, и он, услышав шаги за спиной, наверняка решил, что на него нападают.

– Колян! Это я! – крикнул Филин, подбегая.

Из-за «Хаммера» показалась голова Колымы. Блатной явно был готов спрятаться в любую секунду, но, увидев брата, медленно распрямился и встал в полный рост. На лице его отразилось удивление, но лишь на секунду. Колыма прекрасно владел собой и терпеть не мог проявлять свои эмоции.

– Колян! – Филин обогнул джип и остановился в двух шагах от брата. – Откуда ты здесь появился?

– Ты откуда тут взялся? – одновременно с Филином спросил Колыма.

Филин усмехнулся. Хотя ситуация и не располагала к юмору, но этот одновременный обмен одинаковыми вопросами все же выглядел довольно смешно.

– Я тут... – начал он, замялся и спустя секунду продолжил: – Дело у меня тут, короче, было. Заказ. Колян, а откуда у тебя эта тачка? – он кивнул на «Хаммер». – Это же не твоя. И вообще, что с тобой? – Филин наконец обратил внимание на потрепанный вид брата, на порванную одежду, затравленный взгляд. Да и состояние машины говорило о том, что Колыма только что побывал в какой-то неслабой переделке. – У тебя все в порядке?

Колыма криво усмехнулся.

– У меня-то в порядке. А вот у него... – он кивнул в сторону «Хаммера».

– У кого? – непонимающе спросил Филин.

Колыма сделал приглашающий жест рукой, Филин подошел поближе к джипу и увидел на откинутом переднем сиденье бледного старика с пузырящейся кровью на губах и в окровавленной одежде. Старик явно был еще жив, но очень плох.

– Кто это? – спросил Филин, но тут же сам понял кто. Как и почти любой блатной в Магаданской области, он прекрасно знал, кто такой Батя, но поскольку не был, как Колыма, одним из его приближенных, то в лицо видел смотрящего всего раза два. Однако и этого хватило, чтобы сейчас узнать его.

– Батя, – ответил Колыма на вопрос брата. – Мне его нужно до города довезти, а то умрет пахан. И поскорее.

– Что с вами случилось? – встревоженно спросил Филин.

– Потом все разговоры, – решительно ответил Колыма. – Сейчас время слишком дорого, мы можем его не довезти. Слушай, у тебя тут тачка есть?

– Конечно, – кивнул Филин, молчаливо признавая за братом право командовать. – Не пешком же я сюда притопал. Вон за той скалой та самая «Тойота», которую ты мне дал.

– Отлично! – Лицо Колымы озарилось искренней радостью, он понял, что теперь у него есть шанс довезти Батю до места, где ему окажут помощь. – Тогда давай сейчас быстро перетащим к тебе пахана и валим отсюда. За мной погоня может быть. Я их, правда, сшиб с хвоста, но все равно торопиться надо, они могут и выбраться.

– Скажи хоть, что с вами... – начал Филин, но Колыма решительно перебил его:

– Не сейчас! Времени для объяснений нет, вот доберемся до города, тогда и поговорим. И я тебе все расскажу, и ты мне. А пока давай помоги мне. – Колыма шагнул чуть вперед, наполовину залез в машину и завозился там. Вскоре он полез обратно, но медленно и с трудом, руки у него были заняты.

– Бери Батю за плечи, я за пояс держу. И понесли к тебе в тачку. Только аккуратнее!

Филин кивнул и, дождавшись, пока брат до половины вытащит из «Хаммера» тело старика, подхватил его за пояс.

– Что у него за рана? – спросил он, осторожно поднимая тело.

– Ножом в грудь, – ответил Колыма. – Неглубокая, но крови он уже много потерял. Нести очень осторожно надо, кровь только-только течь перестала. Готов?

– Да.

– Понесли.

И братья очень медленно и осторожно, стараясь не трясти, понесли тело смотрящего к скале, за которой стояла «Тойота» Филина. Когда они завернули за нее, взгляд Колымы остановился на прислоненном к камню гранатомете, однако он ничего не сказал. Жизнь смотрящего была сейчас для него важнее всего остального. Они поднесли старика к «Тойоте», и тут возникла неожиданная заминка. Все двери были закрыты, а чтобы открыть их, Филину нужно было освободить хотя бы одну руку.

– Погоди-ка, Колян, – сказал он. – Держи сам покрепче, сейчас я дверку открою.

Помогая брату, придерживая Батю одной рукой, он исхитрился открыть дверцу машины.

– Порядок, втаскиваем, – негромко сказал он. В этот момент старик негромко застонал, его веки дернулись, но в сознание он так и не пришел.

– Осторожнее, – прошептал Колыма брату.

Грузить тело в машину оказалось намного труднее, чем вынимать, тем более что «Тойота» была значительно меньше «Хаммера», но через полминуты братья справились. Теперь тело смотрящего лежало на откинутом переднем сиденье «Тойоты». Пока Колыма устраивал Батю поудобнее, Филин успел сбегать к месту своей засады и вернуться обратно с гранатометом. Он открыл багажник, положил оружие туда и вернулся к брату.

– Все, валим, – сказал он, открывая заднюю дверцу машины. – Ты, Колян, давай за руль, ты водишь лучше.

– Погодь, – остановил его Колыма. – Нужно еще кое-что забрать из той машины, – он кивнул в сторону дороги, где остался «Хаммер». – Пойдем, поможешь.

Филин послушно пошел вслед за братом. Они вернулись к брошенному джипу, и Колыма показал на сваленные на заднем сиденье кожаные мешки.

– Их нужно к тебе перетащить. Это Батино.

Филин ухватил один из небольших мешков, но не удержал его в руках. Мешок оказался неожиданно тяжелым для своих размеров.

– Что это? – спросил он у брата, двумя руками с трудом поднимая мешок.

– Рыжье, – односложно отозвался Колыма.

Филин ничего не ответил, только присвистнул. Как и всякий блатной, живущий в Магаданской области, он прекрасно представлял, сколько могут стоить четыре таких мешка. Они с братом перенесли эти мешки в «Тойоту», погрузили в багажник и вернулись за следующей парой. Когда они уже подходили с мешками к скале, до их ушей донесся шум приближающегося мотора. Колыма мгновенно напружинился, но спустя несколько секунд немного обмяк. Машина явно приближалась со стороны Магадана, а значит, это никак не могли оказаться его преследователи. Эти перемены, происходившие с братом, не укрылись от глаз Филина.

– Это не за тобой, с другой стороны едут, – сказал он, подтверждая то, что Колыма уже и сам понял.

Старший брат молча кивнул. Они сгрузили мешки в багажник «Тойоты», Филин открыл заднюю дверцу и сел в машину, но Колыма, вместо того чтобы сесть за руль, сделал шаг в сторону дороги.

– Ты куда? Скорее же надо, не довезем! – окликнул его Филин.

– Погоди. На глаза никому попадаться не надо, да и посмотрим, кто это едет.

Колыма осторожно подошел к тому месту, где совсем недавно стоял с гранатометом наготове Филин, и выглянул из-за скалы. Через минуту по дороге мимо него проехал старенький «ЗИЛ». Когда он скрылся в темном тоннеле, Колыма бегом вернулся к «Тойоте» и наконец сел за руль. Филин в этот момент расслышал конец фразы, которую Колыма тихо пробормотал себе под нос:

– ...если не лопухи, тормознут и свою тачку вытащат.

Он не стал переспрашивать. Брат явно обращался не к нему, тем более именно в это время Колыма выводил «Тойоту» из-за скалы, а делать это нужно было как можно более аккуратно, чтобы не врезаться в камень и не свалиться в пропасть, так что отвлекать водителя не стоило.

Вывернув на дорогу, Колыма повернул в сторону Магадана и понесся на полной скорости. «Тойоту» ощутимо потряхивало, а рессоры у нее были намного хуже, чем в «Хаммере», и лежащее рядом с Колымой тело смотрящего стало подпрыгивать на сиденье. С губ Бати слетел короткий стон.

– Придержи пахана, – не оборачиваясь, сказал Колыма брату.

Филин перегнулся через спинку переднего сиденья и придержал смотрящего за плечо. Лицо старика было уже не просто бледным, кое-где проступала синева.

– Куда мы сейчас? – спросил Филин. – Решай скорее, Колян. Каждая секунда на счету, ему совсем погано.

– В «Шанхай» надо, – сквозь зубы процедил Колыма, не отрывая взгляда от извилистой горной дороги. – Там один лепила живет, в переулке Жабина. Ты его должен знать, мы туда вдвоем мотались, было дело. Вот этот лепила и поможет, если дома.

– Да, знаю такого, – немного растерянным голосом сказал Филин.

Он и в самом деле помнил врача, жившего в прибрежном районе Магадана, в районе трущоб, который обычно называли «Шанхаем». Однако это было, пожалуй, единственно правильным, если он что-то понимал в этой ситуации. Теперь, когда ничего делать было уже не надо, он наконец начал осознавать происшедшее и был в полном изумлении.

Откуда ехал Колыма? Почему не на своей тачке? Кто ранил смотрящего? Как брату удалось его вытащить? Ведь тот, кто поднял на Батю руку, не мог не понимать, что если смотрящий останется жив, то отомстит так, что мало никому не покажется? Вопросов была целая куча, причем один другого загадочнее. В глазах Филина отражалось полное непонимание происходящего.

Внезапно в кармане у него громко пискнул мобильник. Он, по-прежнему одной рукой придерживая смотрящего, другой достал телефон и поднес его к уху. Несколько секунд молча слушал, и лицо его при этом постепенно становилось злым и сосредоточенным. Пальцы крепче сжали мобильник, брови нахмурились, глаза сузились в щелочки, а на щеках заиграли желваки. Неожиданно он взорвался – резким и злым голосом крикнул:

– Подставил ты меня, сука! Ты, падла, кого заказал? Хорошо, давай встретимся... Что значит – «где я теперь»? Считай, что в «Шанхае». Переулок Жабина, дом семнадцать... Знаешь, где это? Вот и прекрасно... Все, через час там же. А не приедешь – пожалеешь, что тебя мама родила, ты меня знаешь...

Выслушав ответ собеседника, Филин выключил телефон и спрятал его в карман. Лицо его все еще было злым, он явно не отошел от разговора.

– Кто это тебе звонил? – поинтересовался у брата Коля Колыма. В голосе его отчетливо слышалось подозрение. – Тот самый «маслокрад»?

Филин довольно долго молчал, а потом очень неохотно обронил:

– Да.

– И чем же он тебя подставил? – задал следующий вопрос Колыма. Он был совершенно уверен, что подстава имеет непосредственное отношение к их с братом встрече у тоннеля. Трудно было бы об этом не догадаться.

– Потом, потом... – отмахнулся Филин. – Это долгий разговор. Вот привезем твоего пахана на место, там и поговорим, ты же сам так хотел.

Колыма кивнул и не стал продолжать этот явно неприятный для брата разговор, но между бровей у него залегла глубокая складка. Она появлялась всегда, когда Коле Колыме приходилось думать о чем-то неприятном.

– Бестоляк, все равно не догоним, – негромко сказал светловолосый коротко стриженный мужик в камуфляже, сидевший на заднем сиденье Батиного «Галлопера». – Слишком много времени потеряли.

– Молчи! Если бы ты, придурок, стрелял получше, мы бы его уже взяли. С тридцати метров попасть по колесам не смог, кретин! – огрызнулся отставной кум сусуманского штрафняка, напряженно вглядываясь в летевшую под колеса японского внедорожника дорогу. Он еще не потерял надежды на то, что им все-таки удастся догнать «Хаммер». Да, конечно, они потеряли много времени, завязнув в этом проклятом снегу, но тот «ЗИЛ» очень вовремя подвернулся под руку.

С этим «ЗИЛом» преследователям Коли Колымы и правда повезло. Догадка блатного оказалась верной. Решетов не мог не использовать так кстати подвернувшийся грузовик для того, чтобы вытащить свою – вернее, не свою, а Батину – тачку из снега. Водителю «ЗИЛа» даже оружием угрожать не пришлось. Заметив застрявший «Галлопер», он сам притормозил и предложил помочь. Они быстро сцепили машины нашедшимся у водителя «ЗИЛа» тросом, и грузовик довольно легко вытащил внедорожник на дорогу. Проблема теперь была только в том, что за те минут двадцать, которые они потеряли, помощник смотрящего на «Хаммере» наверняка успел очень сильно оторваться от них. Именно из-за этого Решетов сейчас сидел на переднем сиденье мрачнее тучи и нормально разговаривать не мог, только злобно рявкал.

– А ты попробовал бы сам, раз такой умный, – нагло ответил ему камуфляжник. – Взял бы трещотку, высунулся из окна да пальнул. Я бы посмотрел, как ты при такой скорости и на такой дороге попал бы! Понимать же надо, это не тир, того и гляди из тачки вылетишь и костей не соберешь!

Лицо отставного кума перекосилось, но он ничего не ответил. Боевики не были его непосредственными подчиненными, спорить с ними было себе дороже. Решетова это очень раздражало. За годы своей работы начальником оперчасти в сусуманском штрафняке он успел привыкнуть к тому, что он, Решетов Михаил Валерьевич, имеет право очень на многое, что его уважают и боятся. Этим же отморозкам явно было на него плевать, и ничего с этим не поделать.

– Давай быстрее, – процедил он сквозь стиснутые зубы водителю.

– Куда уж быстрее?! – огрызнулся тот, не оборачиваясь. – Я и так гоню, как могу! Или ты перевернуться хочешь, одного раза не хватило!? Раз нам, считай, повезло, второй можем и костей не собрать!

– Быстрее, я сказал! – повысил голос Решетов. – Не догоним!

– Мы его и так не догоним, – снова встряли с заднего сиденья, но на этот раз не тот белобрысый крепыш, а его сосед, мужик с короткими черными волосами, повыше и пощуплее, с холодными глазами профессионального убийцы. – Вообще, тормозить пора и бросать эту тачку. Если нас на ней засекут, не отмажемся.

– Кто нас засечет?!

– Да по фигу кто! Хоть блатные, хоть менты! Блатные порежут, менты посадят, хрен редьки не слаще. И не зыркай на меня так, – голос черноволосого стал угрожающим. – То, что они ушли, – твой косяк, мы свое дело сделали, всю охрану положили, а пахана ты должен был резать.

– Перебили, говоришь?! – голос Решетова наполнился яростью. – А этого блатаря почему не срезали?! Куда ваш хренов пулеметчик смотрел?!

– Я по «Хаммеру» стрелять не мог, а он как раз к нему метнулся! – Белобрысый крепыш даже привстал на сиденье, но тут же снова сел. В несущейся на полной скорости машине вставать не стоило.

– А ты, автоматчик долбаный?! Слабо было его срезать?! – Решетов явно заводился все больше.

– Что ты стрелки переводишь?! – злобно ответил черноволосый. – У этого блатаря при себе даже пера сраного не было с собой, а он тебя уделал! Спец ты долбаный! Нет, это не наш косяк, так своему главному и скажем, а он нанимателю! Тебя блатарь из машины выкинул, а не кого-то из нас!

Решетов яростно помотал головой и хрипло выдохнул с такой силой, что получившийся звук очень походил на рычание дикого зверя.

– Ты не хрипи! – прошипел черноволосый. – Лучше доставай мобилу и звони. Скажи, что они ушли, и будем сматываться, пока не поздно.

– Ни фига! – рявкнул Решетов. – Едем дальше! А откажетесь – пожалеете!

Майор не знал, только ли за деньги боевики согласились на эту операцию или было за этим еще что-то, типа компромата, но тот, кто нанимал их, твердо заверил его, что слушаться приказов они будут. Сейчас так и получилось. Камуфляжники еще немного пошипели и притихли.

Тем временем «Галлопер» забрался уже довольно высоко в горы. Решетов помнил, что примерно через минуту впереди покажется тоннель, за ним перевал, а дальше прямая дорога на Магадан, на которой чем дальше, тем больше будет попадаться машин. Он прекрасно понимал, что в чем-то камуфляжники правы. Преследовать блатных по более-менее людным местам было уже опасно, и чем дальше, тем опаснее. В конце концов даже машина была не их, не говоря уже об оружии. Да кроме того, если Колыма доберется до города, то там его, потеряв из виду, ловить будет уже без толку. Значит, и правда надо поворачивать.

«До перевала доедем, а там, если его не увидим, останавливаемся», – решил отставной кум.

В этот момент машина сделала очередной поворот, и впереди замаячил темный въезд в тоннель.

– Что-то я не понял, вроде там горел свет, когда мы сюда ехали, – негромко сказал водитель и слегка сбавил скорость.

Он подумал, что в темном тоннеле хитрый блатной запросто мог оставить какую-нибудь ловушку. Например, просто свой «Хаммер» поперек поставить, рассчитывая, что преследователи в него впорются на полной скорости. Нет, его два раза на одну и ту же удочку не возьмешь! «Галлопер» поехал раза в два медленней.

– Ты что тащишься, как черепаха?! – рявкнул Решетов.

– Погодь, – ответил водитель, напряженно вглядываясь в темноту тоннеля, в дальнем конце которого уже белело пятно дневного света. – Там, кажется, какая-то тачка стоит...

В следующую секунду водитель резко ударил по тормозам. Шины внедорожника завизжали, машина прошла еще несколько метров и встала.

– Ты что... – Решетов при резком торможении чуть не врезался лицом в лобовое стекло.

– Там твоя тачка стоит на выходе! – перебил его камуфляжник, кивая на выход из тоннеля.

Решетов посмотрел туда, и глаза его тут же хищно сузились. В дневном свете и правда был виден стоящий у выезда из тоннеля «Хаммер».

– Выходим! – коротко приказал он, хватаясь за пистолет. – Только острожно, эта сука где-то здесь прячется. Он наверняка какую-нибудь подлянку задумал!

Все четверо – майор и трое бойцов в камуфляже – вылезли из машины и осторожно двинулись к выходу из тоннеля.

– Вдоль стены иди, – приказал черноволосый камуфляжник, явно бывший среди бойцов за старшего, тому, кто вел «Галлопер». – И ты тоже, – он кивнул светловолосому крепышу. – А мы прикроем.

Он взял автомат наизготовку и навел его на «Хаммер». Майор тоже поднял свой пистолет и приготовился.

Два камуфляжника медленно пошли к джипу, стараясь вжиматься в стены тоннеля и тоже держа оружие наизготовку.

– Не трусьте, у него даже оружия никакого нет, – негромко сказал им вслед черноволосый.

Но двигаться быстрее бойцы не стали. Они медленно приближались к выходу из тоннеля, а потом, видимо, по какой-то не заметной для Решетова команде, одновременно бросились вперед.

Расстояние, отделявшее их от «Хаммера», они преодолели буквально за секунду, и вот уже один из них стоял, целясь из пистолета внутрь салона, а второй обегал машину по кругу. Потом он махнул рукой стоявшим в тоннеле Решетову и черноволосому камуфляжнику и крикнул:

– Эй! Тут пусто! Давайте сюда!

– Местность внимательно осмотрите, – отозвался черноволосый, не двигаясь с места и ни на сантиметр не опуская дуло автомата. Было видно, что он не позволяет себе расслабиться, явно ожидая какой-то хитрости.

Вышедшие из тоннеля бойцы разошлись от «Хаммера» в разные стороны. Их не было видно минут пять, но потом они показались. Оба никого не нашли.

– Все чисто, идите сюда, – снова позвал один из них.

На этот раз черноволосый чуть опустил автомат и медленно двинулся к выходу. Решетов, выждав несколько секунд, пошел следом за ним. Он догнал черноволосого уже у самого «Хаммера», тот как раз успел открыть переднюю дверцу и заглянуть внутрь. Майор посмотрел через его плечо. На переднем сиденье джипа были видны свежие следы крови, она даже не успела засохнуть. А задние сиденья были пусты. Ни рыжья, ни раненого Бати, ни Коли Колымы не было.

– Вокруг точно пусто? – не поднимая головы, спросил он у осматривавших местность камуфляжников.

– Сам посмотри, если не веришь, – отозвался один из них. – Негде тут спрятаться, только если они в пропасть сиганули...

Однако Решетов не поверил и все-таки осмотрел место сам. Результаты были неутешительные. Бойцы оказались правы – никого нет, и спрятаться негде. Значит, блатных здесь ждала машина. Другого объяснения их исчезновению нет. Не пешком же они ушли. Каким бы крутым ни был этот помощник смотрящего, но упереть на себе двести килограммов золота и раненого старика он все же не смог бы. Но какая машина? Кого теперь искать?

Из Решетова словно выдернули какой-то стержень. Он обмяк, ссутулился, плечи его опустились, а голова склонилась на грудь. Он медленно, шаркающими шагами вернулся к ожидавшим его камуфляжникам и, не поднимая головы, сказал:

– Все. Сваливаем. Только постойте здесь маленько, подождите, мне позвонить надо.

Такими же шаркающими шагами он отошел в сторону, чтобы бойцам не было слышно, и достал мобильник. Но, прежде чем набирать номер, он встряхнул головой и явно попытался привести себя в форму. Удалось ему это или нет, со стороны было непонятно.

Решетов набрал номер и поднес мобильник к уху. В трубке раздалось несколько длинных гудков, а потом низкий мужской голос сказал:

– Да? Слушаю.

– Это я, – заговорил майор. – Слушай, они ушли, суки! «Хаммер» на дороге бросили и свалили. Похоже, их тачка какая-то ждала. Ты понимаешь, чем нам это грозит? – Голос его снова набирал обороты, становился яростным.

– Еще бы не понимать... – Голос его собеседника нельзя было назвать по-настоящему испуганным. Он был скорее раздосадованным и озабоченным.

– Ну так действуй!

– Что значит действуй?! А как я их, по-твоему, найду? Ты же сам говоришь, что их какая-то тачка ждала. А что за тачка, кто за рулем?

Ответить отставному майору было нечего, и он промолчал, лишь хрипло дыша в трубку.

– Не знаешь? То-то, – сказал его собеседник. – И как я тогда их искать буду? У меня возможностей много, но ведь не могу же я распорядиться все тачки в Магадане перетряхнуть! Конечно, я все, что смогу, сделаю, но на это особенно не рассчитывай...

Магаданский морской порт – один из самых важных транспортных узлов всего Колымского края. А может быть, даже и не «один из», а просто самый важный. В самом деле, железных дорог в области нет – в условиях Крайнего Севера они попросту нерентабельны, и поэтому основное сообщение с материком, как жители области называли всю остальную Россию, шло или по воде, или по воздуху. Однако возить грузы и пассажиров воздухом довольно дорого, и поэтому самым массовым является морской путь, единственный недостаток которого в том, что довольно большую часть года ходить по замерзшему морю могут только ледоколы, да и то не все. Но из-за этого обстоятельства, когда сезон судоходства начинался, морской путь становился особенно оживленным – до следующей зимы. Сейчас, в самой середине рабочего дня, в порту было очень людно и оживленно.

Конечно, за последние пятнадцать лет порт изрядно захирел, как и практически все в стране, но в последние год-полтора стал постепенно возрождаться. Понемногу стали появляться новые корабли, а старые ставили на ремонт, чего они уже столько лет не могли дождаться. У причалов суетились люди, между пакгаузами ртутно поблескивало море, а на фоне неба чернели темные силуэты козловых кранов и далеких сухогрузов. Чуть дальше от причалов вокруг пары дешевых забегаловок толпился народ, не занятый сейчас работой: докеры, рыбаки, матросы, работяги с судоремонтного завода и прочий портовый люд. В воздухе слышался скрип кранов, крик чаек, плеск волн и шум двигателей подходящих или уходящих кораблей.

На одном из пустых причалов стояли два мужика, одетых в истрепанные и заляпанные рыбьей чешуей рыбацкие робы. У одного из них в руках была только что откупоренная бутылка, а у второго – четверть буханки черного хлеба. Мужики явно были из числа околачивающихся в порту бичей, ищущих, где бы подработать или стянуть, что плохо лежит. За последние годы очень многие моряки потеряли работу и попали в такое положение.

– Глянь, Петрович, какая цаца идет, – хмыкнул тот, что с бутылкой, толкая в бок своего товарища.

Посторонний человек мог бы подумать, что бич говорит о какой-нибудь девушке, однако товарищ понял его совершенно правильно. Во-первых, откуда взяться девушке в порту, а во-вторых, слово «ходит» моряки испокон веков употребляли, когда говорили о судах, считая, что сказать «плывет» можно только кое о чем, находящемся в проруби.

– Катерок, что ли, адмиральский? – спросил второй, отламывая от краюхи примерно половину, а остальное протягивая товарищу.

– Он самый, – кивнул тот, принимая хлеб и отхлебывая из бутылки.

То, что внимание бывшего моряка задержалось на идущем мимо них катере, было понятно. Новенький, так и сияющий свежей краской и лаком катер, из тех, что часто называют «адмиральскими», так резко контрастировал со всеми остальными плавсредствами, находящимися в бухте, что не заметить его было трудно. От берега его отделяло метров тридцать, и бичи прекрасно видели на борту толстого мужика, в этот момент как раз вынимающего из кармана мобильный телефон.

– Не иначе, к «Алазани» идет... – лениво сказал второй бич, протягивая руку за бутылкой.

– Ага, – ответил первый со вздохом. – Вот бы куда устроиться... Эх, и повезет же кому-то!

Суперсовременный траулер «Алазань» с тех самых пор, как он появился в Магаданском порту, был мечтой всех до единого безработных моряков. Да что там безработных!.. Большая часть тех, кто имел работу, охотно бросили бы ее, если бы им пообещали место на «Алазани». Траулер того стоил, на этом сходились все знающие люди порта. Притом всем было хорошо известно, что на промысел «Алазань» еще не выходила и на судне полностью укомплектована только команда, а тех, кто будет заниматься самой добычей рыбы, еще будут набирать.

– Интересно, что это за толстый хрен на катере? – словно бы подумал вслух первый бич. – Важный такой, да еще на таком катере, и видно, что не моряк. Не иначе крутой какой-то.

– Может, хозяин? – предположил другой. – Эх, интересно было бы узнать, о чем он там по телефончику болтает. Может, как раз насчет найма...

– Может, и так...

В одном бичи были правы, но в другом ошибались. Плывший на лаковом «адмиральском» катере толстый мужик и в самом деле был номинальным владельцем рыболовной фирмы «Сэлтон», которой принадлежал траулер «Алазань». Но телефон Валерий Игоревич Туманов вынул вовсе не для того, чтобы договариваться о найме работников на свое судно, а совсем для других целей. И номер, который он торопливо набирал, сверяясь с какой-то бумажкой, не был номером кого-то из его торговых партнеров или конкурентов. Это был номер так называемого телефона доверия – по сути дела, телефона для стукачей, по которому кто угодно мог позвонить в милицию и сообщить какую-нибудь информацию.

– Милиция, я вас слушаю, – раздался в трубке равнодушный мужской голос.

– Здравствуйте, – торопливо пробормотал в трубку Туманов, прикрывая рот ладонью так, чтобы никто из ведущих катер людей его не услышал. – Я хотел бы сообщить вам очень важную информацию. Сейчас по трассе со стороны моря через перевал к городу движется особо опасный преступник – Степанов Александр Иванович, кличка Филин. Он замышляет серьезное преступление, наверняка вооружен, едет на «Тойоте» белого цвета.

Туманов сделал паузу, чтобы перевести дыхание. В это время ему показалось, что в трубке послышалось негромкое постукивание, как будто оператор набирал что-то на клавиатуре компьютера. Спустя секунду милиционер ответил уже намного более заинтересованным голосом, видимо, он успел проверить и убедился, что названный Тумановым человек действительно существует.

– Откуда вам это стало известно?

– Какая разница? – нетерпеливо сказал Туманов. Он прекрасно знал, что на такие вопросы можно не отвечать, реагировать на звонок менты все равно обязаны. – Слушайте, он будет в Магадане минут через двадцать, направляется в сторону «Шанхая», точный адрес – переулок Жабина, дом семнадцать. И имейте в виду, он может быть не один!

– Какое... – начал милиционер, но Туманов, не дослушав вопроса, ткнул пальцем в кнопку и выключил телефон.

Проверить поступившую информацию менты будут обязаны, все такие звонки записываются. Вот и отлично. Теперь осталось избавиться от этого мобильника. Свою службу он сослужил, и теперь от него одна только опасность. В режиме «ожидания звонка» любой мобильник работает как радиожучок, по которому можно засечь местонахождение абонента и прослушать все его разговоры. Так что этот телефон нужно отправить за борт, а у него останется новый, о котором еще никто не знает – ну, не считая секретаря, конечно.

Туманов поднял голову. Борт «Алазани» был уже в нескольких десятках метров, и ведущий катер рулевой смотрел только туда, совершенно не обращая внимания на своего пассажира.

Однако кидать мобильник в воду открыто Туманов все же побоялся. И с траулера заметить могут, и с берега, а светиться лишний раз ему ни к чему. Он сделал два осторожных шага к борту катера, заведя руку с мобильником за спину, и как раз в тот момент, когда суденышко стукнулось о высокий борт «Алазани», разжал пальцы. Мобильник упал в воду и мгновенно пошел ко дну, оставив после себя только быстро исчезнувшие круги на темной воде. Туманов осмотрелся – кажется, никто не заметил. Вот и славно. Можете теперь сколько влезет местоположение Валерия Игоревича Туманова определять. Если очень захочется, хоть водолазов наймите.

Тем временем с «Алазани» на катер спустили трап, и Туманов шагнул на него, мгновенно преобразившись. Из испуганного и затравленного человека он сразу превратился в солидного бизнесмена, спокойно и уверенно вступающего на борт своей собственности и имеющего право отдавать любые приказы.

Когда Туманов поднялся на борт траулера, его уже встречали. Первым ему навстречу шагнул среднего роста пожилой мужик в белом кителе с квадратной челюстью, обрамленной коротко подстриженной бородой, и благородной проседью в волосах. Впрочем, кроме проседи, ничего благородного в его облике не было, так, обычный пожилой моряк, дослужившийся до капитанского звания, со всеми свойственными морякам достоинствами и недостатками. На левой щеке капитана, чуть выше бороды, был небольшой шрам, по форме напоминавший полумесяц, – след одной из драк, в которой моряк участвовал в бурной юности. Следом за капитаном, которого Туманов знал довольно давно, шагнули еще двое каких-то мужиков помоложе.

«Помощники какие-нибудь...» – подумал владелец «Алазани».

– Здравствуйте, Валерий Игоревич, – с уважением в голосе поприветствовал Туманова капитан. – Какие будут приказания?

– Здравствуй, Антон, – кивнул Туманов. Он не удивился вопросу. Ведь капитан был заранее предупрежден, что распоряжения он получит только при личной встрече, а не по телефону.

– Давайте только в каюту пройдем, не здесь же на ветру топтаться, – предложил капитан.

– Сейчас пройдем, – с барственным видом кивнул Туманов. Но прежде чем проследовать за капитаном, он повернулся к городу и сделал ему ручкой.

– Ну что – счастливого плавания! – громко сказал он.

Один из стоявших за спиной капитана моряков недовольно поморщился. Такие прощальные жесты тоже считались плохой приметой. Да и вообще не понравился ему этот надутый толстяк, здорово смахивающий на индюка. Однако, как только Туманов повернулся, моряк тут же убрал гримасу с лица и снова предупредительно улыбнулся. Нравится не нравится, а улыбаться изволь, владелец судна есть владелец судна.

Следом за капитаном и его помощниками Туманов прошел в каюту.

– Садитесь, Валерий Игоревич, – капитан сделал приглашающий жест, показывая Туманову на стол и стоящие вокруг него удобные кресла, единственной непривычной для Туманова особенностью которых было то, что их ножки оказались привинчены к полу. – Сейчас я вам коньячку налью...

– Погоди секунду, – Туманов не спешил садиться. Он прекрасно помнил, что нужно как можно скорее отойти от берега. – Антон, слушай, что сейчас сделаешь. Во-первых, надо немедленно выйти в море...

Слово «немедленно» Туманов специально выделил голосом, и капитан понял его правильно. Он только уточнил:

– Какой курс?

– На запад. Подробнее потом скажу. И вот еще что... Для того чтобы судно нельзя было обнаружить, что сделать надо?

– Отключить все приборы связи и спутникового пеленга, – не задумываясь ответил капитан.

– Вот это и сделай.

Капитан кивнул и, обращаясь к своим помощникам, приказал:

– Степан, ты в ходовую рубку. Выходим из акватории порта, курс на запад. А ты, Петр, к радисту. Скажи, чтобы ни с кем на связь не выходил и спутниковый пеленг не включал. Все ясно?

– Так точно, – почти хором отозвались моряки и друг за другом вышли из каюты.

– Ну вот, а теперь можно и коньячку, – довольно потирая руки, сказал Туманов и уселся за стол.

Через полчаса траулер «Алазань» дал прощальный гудок и, покинув бухту Ногаева, взял курс на запад.

– Как-кая м-машина, – слегка заплетающимся языком сказал уже изрядно захмелевший бич, провожая уходящий корабль мечтательным взглядом.

– Эт-то точно, – согласился с ним его товарищ.

Вдалеке показались белые буквы, которые по мере приближения к ним увеличивались и складывались в надпись «Магадан». Каждая буква была в человеческий рост, а сделаны они были из чего-то белого. Коля Колыма никогда не задумывался, из чего именно. Может, из мрамора, а может, и крашеного бетона. Какая разница? Главным было то, что эта надпись отмечала границу города. Белая «Тойота» на полной скорости пролетела мимо монументальной надписи, и Колыма начал сбрасывать скорость. Он понимал, что с каждой упущенной секундой шансы на то, что жизнь смотрящего можно спасти, падают, но понимал и то, что в черте города гнать с такой же скоростью, как и раньше, нельзя. Тормознут менты, и привет. На переднем сиденье раненый старик, в багажнике гранатомет и двести килограммов золота, а оба пассажира машины – преступники-рецидивисты.

– Притормози, Колян, тут за следующим поворотом ментовский блокпост, – сказал с заднего сиденья Филин, трогая брата за плечо.

– Я помню, – коротко ответил Колыма. – Сейчас приторможу.

Блокпост они миновали благополучно. Менты как раз только что тормознули какой-то грузовик и сгрудились вокруг него, совершенно не обратив внимания на скромную белую «Тойоту», проехавшую мимо.

– Фу-у, пронесло, – вздохнул Филин. – Теперь, считай, минут двадцать до «Шанхая» осталось, не больше. Колян, а там нам еще долго до лепилы ехать? Я за пять лет почти забыл, как до него добираться.

– Недолго, – отозвался Колыма, снова прибавляя скорости, но не нарушая, впрочем, при этом установленный скоростной режим. – После того как до «Шанхая» доедем, еще минут десять, не больше.

– Ясно... – протянул Филин. Потом он сделал паузу, словно обдумывая что-то, и снова заговорил: – Слышь, Колян, а справится этот лепила? Рана-то, конечно, не самая опасная, но и возраст у Бати уже какой... Да и крови... Эх, ядрена вошь! – Филин осекся, перебив сам себя.

– Что там? – резко спросил Колыма. Он не мог даже оглянуться, все его внимание было приковано к дороге.

– Да опять кровь пошла! – сдавленным голосом ответил Филин, перегибаясь через спинку сиденья и наклоняясь к смотрящему.

– Погодь, сейчас я ему рану зажму. Старик и так ведь крови сколько потерял!

Смотрящий негромко застонал.

– Ты зажимай осторожнее, а то только хуже сделаешь, – напряженным голосом прикрикнул на брата Колыма. Нога его при этом непроизвольно нажала на газ, и «Тойота» пошла быстрее, уже заметно превышая дозволенную скорость. В этот момент смотрящий снова застонал.

– Да осторожнее ты! – рявкнул Колыма.

– А что я сделаю?! Если слабее зажимать, то кровь течет! Пусть уж лучше ему больно будет, но хоть кровь он не теряет! От боли не загибаются!

Колыма хрипло выругался себе под нос. Брат был прав, но легче от этого не стало.

– Колян, – снова подал голос Филин. – Так я что хотел сказать... Справится лепила-то? А то привезем твоего пахана, а он чего-нибудь накосячит. Дело-то серьезное, а я помню, когда мы к нему заваливались, у него не очень круто все поставлено было. Тут ведь нужно будет переливание делать и все такое...

– А что делать?! – отозвался Колыма, с трудом сдерживая бессильную злость, не давая ей вырваться наружу. Это вообще было не в его правилах. – Куда мне его еще везти?! Не в больницу же с ножевым ранением соваться, понимать ведь должен, не маленький! А лепила справится. За те пять лет, что ты срок мотал, он круто поднялся. У него там уже целая клиника на дому образовалась. Он и кровь любой группы за пять минут организовать может, и лекарства любые, и вообще, ничем у него не хуже, чем в больнице. Да и сам он получше обычных врачей – платят-то ему не как им. Я и сам, было дело, у него кантовался, и все ништяк было.

– Ну, может, и так... Значит, я отстал от жизни, – ответил Филин.

– Точно тебе говорю. У него все на мази. Этот лепила постоянно братве помогает. Ну а мы ему, когда подопрет. Так что не подведет. Да и Батю он знает, поймет, что в случае чего легко не отделается.

– Ясно... – протянул Филин, ненадолго замолчал, а потом сказал: – Слышь, Колян, сбрось маленько скорость, за сотку же прем. Ведь тормознут менты, тот блокпост не один на трассе.

Колыма молча кивнул, признавая справедливость сказанного братом. Он и в самом деле, постепенно увеличивая скорость, гнал уже за сто километров в час. «Тойота» снова пошла медленнее. Вокруг постепенно стали появляться дома, невысокие строения барачного типа, в основном двух– и трехэтажные. Вдоль дороги потянулись невысокие пологие сопки, украшенные вышками и какими-то строениями, да и сама дорога стала пошире и поровнее.

– Ага, вот и медеплавильный, – негромко сказал Колыма, увидев знакомые очертания огромного завода. – Совсем немного осталось.

– Ага, – отозвался Филин.

– Как пахан?

– Вроде ничего. Дышит ровно.

– Это я и сам слышу. А кровь?

– Сочится, но несильно.

«Кажется, все-таки довезем, – подумал Колыма. – В самом деле, рана не особо опасная, до конца пути минут пятнадцать осталось, а Батя и не из таких передряг выкарабкивался. Вспомнить хотя бы прошлый год, когда Ворон, сука позорная, его связанного и избитого подыхать на трассе бросил. Батя тогда умудрился веревки перетереть и добраться до людей, хотя чего это ему стоило, только он один и знает. Если уж тогда смотрящий выбрался, то теперь тем более. Подумаешь, потеря крови, великое дело! Сделают переливание, и порядок!»

Подумав об этом, Колыма немного успокоился, мысли приняли иное направление. Коле не давал покоя увиденный им гранатомет, который Филин погрузил в багажник машины. Да и сам факт, что брат оказался на безлюдной дороге, прятался за скалой, о многом говорил. Совершенно ясно, что Филин кого-то ждал и притом не для того, чтобы пирожными накормить. Вопрос – кого? И по чьему заказу? Того самого «маслокрада»? Выходит, что так. Но почему братан обвинил его в том, что тот его кинул? Непонятно. Коля Колыма не любил откладывать такие непонятки в долгий ящик, а поскольку брат был рядом, то проще всего было прямо спросить его, а не строить предположения. Блатной так и поступил.

– Слышь, Сашка, – сказал Колыма, – а как ты там, на дороге, оказался? Да еще с оружием? Кого выпасал, а?

Филин то ли не услышал, то ли сделал вид, что не услышал. Во всяком случае, он ничего не ответил, даже не поднял головы – это Колыма видел в зеркало.

– Да ладно, не менжуйся, – сказал он, выждав несколько секунд. – Я ведь брат твой.

Филин снова не ответил. Казалось, что все его внимание было поглощено раной смотрящего, которую он старательно зажимал. Батя вроде затих, не ворочался и не стонал.

– Что молчишь-то, Сашка? – спросил Колыма погромче. – Не хочешь рассказывать – не рассказывай, но тогда так и скажи, а не молчи.

– Да нет, Колян, с чего ты взял? – по голосу чувствовалось, что Филин смущен. Он так и не поднял головы, казалось, что боится встретиться с братом глазами. – Я тебе потом все расскажу, как пахана довезем и лепиле сдадим. Ты давай, гони быстрее, тут же можно...

Колыма понял, что сейчас говорить об этом брат не хочет, поэтому и меняет тему. Ну что ж, не хочет, так не хочет, его право. Хотя странно это. Что ему от родного брата скрывать? И ведет себя как-то странно, даже глаз не поднимает. Не похоже это на него. Ну да ладно, действительно, как смотрящий будет доставлен на место, так и поговорить можно будет по-нормальному. А пока ехать надо. Но гнать быстрее, кажется, не стоит. Колыма каким-то шестым чувством, по еле уловимым вибрациям машины, чувствовал, что «Тойота» тянет уже с большим трудом. Не хватало еще, чтобы подержанная тачка сейчас заглохла – с раненным в грудь человеком на руках в такси не сядешь.

– Тачка перегружена, – отозвался он. – Нас трое, да еще два центнера груза в багажнике. Лучше уж попозже на три минуты приехать, но наверняка.

– Это ты прав, – кивнул Филин. Но глаз так и не поднял.

«Нет, с ним явно что-то неладно, – подумал Колыма. – Он то ли стыдится чего-то, то ли пытается скрыть... Что же это за секреты появились у Сашки от родного брата?!» Но вслух Колыма ничего этого не сказал.

Тем временем по сторонам пошли уже совсем цивилизованные места. Часто стоящие дома, среди которых то тут то там виднелись пятиэтажки, небольшие магазины, машины на дороге, идущие по улицам люди, вот показалась почта... Это были окраины «Шанхая», и с каждой минутой они забирались в него все глубже и глубже.

«Ну вот, – подумал Колыма, – до „Шанхая“ добрались. Теперь минут пять еще ехать осталось, и приключения на сегодня закончатся».

Он и представить не мог, насколько же сильно ошибается.

Сергей Николаевич Свердлов сидел за столом и курил, небрежно стряхивая пепел в бронзовую пепельницу. Любой сотрудник прокуратуры, хорошо знавший своего шефа, увидев это, сразу понял бы – Свердлов нервничает. Прокурор области курил мало, а на рабочем месте вообще почти никогда. И если уж он все же придвигал к себе пепельницу и доставал сигареты, то это значило, что он находится на высшем градусе напряжения. Однако, кроме курения, никаких признаков этого напряжения не было. Лицо Свердлова было спокойным и бесстрастным, только губы, пожалуй, сжаты чуть сильнее, чем обычно, да глаза неспокойны.

Свердлов последний раз затянулся сигаретой и бросил окурок в пепельницу, где уже лежали три таких же. После этого прокурор перелистнул пару страниц в лежавшей перед ним папке, но тут же отодвинул ее от себя. Работать он не мог, все мысли его были сейчас очень далеки от повседневной рутины. Это тоже было одним из признаков нервного напряжения, как правило, прокурор терпеть не мог тратить рабочее время даром. Он считал, что если уж он сидит у себя в кабинете, то глупо ничем не заниматься, отдыхать куда удобнее и приятнее дома.

Но сейчас работа не клеилась. Мысли Свердлова вертелись вокруг недавно полученного им сообщения, но для того, чтобы придумать что-то дельное, ему не хватало информации. В оперативной сводке из милиции, которую он недавно получил, не было ровным счетом ничего интересного, а новой ждать было еще довольно долго. Свердлов взял со стола пачку сигарет и вытащил еще одну. Так время тянулось быстрее.

Докурив эту сигарету, прокурор встал из-за стола и прошелся по кабинету. Но даже знакомый и любимый роскошный интерьер не радовал и не успокаивал Свердлова. Успокоить его могла сейчас только нужная информация и ничто другое. Он вернулся за стол, снова потянулся за сигаретами, но остановился, так и не дотронувшись до пачки. Вместо этого он придвинул к себе самый невзрачный из пяти стоявших на столе телефонов, решительно снял трубку и набрал короткий внутренний номер.

– Смольков? – резко сказал он в трубку. Накопившееся раздражение рвалось наружу, а сдерживать его Свердлов не собирался, он относился как раз к тому типу начальников, которые не считают для себя зазорным срываться на подчиненных. Особенно на некоторых, почему-либо нелюбимых.

– Да, Сергей Николаевич, – раздался в трубке тихий голос.

– Что ты там бубнишь?! Погромче говорить не можешь?!

На такие слова начальника ответить трудно. Промолчать нельзя, скажешь «могу» – подумает, что издеваешься, скажешь «так точно» – совсем по-идиотски получится. Однако Смольков знал своего начальника не первый год и понимал, как следует поступать в таких случаях.

– Да, Сергей Николаевич, конечно, – громко и отчетливо сказал он.

– Оперативную сводку мне принеси, – рыкнул в трубку Свердлов.

– Сергей Николаевич, но я же вам принес, а свежую вы велели приносить раз в час...

Это Смольков сказал зря. В такие моменты возражать Свердлову даже в самых незначительных мелочах не стоило.

– Слушай, что тебе говорят! Немедленно неси сводку!

– Понял, Сергей Николаевич, – ответил Смольков.

– Выполняй!

Свердлов положил трубку. Ему стало немного полегче, но напряжение не отпускало. Он снова потянулся за сигаретой и с удовольствием затянулся густым ароматным дымом. Прокурор не очень-то рассчитывал на то, что за прошедшие полчаса появилась какая-то важная информация, но вынужденное безделье бесило его, а так создавалась хотя бы какая-то видимость работы. Он успел выкурить еще две сигареты, прежде чем стоявший на его столе селектор ожил.

– К вам Смольков, Сергей Николаевич, – послышался тонкий голосок секретарши.

– Впускай, – скомандовал прокурор. – Да, Света, когда он сегодня будет еще приходить, можешь пускать сразу, без доклада.

– Ясно, Сергей Николаевич, – отозвалась секретарша, и селектор замолчал.

Через несколько секунд дверь кабинета Свердлова приоткрылась, и на пороге показался невысокий щуплый человечек в синей форме. В руках он держал два скрепленных листка бумаги.

– Вот, Сергей Николаевич, – он подошел к столу Свердлова и протянул ему листки.

– Теперь свежую через полчаса носить будешь, – приказал прокурор. – Ясно?

– Конечно, Сергей Николаевич, – закивал Смольков.

Он даже не попытался спросить, что именно ищет в оперативных сводках прокурор и зачем ему это надо, прекрасно понимая, что ничего хорошего из этого не выйдет.

– Иди, – скомандовал Свердлов и через секунду остался в кабинете один.

Первый листок сводки прокурор просмотрел бегло, на нем явно не оказалось ничего интересного. Зато, начав просматривать второй, Свердлов неожиданно остановился и буквально впился глазами в одно место.

– Ага... Вот оно... – прошептал он. Теперь лицо Свердлова потеряло свою непроницаемость. На нем явственно виднелись два основных чувства – радостное облегчение и удивление, причем удивление преобладало. Он недоуменно спросил сам себя:

– И кто же это его слил? И зачем? Ну и дела...

Но долго удивляться времени не было, нужно было действовать. Свердлов снова опустил глаза на листок и еще секунду вчитывался в одну из строчек сводки. Взгляд у прокурора при этом был таким, словно он смотрел поверх ствола ружья, прицеливаясь в мишень.

Свердлов был умен и умел принимать важные решения молниеносно, а именно сейчас это умение было незаменимо. Белая «Тойота», о которой он только что прочел в оперативной сводке, должна была оказаться в городе через считанные минуты, и за это время нужно было успеть принять все меры к тому, чтобы не упустить добычу. Прокурор протянул руку к городскому телефону и набрал номер. Номер был из числа тех, которые значатся только в спецсправочниках, но Свердлов помнил его наизусть.

– Да? – раздался в трубке уверенный мужской голос. – Саяпин слушает.

– Здравствуй, Дима. Это Свердлов. Слушай, нужна твоя помощь.

– Слушаю, – голос собеседника Свердлова стал настороженным, но чувствовалось, что он готов исполнить просьбу прокурора.

– Не волнуйся, ничего сложного. Значит, так. В Магадан со стороны моря по трассе въезжает белая «Тойота», в ней опасный преступник, Александр Степанов. Он наверняка вооружен. Автомобиль направляется в район «Шанхая», точный адрес – переулок Жабина, дом семнадцать. Мне нужно, чтобы ты со своими ребятами взял его и всех, кто с ним едет, причем так, чтобы у него никаких шансов вырваться не было. Их и так встречать будут, но наверняка какие-нибудь мальчонки из ППС, они его упустят как пить дать. Так что пошли их куда подальше и бери его сам. Сделаешь?

После паузы длиной секунд в пять собеседник Свердлова коротко ответил:

– Сделаю. Только скажи, что мне дальше с задержанными делать. А то я ведь не в курсе: ни кто они, ни что тебе от них нужно.

– Я пришлю своего человека, он будет в курсе, – мгновенно ответил Свердлов. – Сделаешь, что он скажет.

– Ладно. А кого именно пришлешь?

– Нестерова.

– Хорошо.

– Спасибо, Дима. И очень прошу, постарайся поскорее, чтобы они не успели уйти.

– Не беспокойся, сделаю. В следующую секунду в трубке послышались короткие гудки. Свердлов положил ее на аппарат и тут же ткнул пальцем в кнопку селектора.

– Света, Нестерова немедленно ко мне, – металлическим голосом скомандовал он секретарше и тут же отключил селектор.

Сделав это, он откинулся в кресле и ненадолго расслабился, прикрыв глаза. Мысли мелькали в его голове с огромной скоростью, но в целом он был доволен ситуацией. О том, что Степанов сбежит, теперь не могло быть и речи. Дмитрий Саяпин, которому он только что позвонил, был командиром Магаданского СОБРа и недостатком профессионализма не страдал. К тому же он был многим обязан Свердлову и немного его побаивался – у прокурора был на него кое-какой компромат.

Собственно, поэтому Саяпин и согласился выполнить просьбу прокурора, который вообще-то СОБРу не начальник. Правда, неприятно было то, что не получится присутствовать при задержании лично и самому пообщаться с задержанными. Свердлов еще раз взвесил про себя эту возможность. Нет, слишком опасно. Фигуре его уровня никак нельзя рисоваться при задержании, а тем более разговаривать с только что взятыми преступниками при свидетелях. Засветишься так, что вовек потом не отмоешься. Да, никаких сомнений быть не может, ехать самому нельзя, послать Нестерова будет куда безопасней. На то он, в конце концов, и доверенное лицо. А уж объяснить ему, что и как нужно говорить и делать, несложно. Парень он головастый, многое и так уже знает.

В этот момент дверь его кабинета открылась, и на пороге показался высокий светловолосый мужчина лет тридцати на вид.

– Здравствуйте, Сергей Николаевич, – поздоровался он.

– Здравствуй, – прокурор кивнул вошедшему на один из стульев и, не делая паузы, продолжил: – Слушай внимательно, повторять не буду, времени у нас очень мало. Ты сейчас поедешь в «Шанхай», переулок Жабина, семнадцать...

– Антон, значит, как кладбище появится, позовешь меня, – сказал Туманов, вставая из-за стола. – Я пока прилягу, отдохну малость, а то я ночью толком не спал и днем намотался.

– Понятно, Валерий Игоревич, – кивнул капитан, хотя на самом деле понятно ему ничего не было.

Зачем владельцу судна понадобилось перегонять «Алазань» к кладбищу погибших кораблей? Зачем эта спешка, эта секретность, зачем режим радиомолчания? Нет, разумеется, капитан не стал задавать всех этих вопросов, Туманов платил ему очень солидные деньги, в том числе и за умение не лезть куда не следует. Однако думать об этом капитану никто не запретил.

Видимо, эти мысли отразились на его лице достаточно ясно, и Туманов это заметил.

– Что нахмурился, Антон? – весело спросил он, с кряхтеньем опускаясь на мягкий кожаный диван, стоявший в углу каюты.

Настроение у Туманова поднималось все выше и выше с каждой минутой, с того самого момента, когда «Алазань» вышла из порта. Теперь он был абсолютно уверен, что никто его не догонит и его план удастся. Да и выпитый с капитаном коньяк начал действовать. Туманов уже чувствовал приятную расслабленность и веселость.

– Думаешь, на кой ляд мне сдалось это кладбище, а спросить не решаешься, так? – продолжил Туманов, откидываясь на подушку, лежавшую на диване, и устраиваясь поудобнее.

– Ну... – капитан не сразу нашел, что сказать. Он никак не предполагал, что Туманов заговорит с ним об этом.

Откровенно говоря, Туманов и сам этого не предполагал. Вообще-то не в его правилах было хоть с кем-нибудь делиться своими планами. Капитан должен был узнать, зачем они идут к кладбищу, только тогда, когда оно показалось бы на горизонте, и никак не раньше. Однако то ли безопасность, то ли коньяк, а может быть, и то и другое подействовали на Туманова расслабляюще, и ему захотелось поговорить, поделиться с Антоном своими планами. Правда, это было еще не все. Если бы мотивы, побудившие его откровенно заговорить с Антоном, ограничивались одним только неожиданным приступом болтливости, Туманов справился бы с ним и промолчал. Болтливые в серьезном бизнесе долго не задерживаются. Но, кроме всего прочего, в задуманном им деле совет капитана мог здорово пригодиться, как-никак у того был солидный опыт в морских делах, которого самому Туманову не хватало.

– Да не нукай ты! – добродушно хмыкнул Туманов. – Так и скажи, если я прав! Об этом ведь подумал?

– Об этом, – ответил капитан. «Раз уж у него такой приступ откровенности, – подумал он, – то почему бы и не выяснить, зачем ему это кладбище понадобилось».

– Я «Алазань» потопить хочу, – негромко сказал Туманов и сделал небольшую паузу, наслаждаясь произведенным этой фразой эффектом. А эффект был неслабый. Капитан широко раскрыл глаза и приоткрыл рот, на лице его было написано сильнейшее удивление. Он прекрасно помнил, что склонности к дурацким шуткам у Туманова нет, а выпил он совсем немного, и поэтому решительно не знал, как понимать судовладельца. Что значит «потопить»? Это «Алазань»-то потопить?! Совершенно новый и стоящий много миллионов траулер?! Да у него что, крыша поехала?!

– Не бойся, Антон, я не спятил, – продолжил Туманов после паузы. – Утопить мне «Алазань» и правда надо, но аккуратно и не насовсем, а так, чтобы ее легко поднять было можно, так что не волнуйся. И мне твой совет нужен, как это лучше сделать.

– А зачем вам это? – спросил капитан, не выдержав.

Туманов хотел ответить, что не его это дело, но передумал. Во все подробности Антона посвящать, разумеется, не следовало, но кое-что ему знать все же было надо. Хотя бы для того, чтобы верно понять стоящую перед ним задачу. Да и вообще отношения с капитаном траулера у Туманова были теплыми и уважительными, иначе он бы и не доверил ему такой корабль.

– Мне нужно, чтобы «Алазань» на какое-то время исчезла, – значительно сказал Туманов. – Зачем – не спрашивай, это мое дело! Но надо сделать так, чтобы никто не знал, куда она делась и где ее можно найти. А где в наших краях можно такую посудину спрятать? Это же не серийный сейнер, которых в море десятки, «Алазань» одна такая, ее куда ни угонишь, везде заметят и узнают, хоть меняй название, хоть не меняй. Вот и получается, что прятать ее надо под воду. Я слышал, что такое сделать можно.

Капитан нахмурил брови. Да, хозяин, судя по всему, в здравом рассудке, однако влез в какие-то серьезные неприятности. А иначе зачем ему собственный корабль прятать? Ну да ладно, его неприятности – это его дело, чем меньше про них знаешь, тем лучше. А задача, которую ему ставят, проще пареной репы.

– Конечно, можно, – кивнул капитан. Голос его сразу стал значительным, размеренным и спокойным, как и полагается бывалому морскому волку, объясняющему сухопутному человеку что-то связанное с кораблем. – Первым делом нужно все системы спутниковой навигации отключить. Потом задраить все люки наглухо и открыть кингстоны. Вода начнет поступать в трюм, и корабль потонет, но вреда ему никакого не будет, внутренние отсеки не пострадают. А поднять со дна его потом можно будет легко – нужно только кингстоны закрыть и помпами воду из трюма откачать. Но только... – капитан на секунду замялся.

– Что только? – переспросил Туманов, лицо которого посерьезнело. Разговор пошел о деле, а в таких случаях неуместная веселость только мешала.

– Только, прежде чем это делать, надо корабль на мелководье загнать, а то поднимать его трудно будет, да и, пока до дна дойдет, перевернуться может. А если мы «Алазань» на мелкую воду загоним и там потопим, то ее с воздуха прекрасно видно будет. Патрули пограничников на вертолетах заметят. Да и вообще, траулер все-таки не иголка, если кто найти захочет, то найдет. Есть такие приборы, которые консервную банку на дне – и то чуют. И никакое отключение связи не поможет.

Туманов довольно хмыкнул.

– А вот поэтому-то мы к корабельному кладбищу и идем, – сказал он.

Капитан нахмурился, но спустя секунду его лицо просветлело – он понял замысел Туманова. В самом деле, если затопить «Алазань» на окраине кладбища, то никто ее в жизни не найдет. Ну, стало на кладбище одним затонувшим кораблем больше, и что? Кто их там считал? Одним больше – одним меньше... А приборы хитрые видят не конкретный корабль, а просто кучу железа в окружении точно такого же. Хрен найдешь, даже если кто и специально искать будет. Да, на кладбище «Алазань» затеряется надежно, а поскольку там к берегу близко, то и мелкое место найти будет нетрудно. Варит все-таки у толстяка башка, что и говорить!

– Ну, Валерий Игоревич, вы даете... – уважительно протянул капитан. – И не скажешь, что не моряк, вон какую штуку придумали!

Туманов улыбнулся. Как и всякому человеку, искренняя похвала – а он прекрасно видел, что сейчас капитан говорит искренне, – была ему приятна.

– Только надо будет флаг снять... – начал капитан, но Туманов его перебил:

– Ясное дело. Флаг снять, название судна на борту закрасить и вообще все опознавательные знаки убрать. Кстати, название закрасить прямо сейчас кого-нибудь пошли.

– Не стоит, Валерий Игоревич, – мягко возразил капитан. – Лучше когда уже встанем, дела-то на пять минут.

– Ну, тебе виднее, – не стал спорить Туманов. В такие мелочи он не лез.

– А как команде объяснить? – спросил капитан, видя, что Туманов поворачивается на бок и устраивается на диване поудобнее, явно намереваясь прекратить разговор.

– Команде я сам объясню, когда прибудем, – сказал Туманов и широко зевнул. – А пока помалкивай, чем позже они обо всем узнают, тем лучше.

«Я и тебе бы ничего не сказал, если бы совет был не нужен», – подумал он.

– В общем, как кладбище покажется, позовешь меня. И проследи, чтобы никакой связи с берегом не было. – Туманов зевнул еще шире, его последние слова было трудно разобрать.

– Хорошо, – кивнул капитан и вышел из своей каюты.

«Алазань» добралась до корабельного кладбища быстро – почти в два раза быстрее, чем добрался бы обыкновенный рыбацкий сейнер, и поэтому поспать Туманову так толком и не удалось. Ему показалось, что едва он успел закрыть глаза, как кто-то тряхнул его за плечо и послышался голос:

– Вставайте, Валерий Игоревич, мы на месте.

Туманов зевнул, протер глаза и увидел стоящего рядом с ним капитана.

– Что, мы уже на кладбище? – спросил он.

Капитан усмехнулся. Эти слова Туманова и впрямь звучали двусмысленно, судовладелец просто напрашивался на какую-нибудь шутку, но капитан не стал шутить. Вместо этого он кивнул и ответил:

– Да. Я уже послал людей закрасить название и снять флаг. Свои вещи команда собрала, их сейчас грузят в шлюпку. Как закончат, будут задраивать люки и открывать кингстоны. Валерий Игоревич, люди спрашивали про деньги и про то, что им дальше делать. А я не знаю, что им говорить.

– Понял, сейчас иду, – проворчал Туманов.

«Лучше бы я не ложился, – подумал он, – так только больше спать хочется». Он встал с дивана, потянулся и вслед за капитаном вышел на палубу.

– Собери народ, чтобы мне по три раза не повторять, – сказал он.

Через пять минут вся команда собралась около него. Народу было немного, всего человек пятнадцать, ведь основная часть команды траулера, то есть те, кто должен был заниматься ловлей рыбы, еще не была набрана. К тому моменту, как все собрались, Туманов как раз успел полностью прийти в себя после недолгого сна и приготовить деньги.

– Короче, люди, – сказал он, – сейчас «Алазань» нужно будет затопить... Ну, про это капитан вам уже сказал. Зачем мне это надо – не ваше дело, да, я думаю, никому это особенно и не интересно, потому что деньги я вам все равно плачу. Притом все то время, пока «Алазань» будет здесь, вы будете получать вдвое больше, чем во время работы на корабле. Вот деньги, – Туманов достал две толстые пачки баксов и протянул их капитану. – Я даю капитану на всю команду, он с вами рассчитается, как только на берег сойдете.

Туманов подождал, пока затих недоуменный, но одобрительный гул, и продолжил:

– Но имейте в виду – вы ничего не видели, ничего на знаете. Если кто стуканет, на дне морском достану! И вообще вам лучше исчезнуть из Магадана. Езжайте на материк на пару месяцев. А там видно будет.

– А как мы объясним потом наше исчезновение? – спросил капитан.

Туманов ненадолго задумался.

– Запиши в судовом журнале, что сломались в нейтральных водах, прямо в море и ремонтировались.

Капитан кивнул.

– Ну что, всем все ясно? – спросил Туманов. Команда молчала, и, не дождавшись вопросов, судовладелец договорил:

– Тогда заканчивайте все поскорее и отваливаем.

Моряки быстро разошлись в разные стороны, а Туманов подошел к борту и осмотрелся. Да, Антон молодец, хорошее место выбрал. Корабельное кладбище еще только начиналось, но полузатопленных судов вокруг было уже достаточно, чтобы одно лишнее не бросалось в глаза.

Тут Туманов почувствовал, что палуба под ним слегка качнулась. Он оглянулся и, увидев капитана, встревоженно спросил:

– Антон, вы что, эти... как их... кингстоны открыли уже, что ли? А не рано? Мы вместе с «Алазанью» так не потонем?

– Не беспокойтесь, Валерий Игоревич, – успокоил его капитан. – Такой корабль, как «Алазань», за пять минут не потонет, у нас еще больше часа есть, десять раз отвалить успеем.

Капитан оказался совершенно прав. Когда через двадцать минут моторная шлюпка с Тумановым и командой отвалила от «Алазани», супертраулер еще не погрузился в воду и наполовину. Туманов посмотрел на неровное пятно краски, находившееся на месте, где раньше красовалось название корабля, и ему стало немного грустно.

– Ничего, это же не насовсем, – тихо сказал он себе под нос.

Впрочем, даже если бы и насовсем, Туманова это вряд ли остановило бы. Он принадлежал к той породе людей, которые ради выгоды не то что пустой, но и со всей командой корабль потопят и не поморщатся.

Они так и не увидели, как затонула «Алазань». Прежде чем траулер окончательно скрылся под водой, шлюпка успела отойти от него достаточно далеко и уже быстро шла вдоль берега в сторону Магадана. От качки Туманов снова задремал и проснулся, только когда на траверзе показался пригород. Шлюпка уже сбросила скорость и медленно двигалась в сторону Ногайской бухты. Туманов заранее предупредил капитана, чтобы он был поосторожнее, случайные свидетели их возвращения ему не нужны.

Заметив, что Туманов проснулся, капитан негромко спросил:

– Валерий Игоревич, а когда мы понадобимся, как вы команду соберете? – Только капитан на правах старого знакомого и мог задать такой вопрос.

Ответ на этот вопрос у Туманова был готов заранее, и он не задумываясь ответил:

– Секретарю моему звони, на офис в НИИ рыболовства. Вся связь через него.

Капитан согласно кивнул и хотел было уже отойти, но Туманов жестом удержал его. Судя по всему, в голове у судовладельца родилась какая-то идея. Он еще немного подумал, а потом спросил:

– Послушай, Антон... Ты говорил, у тебя загородный домик есть где-то на берегу залива. Там сейчас как, никто не живет? – Голос Туманова изменился, теперь он говорил не как владелец судна с его капитаном, а просто как со старым знакомым.

– Никто, – ответил капитан. – А что?

– Ключи оставишь? Мне бы там пожить малость... Ты не против?

– Не вопрос, – кивнул капитан. – Сейчас ключи дам.

Он вытащил из кармана здоровенную связку ключей, отделил от нее три и протянул Туманову.

– Этот от ворот, этот от гаража, а этот от входной двери. Пользуйтесь сколько угодно.

– А как туда добраться? – спросил Туманов, принимая ключи и пряча их в карман.

– Очень просто. Нужно по трассе, которая вдоль моря идет, ехать на восток от Магадана. Ну, восточная дорога, знаете ведь?

– Конечно, – кивнул Туманов. – А дальше?

– А дальше там будет ответвление, которое как раз к морю ведет, между семьдесят пятым и семьдесят шестым километром, оно никак не обозначено, но не ошибешься, там другого нет. Вот по этому ответвлению поедете и как раз в мой домик упретесь. Запомнили?

– Чего ж тут не запомнить, – кивнул Туманов. – Спасибо, Антон. Ты только никому об этом не рассказывай.

– Не вопрос! – ответил капитан «Алазани». – Да и зачем?

– Ты как деньги потратишь? – спросил Туманов, резко меняя тему разговора. – На материк свалишь? – В вопросе Туманова был подтекст. Он был бы очень рад, если бы капитан и правда отвалил подальше от Магадана, куда-нибудь, где все их местные проблемы никого не волнуют. Однако ответ капитана его разочаровал.

– Зачем? Неужели в Магадане баб мало? – хмыкнул он и подмигнул Туманову.

«Ну, разумеется, тебе бы только баб побольше. Все вы, моряки, в этом одинаковы, все озабоченные! – подумал Туманов. – Ну да ладно, не уговаривать же его теперь. Будем надеяться, что он никому не проболтается и моим планам не помешает...»

Трущобы во всех городах выглядят примерно одинаково. Конечно, есть небольшие различия в зависимости от географии, но в целом картина везде одна и та же – обшарпанные двух-трехэтажные дома, грязные улицы и дворы, многочисленные шинки с дешевой выпивкой, плохо одетые люди с мутными глазами и расхлябанной походкой. Почти нет машин, крупных магазинов и прочих признаков цивилизации. Представители органов правопорядка заходить в такие места как правило очень не любят, это попросту опасно, особенно в темное время суток. Даже патрули ППС обычно здесь ходят только по двум-трем самым широким улицам, и не по двое, а по трое, усиленным вариантом.

Да и это не всегда помогает. В магаданском «Шанхае», например, с недавнего времени патрули получили негласное распоряжение ходить только по самой середине улиц, ни в коем случае не заходя на тротуары. Этот приказ начальник райотдела, который отвечал за «Шанхай», отдал после того, как за месяц три сотрудника ППС попали в больницы с травмами разной степени тяжести. Обитатели трущоб выражали свое отношение к милиции, швыряя из окон верхних этажей разные тяжелые вещи. В одного из тех троих попали утюгом и сломали ключицу. Бросавшего, разумеется, не нашли. Когда в дом нагрянули менты, там все мирно спали и ни о каком утюге слыхом не слыхивали.

Переулок Жабина располагался в самом центре «Шанхая». Это был именно переулок, маленький, кривой и узкий, в нем располагалось всего десятка два домов, по большей части двухэтажных бревенчатых бараков, бывших казарм конвойных войск МВД, переделанных потом под жилые дома с коммунальными квартирами. Дом семнадцать был как раз одним из таких бараков: потемневшие от времени бревна, крытая шифером крыша, окна через равные промежутки, никаких балконов и прочих архитектурных излишеств. Двор был здорово загажен, прямо под окнами красовалась здоровенная куча мусора, окружавшая два переполненных бака. Вывозящая мусор машина последний раз показывалась здесь недели три назад, и когда появится в следующий раз, было неизвестно. Городским властям было мало дела до обитателей трущоб.

Впрочем, сейчас жителей дома эта проблема особенно не волновала. Наступала зима, и мусор постоянно присыпало снегом – и не видно, и не воняет. А про то, что будет, когда снег стает, никто не задумывался. Жившие здесь люди вообще не имели привычки заглядывать в будущее больше, чем на неделю. За мусоркой виднелось несколько чахлых деревьев. Окружавшая их ограда была наполовину разобрана. Железные прутья, из которых ее когда-то сделали, очень хорошо подходили для выяснений отношений среди тех, у кого не было средств на более серьезное оружие.

Сейчас двор был почти пуст – ни старух, ни детей, только у крайнего подъезда стояли два мужика в потрепанных бушлатах и о чем-то разговаривали. Со стороны улицы раздался шум мотора, и через несколько секунд, обогнув кучу мусора, во двор въехала неприметная белая «Тойота». Вообще-то в «Шанхае» даже такие машины были редкостью, но здесь эта тачка особого внимания не привлекла. Местные жители знали, кто живет в четвертой квартире их дома, и привыкли к частым визитам крутых парней, которым требовалось срочно поправить здоровье, пошатнувшееся в результате распространенной в последнее время на территории нашей страны болезни – передозировки свинца в организме. Стоявшие у подъезда мужики, едва завидев машину, тут же куда-то ретировались. Они знали, что некоторых вещей лучше не видеть, а то потом можно стать нежелательным свидетелем и очень об этом пожалеть. Здесь уже бывали такие случаи.

«Тойота» остановилась напротив первого подъезда. Сидевший на переднем сиденье Коля Колыма распахнул дверцу, выскочил из машины, обежал ее и раскрыл вторую переднюю дверцу, с той стороны, где лежал раненый смотрящий.

– Сашка, что сидишь? Помогай! – бросил Колыма брату, явно не спешившему к нему на помощь.

– Колян, лучше тебе одному его дотащить. А я рыжье покараулю, здесь ведь знаешь какой народ, тачку только так увести могут.

Колыма не мог не признать справедливости слов брата, но интонация, с которой Филин их произнес, ему почему-то не понравилось. Что-то с братом было не так. Или ему кажется?

– Ладно, – кивнул он. – Только помоги хоть из машины пахана вытащить.

– Колыма, ты, что ли? – раздался в этот момент из машины слабый голос.

– Батя?! – Колыма нагнулся к смотрящему. Тот пришел в себя. Глаза были открыты, а губы шевелились. Пахан явно хотел сказать что-то еще, но ему не хватало сил.

– Батя, ничего не говори, тебе сейчас нельзя! – решительно сказал Колыма. Он понимал, о чем хочет спросить его смотрящий, и решил, что нужно в нескольких словах объяснить ситуацию. Он заговорил короткими рублеными предложениями:

– Всех наших там, у моря, перебили. Я в тачку того хрена влез, его выкинул и рванул оттуда вместе с тобой. По дороге брата встретил, тебя в его тачку перетащили. Сейчас мы в Магадане, на Жабина, только что приехали. Теперь я тебя до лепилы дотащу, а потом начнем тех отморозков, что на нас наехали, искать и хвост им в мясорубку засовывать.

Смотрящий опустил веки. На большее у него, судя по всему, просто не было сил. Но Колыма и этому был рад. Раз пришел в себя и слышит, что ему говорят, значит, жить будет. Колыма повернулся к подошедшему Филину и скомандовал:

– Давай, Сашка. Так же, как в прошлый раз вытаскивали.

Филин кивнул, и они вдвоем осторожно вытащили смотрящего из машины. Колыма бережно подхватил его – одной рукой под колени, а второй – под мышки. Батя не издал ни единого звука, только зубами скрипнул, когда Колыма его подхватывал.

Старику явно было очень больно, но он держался.

– М-да. А я ведь и правда бывал тут когда-то. До отсидки. И не только в тот раз с тобой, – неожиданно сказал Филин. – Кентуха тут мой живет. Автовор.

– Я его знаю? – спросил Колыма со все возрастающим подозрением. К чему это Филин об этом заговорил? Надо бы выяснить... Но это позже. Сейчас не было времени расспрашивать брата подробно, нужно было скорее нести пахана к лепиле.

– Нет, – помотал головой Филин. И с каким-то странным напряжением в голосе добавил: – Ладно, я тачку пока на соседнюю улицу загоню. Во-он в тот дворик, где гастроном, – он кивнул в сторону находившегося на другой стороне улицы магазина.

Колыма молча кивнул и двинулся к подъезду, стараясь идти медленно и ровно, чтобы не трясти раненого старика. За спиной у него заурчал мотор, и прошуршали по снегу шины «Тойоты».

Филин отъехал.

«Как же я его по лестнице потащу? – подумал Колыма, поднося смотрящего к подъезду. – Ведь у меня...» – Однако додумать эту мысль до конца он не успел.

Тишину трущоб разрезал громкий вой сирен. Он доносился со всех сторон и стремительно приближался. Колыма рефлекторно бросился в сторону, но не успел он сделать и нескольких шагов, как дорогу ему перекрыла ментовская машина в полной боевой раскраске, ворвавшаяся во двор слева. Колыма развернулся, но с другой стороны уже оказалась такая же машина. Она успела затормозить, и из нее повалили здоровенные парни в камуфляжах и с автоматами.

На руках у Коли Колымы был раненый, и он не мог двигаться быстро. Да если бы даже и смог, вряд ли это ему бы помогло. Как раз в это время переулок Жабина и вся прилегающая территория грамотно блокировались СОБРом, которому было не привыкать проводить подобные операции и иметь дело с блатными. Хотя, не будь у него на руках Бати, шанс у Колымы все же был бы. «Шанхай» есть «Шанхай», и он знал его получше ментов. Но бросить пахана Колыма не мог, такая мысль просто не пришла блатному в голову, и поэтому шансов у него не было. Он не мог даже попытаться защищаться – обе руки у него были заняты.

Первый подлетевший к нему собровец сделал резкую подсечку и свалил Колыму на землю. При падении блатной здорово ударился локтем о какой-то камень, потому что старался уберечь от травм беспомощного пахана. Второй собровец тут же рванул его за плечи, оторвал от смотрящего, завел руки за спину, зафиксировал их наручниками и, схватив за шиворот, ткнул лицом в землю.

– Лежать и не рыпаться! – рявкнул он прямо в ухо Колыме, упирая ему в висок ствол автомата.

– Ах вы суки позорные, – прошипел Колыма, видя, что другой собровец, подлетевший сзади, заламывает руки за спину Бате. – Он же раненый, уроды, что вы делаете!

– Молчать!

Колыма тут же получил сильный пинок под дых и несколько секунд не мог не то что говорить, а даже вдохнуть.

– Добейте, гады... – прохрипел Батя, когда его тоже ткнули лицом в снег. – Добейте...

– Молчать!

– Слышь, да это ж Сестринский! Смотрящий! – донесся до ушей Колымы шепот кого-то из ментов.

Он мгновенно понял, что нужно использовать этот шанс. Вряд ли собровцы захотят получить здесь труп такого уважаемого в городе человека и фиксировать это в документах. Ведь смерть смотрящего потом могут списать на ментовское гнулово при задержании. Прокуратуры и прочих официальных инстанций они, конечно, не особенно испугаются, но вот магаданская братва за такое может и отомстить, и они это должны понимать.

– Он ранен! Помогите ему, уроды вы долбаные! Он же умрет сейчас! – рявкнул Колыма, прекрасно понимая, что нарывается на очередной пинок. При задержании опера не позволяют говорить вообще ничего. Но даже когда носок берца врезался ему в солнечное сплетение, и на этот раз значительно сильнее, он не пожалел о сказанном. Замолчать-то они его заставили, но сказанное все равно услышали. Сейчас найдется среди них кто-нибудь поумнее, проверит...

Так и получилось. Командир СОБРа, майор Саяпин, услышав слова Колымы, нагнулся к смотрящему и тут же увидел рану на груди.

– Сержант, аптечку сюда, быстро! – резко скомандовал он.

Один из камуфляжников метнулся к ментовской машине и через несколько секунд вернулся с аптечкой. Колыма облегченно вздохнул. Теперь хоть за жизнь смотрящего можно не волноваться. Оказывать первую помощь при ножевых ранениях собровцев наверняка учат. А все остальное... Их нужно ведь еще уличить в чем-то незаконном, прежде чем посадить!

Сержант СОБРа раскрыл аптечку и склонился над смотрящим, а командир отряда раскрыл рот, чтобы отдать своим людям какую-то команду, но промолчал. Как раз в этот момент он увидел въезжающую во двор дома машину с прокурорскими номерами.

«Вот и хорошо, пусть теперь дальше этот рулит», – подумал Саяпин.

Из остановившейся машины вышел высокий мужчина в длинном черном пальто и быстрым шагом подошел к лежащим на земле блатным. Саяпин знал этого человека – это был Нестеров, один из доверенных людей прокурора. Тот самый, о котором Свердлов предупреждал его по телефону. Какой-то сержант дернулся было остановить прокурорского посланника, но, подчиняясь жесту командира, тут же вернулся на свое место.

– Все в порядке? Взяли? – спросил Нестеров.

Саяпин не ответил. Зачем слова тратить, когда и так все видно? Кроме того, прежде чем разговаривать с Нестеровым, нужно бы отойти в сторону, подальше от лишних свидетелей. Ему совершенно не светило, чтобы потом его начальство узнало о том, что он выполняет какие-то неофициальные просьбы прокуратуры.

– Поставить оцепление! – скомандовал Саяпин своим людям. – Никого сюда не подпускать! Этих, – он кивнул на блатных, – обыскать.

После этого он сделал Нестерову приглашающий жест и отошел на несколько шагов в сторону. Прокурорский посланник последовал за ним.

– Ну? Что дальше? – спросил Саяпин. – Мы свое дело сделали, теперь ваша очередь.

– Мне нужно еще одного человека дождаться, прежде чем браться за дело, – ответил Нестеров. – А пока их так надо подержать.

– Как скажете, – пожал плечами Саяпин.

«Интересно, кого это он еще ждет? – подумал про себя Саяпин, глядя на Нестерова. – Его ведь сюда сам Свердлов послал. Или Свердлову нужно с кем-то посоветоваться? Хм, интересно, с кем же это у нашего областного прокурора дела? Да еще такие – с явным душком? Ох, нечисто тут что-то... Скорее бы со всем этим развязаться».

В этот момент к Саяпину подошли двое его подчиненных. Один доложил, что первая помощь раненому оказана и жизни его опасность не угрожает, а другой – с результатами обыска. Результаты были неутешительные – ничего противозаконного у задержанных обнаружить не удалось.

– Нам сообщили, что они вооружены, – сказал Саяпин, отпустив собровцев. – Но мои люди при них ничего не нашли.

– Наверное, оружие в машине, – сказал Нестеров. – Вы машину уже обыскали?

– Когда мы подъехали, никакой машины тут не было.

– Как не было?! – Нестеров явно был поражен. – Должна же быть белая «Тойота»! Нужно ее найти!

– Нужно – значит, найдем, – брезгливо обронил Саяпин. Ему не нравилось все это дело, и он не считал нужным это скрывать. – Район оцеплен, никто не выскочит.

– Вы этих людей не знаете! Они тут как дома, такие закоулки и норы знают, что вам и не снилось! Раз машины нет, значит, вы не всех взяли! Нужно ее срочно найти! Отдавайте приказ.

Саяпин молча кивнул и подозвал к себе одного из камуфляжников, а Нестеров тем временем вернулся к лежащим на земле блатным.

В этот момент раздался шум приближающегося мотора, и в маленький дворик, и без того уже забитый машинами, въехал огромный черный внедорожник «Галлопер». По выражению лица Нестерова командир СОБРа сразу понял, что именно этого тот и ждал, и поэтому с особым интересом посмотрел на машину. Интересно, кто же оттуда выйдет? Однако Саяпина ждало разочарование. Вылезший из «Галлопера» невысокий полный мужик был ему совершенно незнаком. Да оно и неудивительно, откуда командиру Магаданского СОБРа лично знать бывшего кума сусуманского штрафняка? Очень уж у них службы разные...

Саяпин махнул рукой своим, чтобы они пропустили новоприбывшего, и тот подошел к ним. Его лицо расплывалось в злорадной ухмылке. Он увидел лежащих мордами в снег блатных со скованными за спинами руками.

«Кто же это такой? – подумал Саяпин. – И на фиг он Нестерову нужен?» Но его любопытству суждено было остаться неудовлетворенным. Как только Решетов приблизился к ним, Нестеров незаметно сделал Саяпину знак, чтобы тот отошел.

«Пожалуй, оно и к лучшему, – подумал собровец, отходя. – Меньше знаешь – крепче спишь. Да к тому же меня и не спрашивают, прокурор ясно сказал, чтобы я делал все, что Нестеров прикажет. А прокурору я перечить никак не могу, боком выйдет».

Решетов подошел к лежащим на снегу блатным и довольно улыбнулся.

– Ну что?.. Вот мы и встретились.

– Что тебе надо, гнида? – сдавленно прохрипел Коля Колыма.

– Ну, зачем же так грубо, – ухмылка Решетов стала еще шире. – Мы с тобой ведь в каком-то смысле коллеги теперь. Вы с братом сделали доброе дело, сдали нам этого сучонка, – он кивком указал на лежавшего рядом с Колымой смотрящего.

– Что?! – лицо Колымы исказила бешеная гримаса, он рванулся с земли, но колено Нестерова тут же вдавило его голову в грязь. Избитый, со скованными руками, блатной не мог ничего сделать.

А Решетов тем временем спокойно продолжал, словно не заметив реакции Колымы. Но только обращался он теперь не к нему, а к Бате.

– Эх ты, смотрящий, – насмешливо и мстительно проговорил он. – Куда же ты смотришь, раз ничего не знаешь, а? Так вот, имей в виду: перед тем как выпустить Филина, братца твоего любимчика, – он кивнул на Колыму, – я его ссучил. И конкретно. А то, как ты думаешь, откуда мы узнали, где тебя выпасать в районе «Шанхая»? Кто дал набой? Не знаешь? – насмешливо протянул майор. – Так вот узнай! Они с братцем тебя и сдали! Как думаешь, кто Коле Колыме дороже – ты или родной брат?!

– Ты... – начал Колыма, но тут же осекся. Крыть было нечем. Он никак не мог доказать, что его брата не ссучили и что он не предавал смотрящего. Тем более что Филин ведь действительно звонил кому-то по дороге в «Шанхай» и забивал стрелку – «на этом месте через час». Конечно, он во время того разговора ругался на чем свет стоит, но это могло быть и инсценировкой! Да и вел он себя последнее время как-то подозрительно.

Молчание Колымы можно было растолковать только однозначно. И именно так его понял смотрящий. Губы его искривила презрительная ухмылка, и он, обращаясь к Колыме, протянул с издевательским сочувствием:

– Сдали пахана, иу-у-уды! Да ты знаешь, что на самом-то деле сдал? Ты ведь жизнь свою сдал... А о братце твоем я вообще молчу.

Колыма ничего не ответил. Слова пахана жгли его как огнем, но ответить по делу было нечего, а попусту проявлять эмоции было не в его правилах.

– Слушай, у меня есть к тебе предложение, – сказал Решетов, обращаясь к Бате. Теперь голос у него был спокойный и деловой. – Свобода в обмен на рыжье. Ты мне сдаешь те двести килограммов, которые на стрелку привез, и тебя отпускают. Согласен? Если да, то говори, где тачка с рыжьем.

– Это и твое слово? – с неожиданным равнодушием спросил смотрящий у Нестерова, до сих пор не принимавшего участия в разговоре.

– Да, – кивнул он.

– Согласен, – сказал Батя. Голос у него при этом был удивительно спокойный и равнодушный, словно он не двести килограммов золота отдавал, а старые ботинки. Колыма не верил своим ушам, это было совершенно не похоже на пахана. Или это рана на него так подействовала?

– Тачка там, во-он у того гастронома во дворике, – смотрящий кивнул в сторону, куда брат Колымы отогнал «Тойоту». – И Филин там же. Только у меня одно условие есть: стукача своего мне на раздербан оставь.

– Филина, что ли? – уточнил Решетов.

– Его, – кивнул Батя.

– Договорились, – сказал майор и оглянулся на Нестерова. Прокурорский посланник наклонил голову, давая понять, что не возражает, и переспросил у смотрящего:

– Где, говоришь, машина? У того гастронома?

Батя кивнул. Нестеров подозвал командира СОБРа.

– Вы еще не нашли машину?

– Нет, – покачал головой Саяпин.

– Посмотрите в том дворе, у гастронома. – Нестеров кивнул в указанном направлении. – Она должна быть там.

– Хорошо.

Бывший сусуманский кум бросил торжествующий взгляд на лежащего перед ним в грязи Колыму и довольно улыбнулся. Глаза Колымы сверкнули яростью, но он ничего не сказал, любая ругань сейчас только порадовала бы его врага. Еще бы – почти ускользнувшее от него золото снова возвращалось к нему в руки, а противник, чуть не одержавший над ним верх, был в полной его власти. Руганью тут ничего не сделаешь, только покажешь свое бессилие, а это было не в правилах Колымы.

Он огромным усилием воли заставил себя успокоиться и посмотрел в глаза Решетова спокойно и холодно. Однако угрозы в этом спокойном взгляде было больше, чем в любых придуманных людьми словах, и майор поперхнулся каким-то ехидным замечанием, а улыбка его стала натянутой. А спустя несколько минут улыбаться Решетов и вовсе перестал.

Вернувшийся Саяпин сообщил, что они прочесали все окрестности гастронома, все окружающие его дворы, но не нашли ни белой «Тойоты», ни Филина. Никто их даже не видел.

Все присутствовавшие некоторое время молчали в растерянности. В самом деле, куда девалась машина? Может, Филин сумел обмануть ментов и каким-то образом просочиться через оцепление? Или он просто решил сбить прикуп на себя и рванул когти сразу, еще до того, как СОБР перекрыл все ведущие отсюда пути? Неясно. Нестеров и Решетов скомандовали Саяпину продолжать поиски, хотя по интонации, с которой был отдан этот приказ, стало ясно, что на успех не рассчитывают. Они отошли в сторону посовещаться.

Колыма и Батя остались лежать лицами в снег, ожидая их решения. Смотрящий демонстративно отвернулся от Колымы, явно давая понять, что разговаривать с ним не желает. Колыма чуть не взвыл от злости. Не в первый раз его пытались подставить, но на этот раз это, кажется, удалось.

Решетов и Нестеров разговаривали недолго. Через несколько минут они вернулись к скованным блатным, и майор, встав над ними, сказал:

– Короче, так. Хоть машину мы и не нашли, но все равно решили вас отпустить. Повесить на вас все равно нечего, так что живите. И помните нашу доброту.

Блатные ответили на это неожиданное решение удивленным молчанием, оба ожидали какого-то подвоха. Но никакого подвоха не оказалось. Нестеров подозвал командира собровцев, тот отдал своим приказ расковать блатных, и через минуту Колыма уже стоял на ногах, разминая затекшие от наручников руки.

– А этого в больницу доставь, – обратился Нестеров к Саяпину, кивнув на Батю. – А то правда помрет.

Смотрящий действительно выглядел плохо. Видимо, за последние несколько минут ему стало хуже. Он снова закрыл глаза, и было неясно, в сознании он или нет.

Саяпин кивнул своим, и к смотрящему направились два здоровенных парня в камуфляжах. Но прежде, чем они подошли, Колыма шагнул к Бате, нагнулся и твердо сказал:

– Батя, это подстава. Натуральная мусорская прокладка. Дай мне время, пахан! Я тебе докажу.

Но пахан не слышал, он был в забытьи. Подошедшие собровцы отпихнули Колыму от Бати, подняли смотрящего на руки и понесли к своей машине.

– Что стоишь-то? – насмешливо спросил у Колымы бывший кум. – Никто тебя не держит, вали на все четыре стороны.

Колыма медленно поднял голову, посмотрел Решетову в глаза и негромко произнес:

– Не в последний раз мы с тобой видимся.

Сказав это, он развернулся и зашагал к выходу со двора, а во взгляде майора, которым тот проводил удаляющегося блатного, промелькнул страх.

– Не обращай внимания. – Нестеров заметил испуг Решетова и положил ему руку на плечо. – Первый раз ты, что ли, такое слышишь? Болтать-то эти блатари все умеют! Ничего он тебе не сделает, кишка тонка.

Решетов кивнул. В самом деле, если бы все те угрозы, которые он слышал от блатных за время своей работы в сусуманском штрафняке, записать на бумаге, то книга получилась бы толще, чем «Война и мир». Цена таким угрозам невелика, так что он, наверное, и правда зря всполошился. Но уж очень нехорошие глаза у Коли Колымы были...

Решетов встряхнул головой. Не до этого сейчас! Нужно заняться делом, тогда все глупости сами из головы вылетят.

– Нужно искать «Тойоту» и Филина, – решительно сказал он Нестерову. – Можете вы с твоим шефом организовать качественную облаву? Объявить в розыск и все такое?

– Еще как, – кивнул Нестеров. – Сегодня же сделаем.

– Вот и отлично. Не терять же двести килограммов рыжья!

– Это точно. – Нестеров кивнул Решетову и направился к машине командира СОБРа – сообщить ему о розыске. Конечно, СОБР поисками скрывающихся преступников не занимается, но все равно пусть знают. Мало ли... Чем шире раскинешь сеть, тем больше шанс, что поймаешь нужную рыбку. Когда он доложит о случившемся Свердлову, тот надавит на соответствующие рычаги, и развернется настоящий розыск. Никуда Филин не денется... Он ведь теперь окончательно вне закона. Правоохранительные органы его будут искать, а преступный мир уже, считай, приговорил – с ссученными у блатных разговор короткий.

Когда это нужно какой-нибудь крупной шишке, органы правопорядка умеют работать очень оперативно. Прокурор Магаданской области был достаточно крупной фигурой, чтобы эту оперативность обеспечить. Несколько звонков нужным людям, и меньше чем через час по милицейским спецволнам прошел сигнал: «Сеть по Фрунзенскому району», и на территории «Шанхая» развернулась мощная спецоперация, имеющая своей главной целью разыскать белую «Тойоту», номера которой уже были установлены, и Александра Ивановича Степанова по кличке Филин, обвиняющегося в целой куче преступлений разной степени тяжести: от незаконного хранения огнестрельного оружия до покушения на убийство.

Кроме того, неофициально был пущен слух, что именно Филин ранил смотрящего по Магаданской области. А поскольку смотрящий и правда был ранен и лежал в больнице, а сам Филин опровергнуть ничего не мог, то многие этому поверили. Зато никакого отставного начальника оперчасти сусуманского штрафняка вроде как и не было. Ни у моря, где по официальной версии имела место обычная уголовная стрелка, ни на месте задержания. Однако всего этого было недостаточно. До тех пор пока не найдено золото и сам Филин, от всего этого толку было мало. Но Свердлов не расстраивался, он был свято уверен, что с минуты на минуту ему доложат о захвате Филина. И ловят его не лопухи, и прятаться блатарю особенно негде. Сейчас ему знание «Шанхая» не поможет. Ведь его не только милиция искать будет, но и все блатные, так что ни в какие их тайные захоронки он не сунется. Никуда он не денется.

Конечно, Филин успеет припрятать где-нибудь золото, воспользовавшись тем, что мешки не слишком велики, но вытряхнуть у него эту информацию будет делом несложным. В конце концов это можно поручить Решетову, вот уж кто по таким делам специалист и что есть сил рвется свой промах загладить.

Прокурор бросил взгляд на телефон. Тот молчал, но мог зазвонить в любую минуту. Операция сейчас была в самом разгаре.

* * *

Магазин располагался буквально в нескольких шагах от дома лепилы. Именно во двор перед этим магазином собирался загнать «Тойоту» Филин, и поэтому на него проводившим спецоперацию ментам и было приказано обратить особое внимание. Был шанс, что Филин попросту спрятался в магазине, рассчитывая пересидеть все неприятности. Одновременно у главного и служебного входа в магазин притормозили две ментовские машины, а специальный патрульный наряд встал у заднего фасада, в котором располагались несколько окон. Через эти окна можно было незаметно покинуть магазин. Милиция уже накалывалась на этих окнах и сделала из своих прошлых ошибок соответствующие выводы.

Из каждой машины выскочили по четыре мента и быстро перекрыли оба входа. Выглядели оперативники внушительно – бронежилеты третьего класса защиты, автоматы, сферические шлемы, маски на лицах. Спорить с такими парнями никому не хотелось. Когда командир этой группы вошел в магазин и через мегафон громко объявил о том, что проводится проверка и всех просят приготовить документы и выйти из магазина, желающих покачать права не оказалось. Растерянные люди неровной цепочкой потянулись к выходу, на ходу роясь в карманах и сумках и вытаскивая документы.

К начальнику группы захвата семенящими шагами подбежал невысокий толстый мужчина с большой лысиной. Опасливо косясь на дуло автомата, словно бы невзначай направленного прямо ему в живот, он пролепетал:

– А сотрудники... Сотрудникам магазина тоже выходить? Я старший товаровед...

– Выходить всем, – резко ответил мент. – Проводится спецоперация по задержанию особо опасного преступника. Ему все равно, товаровед вы, продавец или уборщица. Захватит в заложники, потом разбирайся с вами. Приготовьте документы – и на выход. Быстро!

Товаровед сглотнул, но спорить не решился, торопливо засеменил к концу очереди, медленно продвигавшейся к выходу из гастронома, на ходу шаря по карманам.

– Капитан, что делать с теми, у кого документов при себе нет? – раздался искаженный плохой связью голос из рации.

– Проверяйте по фотографии, – приказал капитан. – Если на Филина не похожи, то отпускайте. Но если хоть малейшие сомнения есть, берите, потом разберемся.

– Капитан, я пост три, – снова заговорила рация спустя несколько секунд. Пост три – это были те, кто караулил окна. – Только что взяли парня, через окно выскочил. На Филина совершенно не похож, но при нем «ТТ».

– Оформляйте как положено, – приказал капитан. – Но особенно на него не отвлекайтесь, упустите Филина, поубиваю!

Это было вполне нормально. При проведении операций типа «Сети» в руки ментов всегда попадается куча всякой мелкой шушеры, у которой именно в этот момент есть при себе оружие, наркотики или еще что-то противозаконное. Но обращать на это особого внимания не следовало, в первую очередь начальству был нужен Филин. До конца проверки было задержано еще три человека. Двое с ножами, явно попадавшими под закон о холодном оружии, и еще один, здорово похожий на давно числившегося в розыске беглого зека.

Однако Филина среди вышедших из магазина не было. В общем, командир группы захвата этого и ожидал. Очистить магазин от народа нужно было в основном для того, чтобы никто не мешал тщательно обыскивать все укромные уголки. Он отдал приказ и вместе с присоединившимися к нему четырьмя бойцами принялся за осмотр. В первую очередь они осмотрели торговый зал, заглядывая в каждый уголок и под каждый прилавок. Капитан заглянул даже в здоровенную бочку с селедкой, стоявшую в углу рыбного отдела. Судя по ее размерам, внутри вполне мог укрыться человек. Однако, кроме рыбы, в бочке ничего не оказалось.

Убедившись, что зал пуст, капитан подозвал к себе своих и скомандовал, сопровождая слова скупыми жестами:

– Вы двое – на склад, а вы проверьте служебные помещения. И чтобы ни одной кладовки не пропустили, ни одного сортира! В каждый шкаф загляните, под каждый стол!

Когда бойцы скрылись за дверями, ведущими в служебные помещения, начальник группы захвата воровато оглянулся и, быстро сцапав с витрины бутылку водки, спрятал ее во внутренний карман. Еще раз оглянувшись – не видел ли кто, – он последовал за своими людьми.

Через пятнадцать минут осмотр магазина был закончен. Никого похожего на Филина менты не нашли и, забрав задержанных, сели в машины и уехали.

* * *

– Давай, Илюха, кати! – Невысокий пожилой мужик в желтой жилетке с белыми буквами «ЖКХ», накинутой поверх видавшего виды ватника, отошел на несколько шагов в сторону от только что выровненного участка свежего, еще дымящегося асфальта, прикрывшего глубокую выбоину в дороге, и махнул рукой другому мужику, сидевшему в кабине асфальтового катка. Каток двинулся с места и пополз к заплатке. Вообще-то дороги в «Шанхае» ремонтировались очень редко, но тот участок пути, который сейчас заново асфальтировали мужики, последнее время стал совсем непроходим, и начальнику местного ЖКХ все-таки пришлось почесаться. Каток прошел по заплатке и двинулся задним ходом, еще раз заравнивая это место.

– Что стоишь, Ванек, – обратился пожилой рабочий к другому, помоложе, смотревшему куда-то в сторону. – Пошли дальше.

– Может, перекурим сначала?

– Какое, на фиг, перекурим?! Ты сюда еще завтра переться хочешь, что ли?! Давай...

Но договорить мужик не успел. В этот момент из-за соседнего поворота вывернул ментовский «уазик» и, не обращая внимания на установленные на проезжей части запрещающие знаки, прямо по только что отремонтированной улице подъехал к рабочим. Из него выпрыгнули два мента. Один из них встал у машины, держа руки на автомате, а второй шагнул к рабочим:

– Документы приготовили, мужики.

Несколько секунд рабочие хранили потрясенное молчание. Старший только беззвучно шевелил губами, словно только что вытащенная из воды рыба. От возмущения он не находил слов. До сих пор, несмотря на его подозрительную внешность, когда он работал, менты к нему не цеплялись ни разу. Желтая жилетка ЖКХ работала не хуже волшебной шапки-невидимки.

– Да вы что?! – возмущенно завопил он, когда дар речи вернулся к нему. – Какие, на фиг, документы?! Вы что, не видите, что мы работаем?!

– Мы тоже, – коротко ответил мент, подходя ближе и внимательно всматриваясь в лицо мужика. Тем временем из «уазика» выпрыгнули еще двое. Командир группы махнул рукой в сторону стоявшего шагах в двадцати строительного вагончика и крикнул:

– Там проверьте!

Один из ментов кивнул ему, и они с напарником двинулись к вагончику. Рабочий тем временем продолжал возмущаться:

– Какие у нас сейчас документы! Документы в конторе! Мы ж там переодеваемся! И вообще, что за дела, мы ничего не сделали, весь день здесь корячимся, кто хочешь подтвердит!

Милиционер, казалось, совершенно не слушал возмущенную речь работяги. Он достал из кармана какую-то фотографию и внимательно ее рассматривал. Затем резко поднял голову, посмотрел на рабочего, на его напарника, а потом махнул рукой водителю катка и крикнул:

– Эй! Ну-ка вылазь оттуда!

– А я чего? Я... – начал водитель, но мент перебил его:

– Вылазь давай, кому сказано!

Рабочий нехотя подчинился, продолжая что-то недовольно бормотать себе под нос. При этом руки он развел в стороны ладонями наружу. Судя по всему, в его жизни это был далеко не первый контакт с органами правопорядка. Что ж, ничего удивительного, в Магадане каждый шестой имеет судимость, а если брать только взрослых мужиков, то, пожалуй, и каждый четвертый. Мент внимательно осмотрел вылезшего из катка рабочего и тут же словно бы полностью утратил интерес к этой троице, развернулся к ним спиной и двинулся к «уазику», так ничего и не объяснив.

Как раз в это время один из отправившихся проверять вагончик ментов поднялся по ступенькам железной лесенки и открыл дверцу. Первым, кого он увидел, был лежащий на раскладушке около окна мужик в сером ватнике с татуированными кистями рук. На руки падал свет из окна, а лицо было в тени, поэтому его мент не рассмотрел. Вернее, не успел рассмотреть, потому что, едва услышав скрип открываемой двери, мужик в ватнике поднял голову, тут же вскочил и, мгновенно открыв окно, выпрыгнул на улицу. Не успев ничего понять, мент бросился за ним. Словно сработал инстинкт служебной собаки, которая обязана поймать того, кто от нее убегает.

– Стой, сука! – крикнул он.

– Не стрелять! Брать только живым! – раздался у него за спиной яростный крик командира. Но он и не собирался стрелять – мент уже понял, что догоняет. Он был моложе, выше и куда удобнее одет, чем беглец, поэтому в стрельбе просто не было нужды. Вот он сократил отделяющее его от беглеца расстояние наполовину, вот еще на треть... Через секунду он понял, что дотянется, и, изо всех сил рванувшись вперед, толкнул убегающего в спину обеими руками. Ноги мужика в ватнике оторвались от земли, и он рухнул на землю всем телом, разом вышибив из груди дыхание. В отличие от него мент был готов к падению. Он перекатился и тут же насел на мужика со спины, заворачивая ему руки за спину. Тот рванулся, но подбежавший в следующее мгновение второй мент с разбегу пнул его под ребра, моментально заставив забыть о сопротивлении.

– Сучара! Удрать хотел! Хрен ты от нас смоешься! – каждая фраза сопровождалась сильным пинком. Лежащий мужик скрючился, прикрывая пах и втягивая голову в плечи.

– Поверните его! – резкий начальственный окрик привел ментов в себя, и они сноровисто перевернули скорчившегося от боли мужика.

– Это не Филин, – спустя секунду сказал командир группы, внимательно осмотрев лицо беглеца. С лиц его подчиненных тут же исчез охотничий азарт, они разочарованно вытянулись. В самом деле, пойманный ими мужик был совершенно не похож на того, чью фотографию им раздали перед операцией. Они отпустили незадачливого беглеца. Он даже не попытался подняться с земли, явно не веря в такое счастье.

– Какого хрена ты тогда убегал, придурок? – Этот вопрос был написан на лицах всех троих ментов, но задал его командир.

– Алименты три года не плачены... – пробормотал мужик.

Командир группы захвата досадливо сплюнул и, резко развернувшись, двинулся к своему «уазику». Его подчиненные последовали за ним. Неплательщики алиментов их не интересовали.

* * *

Ментовская машина затормозила у приоткрытых ворот небольшого автосервиса. Ринувшимся из машины оперативникам было прекрасно известно, что эта частная лавочка занимается в основном не ремонтом машин, а разборкой краденых на запчасти и их перепродажей. Был им известен и хозяин мастерской – матерый блатной, имевший за плечами две ходки. Однако сейчас их интересовал не подпольный автомобильный бизнес, а Филин. Кинувшегося навстречу незваным гостям хозяина, обвисшими щеками похожего на престарелого бульдога, они просто отодвинули в сторону, даже не попытавшись ни задержать, ни допросить.

– Вы что, мужики?! Все же... – возмущенно начал хозяин.

Он собирался напомнить ментам, что за все заплачено. И в самом деле, с районным УВД «Шанхая» у него были довольно тесные контакты, благодаря которым в обычное время он мог не бояться неожиданных облав. Однако он успел вовремя осечься. Не все налетчики были из местных районщиков, так что светить свои связи не стоило. Да и не помогло бы – хозяин автосервиса был человеком опытным и понимал, что ментов сюда привело какое-то чрезвычайное происшествие, а значит, не стоит рыпаться, есть шанс, что они как пришли, так и уйдут. Хозяин автосервиса оказался прав. Кроме него в мастерской было еще несколько одетых в промасленные спецовки рабочих. Менты быстро согнали их в один угол, какой-то высокий капитан внимательно всех осмотрел, постоянно поглядывая на какую-то фотографию, потом проверил у них документы и выгнал на улицу. Всех, кроме самого владельца мастерской.

– Этого человека не видел сегодня? – спросил капитан, протягивая бульдогообразному хозяину фотоснимок. Тот внимательно рассмотрел изображение и решительно помотал головой.

– Нет, гражданин начальник. Не было такого.

Тем временем остальные менты рассеялись по всему залу. Один заглянул в смотровую яму, другой прошел вдоль ряда стоящих у стенки полуразобранных двигателей, заглядывая за каждый из них, третий вошел в дверь, ведущую в подсобные помещения. Капитан подошел к смотровой яме, заглянул в нее, потом спрыгнул вниз, поковырял носком берца валявшуюся в углу кучу тряпья и, убедившись, что тут никого нет, выпрыгнул наверх.

Вскоре подчиненные капитана закончили осмотр мастерской и вернулись к нему.

– Пусто, товарищ капитан, – сказал тот, что ходил в подсобку.

Остальные тоже явно никого не нашли. Капитан развернулся и, жестом велев своим людям следовать за ним, вышел из мастерской.

Через минуту с улицы вернулись рабочие, оживленно переговариваясь и обсуждая ментовское нашествие.

– Кого они ищут, интересно? – донесся до хозяина автосервиса чей-то голос.

– Какая вам разница?! – рявкнул он на работяг. – Давайте за работу, быстро!

* * *

Несколько десятков чахлых деревьев, обнесенных чугунной оградкой, гордо назывались Фрунзенским парком. Разумеется, в городе, расположенном в европейской части России, да пусть даже и в Сибири, кроме совсем уж крайней, это парком бы не назвали. Только сквером, да и то самым захудалым. Однако, учитывая, сколько усилий приложила администрация района, чтобы не дать погибнуть несчастным деревьям, совершенно не предназначенным для жизни на севере, понять их гордость было можно.

Но результат всех этих усилий оказался не совсем таким, на какой рассчитывали те, кто их затрачивал. Они наверняка предполагали, что парк станет излюбленным местом прогулок мам с детьми, хотя бы на то время, когда температура воздуха позволяет выводить детей гулять на улицу, что в парке летом будут играть в шахматы старики и гулять влюбленные пары. Однако реальность оказалась куда печальнее. Вместо всего этого, уже вскоре после возникновения, парк приобрел славу одного из самых криминогенных мест района, а для того чтобы получить такую репутацию в «Шанхае», место и в самом деле должно было быть особенным. Вместо старичков и молодых мам парк полюбила местная приблатненная молодежь – кто только что с зоны, кто со дня на день мог туда загреметь. Редкая ночь обходилась здесь без драки и редкая неделя без трупа. Даже днем соваться сюда было небезопасно.

По разные стороны не работающего уже лет пятнадцать фонтана расположились две здоровенные компании, в каждой было человек по пятнадцать. Парни пили пиво, листали порножурналы, задирали своих девиц и присматривались друг к другу, не позволяя, однако, пока никаких агрессивных выпадов. Но чувствовалось, что еще полчаса-час – и без хорошей драки не обойдется. Сценарий таких встреч у фонтана всегда был одним и тем же.

Но сегодня заведенный распорядок был нарушен. Неожиданно с трех сторон послышались ментовские сирены, и в считанные секунды парк был окружен. Вдоль ограды выстроились менты, а у каждого входа встало по машине. Несколько парней повскакали с мест и бросились к выходам, но вовремя остановились, сообразив, что так только скорее попадут в руки стражей порядка. Самый сообразительный вытащил из кармана финку, обтер рукоятку рукавом и бросил нож в кусты. Его примеру чуть погодя последовали еще несколько человек, а на лицах у половины остальных отразилось мучительное сомнение: хороший нож вещь ценная, и вот так просто его выбрасывать жалко. Но, с другой стороны, загреметь за ношение холодного оружия тоже не хочется...

Пока парни решали эту сложную дилемму, в парк с трех сторон вошли полностью снаряженные менты. Здесь работали не обычные ребятишки из ППС, а ОМОН, место было опасное.

– Приготовить документы! – омоновцы явно были настроены серьезно, и пацаны полезли в карманы за паспортами. Самый нерешительный, не успевший выбросить нож, спрятался за спинами двух корешей и потянул из кармана свою выкидуху.

– Стоять!! Брось нож! – один из омоновцев, подходивших с третьей стороны, заметил его движение и сейчас стоял, широко расставив ноги и направив на незадачливого парня автомат. – Брось, сказал!

Парень разжал пальцы, и выкидуха упала на землю, а подлетевший омоновец пинком отшвырнул ее, заломил пацану руку за спину и потащил его в сторону. А проверка документов тем временем двигалась полным ходом. Тех, у кого документов с собой не было, внимательно осматривал командир ОМОНа, но потом тоже отпускал. Через несколько минут омоновцы проверили всех и, не тратя больше времени, двинулись к выходу из парка.

Ошарашенные пацаны, сгрудившись в одну кучу и потеряв всю агрессивность, недоуменно смотрели им вслед.

– Чего это они? – тупо спросил здоровенный, бритый наголо парень в черной кожаной куртке.

– Ищут, видать, кого-то, – отозвался другой, совершенно не обратив внимания на то, что спросивший не из его компании. Общая проблема и непонятки стерли разделявшие их границы.

– Интересно, кого? – раздался еще чей-то голос.

Но ответа на этот вопрос никто из молодежи не знал, и, поудивлявшись еще немного, народ разбрелся по кустам – собирать ножики.

* * *

Через два часа после начала операции милиция перетряхнула весь «Шанхай» тщательнее, чем похмельный пролетарий – прохудившийся карман, в котором точно должен был оставаться еще червонец, а вот поди ж ты – куда-то запропастился. Однако результатов не было, если не считать, разумеется, пары десятков человек, прихваченных на мелочах. Ни Филина, ни белой «Тойоты» менты не нашли, они как сквозь землю провалились. И в конце концов руководящие розыском милицейские чины были вынуждены признать свое поражение.

Телефон на столе облпрокурора наконец зазвонил. Свердлов схватил трубку и резким движением поднес ее к уху:

– Да?

– Сергей Николаевич, «сеть» по «Шанхаю» закончена. Ни Степанова, ни его машину не обнаружили.

Прокурор скрипнул зубами так, что собеседнику это наверняка было слышно.

– Как не обнаружили? – тихим и зловещим голосом переспросил он.

– Ну нет их там нигде! – голос абонента Свердлова стал чуть выше. Он явно хотел дать понять прокурору, что хотя в магаданской прокуратуре круче него никого нет, но милиция ему все же не подчинена, тем более шеф городского УВД, который и сам не маленькая шишка. Свердлов правильно понял намек и чуть сбавил тон.

– Вы все проверили? – он понимал, что задавать такие вопросы бесполезно, но все же... Вдруг менты все-таки что-нибудь забыли?

– Все. Мы ж не новички, Сергей Николаевич. Может быть, Степанов успел до начала операции за пределы «Шанхая» выбраться.

– Он не должен был успеть!

– Ну, мало ли... – особой грусти в голосе начальника УВД не было. Он не знал, зачем именно облпрокурору понадобилось так круто браться за заурядного уголовника, и поэтому считал, что его задача выполнена.

– Продолжайте поиск, – сказал Свердлов.

– Продолжим, конечно. Во все ориентировки и Степанова, и его машину уже включили, ищут.

В этот момент в кармане Свердлова запищал мобильник. Он тут же попрощался с ментом, положил трубку на место и вытащил трубку:

– Да?

– Это Нестеров, Сергей Николаевич. Менты закончили операцию. Филина не нашли.

– Я уже в курсе, – ядовито прошипел Свердлов. – Если бы вы с Саяпиным его не упустили, то сейчас мы бы этого геморроя не имели! Лапти! Лопухи недоделанные!

Свердлов прекрасно помнил, что к моменту, когда Нестеров прибыл на место задержания, ни Филина, ни «Тойоты» там уже не было, так что тот ни в чем не виноват, но сдержаться не мог. Еще несколько минут он отчитывал вяло оправдывающегося подчиненного, потом, оборвав его возражения на полуслове, выключил мобильник, сунул его в карман и откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза. Нужно было думать, что теперь предпринять. И первый шаг Свердлову был уже ясен. Необходимо встретиться с Решетовым. И как можно скорее.

В просторном салоне лимузина прокурора было тепло и уютно. Огромная японская тачка, размером с небольшой сарай, была оснащена всеми мыслимыми удобствами: от кондиционера до встроенного телевизора и бара. Свердлов любил комфорт, а с тех пор как он занял пост прокурора области, совсем перестал себе в чем-либо отказывать.

Правда, самые близкие друзья и родственники предостерегали его, советовали быть поосторожнее. Да и в самом деле... Взять тот же лимузин. Откуда у государственного чиновника, которому по закону запрещено заниматься бизнесом, могла взяться тачка, стоимость которой превышает его зарплату за несколько лет беспорочной службы? Но Свердлов только похохатывал и поминал про то, что постановления об аресте и на любые другие меры пресечения подписывает как раз он и никто иной. И для того, чтобы выписать такую бумажку на него, нужна подпись генпрокурора России. А от Магадана до Москвы ох как далеко! Откуда деньги на лимузин, спрашиваете? Да мало ли откуда! В карты выиграл! Жена подарила – она официально зарегистрированный частный предприниматель. Коллекцию марок дедушкину продал! Кто проверять-то будет?

В каком-то смысле эта позиция Свердлова была оправданной. До сих пор наглецов, осмелившихся официально обвинить в чем-нибудь облпрокурора, не находилось. Однако многие умные люди в Магадане все еще считали, что рано или поздно прокурор зарвется – все ж таки надо знать меру и соблюдать минимальные приличия. Хотя минимальные-то Свердлов как раз соблюдал. Он никогда не участвовал ни в каких сомнительных делах лично, всегда только через посредников, и до сих пор эта тактика давала хорошие результаты. Но такие важные вещи, как разговор о том, что делать дальше, Свердлов никому передоверить не мог. Вот когда настанет время работать ногами и кулаками, на смену придут специально для этого предназначенные люди, а сейчас работать нужно головой, и это его дело.

Свердлов затянулся сигарой – настоящей, кубинской. Последнее время, после недавней поездки в Латинскую Америку, он к сигарам пристрастился. Выпустив дым через ноздри и стряхнув пепел, он внимательно посмотрел на сидевшего перед ним отставного майора Решетова. Как и обычно, когда Свердлов нервничал, курение помогало ему собраться с мыслями. А сейчас ясность мысли была необходима. Разговор, который они вели, был очень важен для них обоих.

Свердлов и Решетов уже успели немного успокоиться после исчезновения «Тойоты» с двумястами килограммами рыжья и теперь решали, что они будут делать дальше. Решетов уже успел вкратце рассказать прокурору о стрелке на морском берегу, возле корабельного кладбища, и о задержании Коли Колымы с Батей. Теперь прокурор сделал небольшую паузу, обдумывая только что полученную информацию.

– Кстати, а документы, которые ты привез на стрелку, – негромко начал он, словно думая вслух. – Где они?

– Фуфел, – хмыкнул Решетов, вытаскивая из дипломата папку с бумагами и протягивая прокурору. – Фантики. Ни подписей, ни печатей. Если бы твои люди начали стрельбу чуть позже, меня бы блатные на части разомкнули!

Прокурор молча усмехнулся. Эта усмешка должна была означать очень многое, но в первую очередь то, что уж его люди точно ни в чем не лопухнулись бы. Чего не скажешь о самом Решетове.

Майор понял усмешку собеседника совершенно правильно и тут же встал на дыбы:

– Это их косяк, что смотрящий ушел! Они этого блатаря поганого не срезали, когда он к тачке ломанулся! Твои люди лопухнулись!

– Ну, они не совсем мои все же, – холодно ответил прокурор. – Просто наемники из одной охранной фирмы, с хозяином которой у меня связи неплохие. Он раньше у нас служил. Так что многого от них требовать нельзя. Да и не могли они в сторону джипа стрелять, ты же ведь им и запретил. А вот ты сам мог бы этого блатаря и мочкануть. Ты-то при оружии был, а он с голыми руками!

Решетов, не думавший, что прокурор уже в курсе таких подробностей, открыл было рот, желая возразить, но Свердлов властно поднял руку:

– Ладно. Проехали. Чей косяк, теперь разницы нет. Что старое ворошить! Нужно думать, что дальше делать будем. Ты вот еще что скажи – охранников смотрящего точно всех положили? Никого живого не осталось? А то нам неожиданные свидетели без надобности.

Еще не до конца остывший Решетов довольно зло огрызнулся:

– Это уж ты у своих людей спроси, раз они у тебя такие безупречные.

– Да успокойся ты! – чуть брезгливо бросил Свердлов. – Говорю же – проехали.

– Вроде всех, – отозвался майор. – Когда мы за смотрящим погнались, там кто-то из них остался. Должны были проверить все и, если надо, концы зачистить.

– Хоть это радует. А теперь ты мне вот еще что скажи. Я не понял, почему ты предложил отпустить смотрящего и этого героического блатаря, как его там... Колю Колыму? И вообще, как ты думаешь, куда золото-то уплыло? Неужели Филин и правда решил на себя прикуп сбить?

– Рыжье мы найдем, – веско сказал Решетов. Разговор перешел с неудачной для него стрелки на будущие планы, а тут он чувствовал себя куда увереннее. – Два центнера не обручальное кольцо. А зачем я смотрящего отпустил, я тебе скажу. Как раз для этого. Он обязательно будет искать Филина с золотом и таким образом выведет на него нас.

– Хм. Неплохо придумано, – признал прокурор. – А эти... Братья-разбойники?

– Они уже не жильцы.

– Да, тут ты, пожалуй, прав, – кивнул Свердлов.

«Это у него получше получается, чем с блатарями в машине драться, – подумал он про себя. – Ну да ничего удивительного, каждому свое. Он же бывший кум, а не спецназовец». Свердлов протянул руку за следующей сигарой, но в этот момент в кармане у него запищал мобильник.

– Да? – сказал он, поднося трубку к уху. – Что?! Как пропал?! А курс куда? – Несколько секунд он молча слушал. Лицо его при этом становилось все изумленнее и изумленнее, брови поднимались вверх, и казалось, что они вот-вот окажутся на лбу, а зрачки расширились так, что занимали уже почти всю радужку глаз.

– Постой, а на связь вы с ними выходили? Что значит молчит? А по спутниковой? Нет, ну ты мне, что, хочешь сказать, что он, как в Бермудском треугольнике, что ли, пропал?! Или на него пираты напали?! А куда он тогда делся?! Это ж не иголка! Так... Понятно... Кто?! Туманов?! И за сколько до отправления? Ясно...

Свердлов несколько секунд помолчал, явно о чем-то напряженно думая. Потом снова заговорил:

– Попробуй еще раз с ними связаться. По обычному мобильнику на крайняк... Что, звонил уже? Тумановский сотовый не отвечает? Понятно. Короче, постарайся любыми средствами выяснить, куда они направились. Как только узнаешь что-нибудь новое, тут же звони!

Прокурор не успел отключить мобильник, как на него набросился Решетов:

– В чем дело?! Что-то с «Алазанью»?

– Туманов, сука жирная, – немного растерянным голосом сказал Свердлов, – не иначе решил по-своему сыграть. Короче, новости такие: «Алазань» несколько часов назад покинула порт курсом на запад. С тех пор о ней ни слуху ни духу. На связь они не выходят, система спутниковой навигации отключена, словно и не было корабля. И самое интересное – буквально за полчаса до отплытия на борт поднялся Туманов. И на берег не сходил. А по мобильнику не отзывается, ему уже звонили, и не один раз.

– Вот коз-зел! – с чувством сказал Решетов. – Но не дурак – видать, от мобильника избавился. Ну точно, на «Алазани» же капитан – его человек, что этот толстяк ему скажет, то он и сделает. Говорил тебе, нужно туда своего кого-нибудь ставить!

– Легко сказать – своего, – огрызнулся Свердлов. – У тебя, что, была подходящая кандидатура? Что молчишь-то? Не было... Вот и у меня не было. А даже если бы и была, лишний раз светиться незачем.

Несколько секунд оба молчали. Потом Решетов решительно заговорил:

– Ладно! В конце концов «Алазань» – не рыбачья лодка, ее ни с чем не спутаешь. Таких траулеров во всем Охотском море больше нет. Найдем. Сейчас вот что надо сделать: в темпе отыскать кого-то знакомого из пограничников, пусть с воздуха посмотрят, с вертолетов. В конце концов далеко они за такое время уплыть не могли!

– Пожалуй... – немного неуверенно отозвался прокурор.

– Вот и давай действовать. Ты по своей линии, я по своей.

И оба практически одинаковыми движениями потянулись к карманам, где лежали мобильные телефоны.

По неширокой заснеженной улице медленно катила потрепанная патрульная машина ППС. По обе стороны дороги тянулись длинные деревянные бараки, изредка перемежавшиеся высокими заборами, огораживавшими частные дома. Людей на улице практически не было, во-первых, из-за холода, а во-вторых, потому, что после наступления темноты по «Шанхаю» ходить становилось не просто опасно, а очень опасно, и на такое решались только в случае самой крайней необходимости. Ну, или те, кому совсем терять нечего. Но сейчас даже по сравнению с обычным днем народу было мало. «Шанхай» еще до конца не пришел в себя после случившегося днем ментовского шмона и затаился.

Патрульная машина, жалобно позвякивая всеми своими сочленениями, подпрыгивала на многочисленных буграх и рытвинах. Когда она проезжала мимо частных домов, из-за заборов доносился свирепый лай цепных кобелей. В «Шанхае» все разумные люди держали во дворе крупную собаку, а то и двух, которых спускали с цепи на ночь. Вроде и не оружие, и законом не запрещено, а попробуй залезть без разрешения хозяев.

– Ишь, разбрехались, твари, – сказал сидевший за рулем патрульной тачки молодой сержант своему напарнику.

– Еще бы им не брехать. За то и кормят. Хотя... – сам себе возразил второй мент, плотный крепыш с квадратным подбородком и короткими черными волосами, постарше своего напарника, – они не только брехать умеют. На прошлой неделе на Беринга один умник через забор во двор полез, так, когда хозяева выскочили, его уже так порвать успели, что в реанимацию загремел.

– Не хило... – протянул водитель. Он совсем недавно устроился работать в патрульную службу, вернувшись из армии, и такие рассказы были для него еще в диковинку.

– А что ты удивляешься? И покруче случается. Бывало, что и насмерть грызли.

– А что хозяевам за такое светит?

– Да ничего. Не фига по ночам через заборы лазить. На воротах табличка про злую собаку есть. Кто полезет, сам виноват.

– Ясно... – протянул молодой и замолчал. Машина медленно ехала дальше, патрульные внимательно осматривали улицы.

– Слушай, а ты не в курсе, кого сегодня искали днем? – спросил молодой минут через пять. – Что это за Степанов такой? И что он такого сделал?

– Откуда мне-то знать? Начальство мне не докладывает. Блатарь это какой-то, а уж чем он так отличился, я не знаю.

Они еще несколько минут ехали в молчании, а потом водитель притормозил.

– Посмотри-ка, – он кивнул своему более опытному напарнику на стоящую у обочины белую машину.

– Смотрю. И что? – флегматично отозвался черноволосый крепыш.

– С водительской стороны дверца приоткрыта. Подозрительно... Какой идиот здесь машину без присмотра оставит, да еще незапертой? Может, малолетки магнитолу скрутили? Давай посмотрим.

– Тебе это надо? До конца дежурства полтора часа, – неохотно отозвался старший.

– Нет, ну как же! А на фиг мы тогда вообще здесь мотаемся!

– Ну, давай, – вздохнул старший.

Он служил уже довольно давно и успел проникнуться цинизмом, но его молодой напарник пока еще горел служебным рвением. В принципе старший и сам понимал, что так правильнее, поэтому и поддался так легко. Патрульная машина остановилась напротив белевшей в темноте тачки, у которой действительно была приоткрыта правая передняя дверца, и менты вылезли наружу.

– Слушай, да это ведь «Тойота»! Сегодня же весь день белую «Тойоту» искали! – возбужденно сказал молодой. – И как раз в этом районе!

– Погодь. Мало ли белых «Тойот» в Магадане, – равнодушно отозвался старший, но тоже слегка напрягся. Если это и в самом деле та тачка, то находка могла означать как большую удачу, так и серьезные неприятности.

– Давай-ка поосторожнее, Вадик, – сказал старший, расстегивая кобуру. – Заходи с той стороны, а я с этой.

Менты осторожно подошли к «Тойоте» и заглянули внутрь. Но тачка оказалась пуста, и они немного расслабились. Младший патрульный шагнул в сторону и наклонился, рассматривая передний бампер.

– Точно та! Номера совпадают!

Старший тем временем заглянул в салон, освещая его фонариком.

– Ни фига себе! Тут кровищи засохшей на левом переднем, словно свинью резали! И вот еще, на водительском месте!

Молодой тоже заглянул в салон.

– Смотри, все чехлы сбиты. Кто-то тут дрался, не иначе.

– Короче, ясно, – заключил старший, вылезая из машины. – Надо скорее сообщить в центр. И пока оттуда люди не приедут, лучше нам тут ничего особо не трогать, а то потом головы снимут. Ты стой пока здесь, а я пойду передам.

Старший патрульный двинулся к своей машине. Вернувшись через минуту, он сказал:

– Велели ничего не трогать и никуда не отходить, охранять. Опергруппа выезжает.

Опергруппа и правда выезжала. Через двадцать минут на месте обнаружения «Тойоты» было уже не протолкнуться из-за оперативников и экспертов. Всем было известно, что эта машина почему-то очень важна для какого-то высокого начальства, и поэтому все было сделано быстро и по высшему разряду. При детальном осмотре салона и экпресс-экспертизе выяснилось, что кровь на водительском и переднем пассажирском сиденьях принадлежит разным людям. Кто-то умный немедленно догадался, что, скорее всего, эти люди смотрящий, то бишь Вячеслав Сестринский, и Филин.

Собственно, догадаться было нетрудно – а чья же еще, спрашивается, если следы крови совсем свежие? Стационарная экспертиза, моментально сделанная в неурочное время, установила, что группы крови и резус-факторы совпадают. Эксперты сверились с лагерными медкартами обоих, электронные версии которых лежали в милицейской базе данных. Но самые интересные находки были сделаны чуть позже.

Когда основной ажиотаж схлынул, «Тойоту» отогнали на спецстоянку УВД и открыли багажник, там обнаружился гранатомет и несколько гранат. А при детальном осмотре багажника в нем было найдено несколько крупинок самородного золота. Правда, непосвященным это сказало, конечно, намного меньше, чем прокурору области, который узнал о найденной «Тойоте» спустя примерно час. Он сам приказал его разбудить, если будут какие-нибудь важные новости.

Узнав о находке, Свердлов немедленно потребовал, чтобы район, где была найдена машина, прочесали еще раз, с удвоенной энергией. Он решил, что раз на водительском сиденье нашли кровь Филина, то, значит, он ранен и вряд ли мог уйти далеко. Кроме того, его мог видеть кто-то из местных жителей. Менты снова кинулись в «Шанхай». Они перебудили всех обитателей окрестных домов, обыскали все подвалы, чердаки, даже квартиры. Филин как в воду канул. Только один пятнадцатилетний пацан сказал, что видел, как рядом с их домом остановилась белая машина и из нее вышел какой-то мужик. Но куда этот мужик пошел дальше, он не видел, и толку от такого свидетеля было ноль.

Честно говоря, отдавая приказ обыскивать район, Свердлов немного нервничал. Он опасался, что менты могут найти золото, а в этом случае на него сразу будут оформлены официальные документы и так просто прикарманить его уже не удастся. Однако здесь, как это ни парадоксально, его успокаивала хитрость противника. Золото очень тяжелое, и поэтому места двести килограммов занимают совсем немного. Неужели Филин, матерый блатной, не сумеет надежно спрятать четыре небольших мешка? Это уж полегче, чем спрятаться самому.

«Нет, – успокаивал сам себя Свердлов, – такого, чтобы золото нашли раньше самого Филина, быть не может. Сначала поймают его. А уж когда его поймают и он попадет ко мне в руки, то скажет, где рыжье. Никуда не денется, скажет».

Но и к началу следующего дня говорить с прокурором было по-прежнему некому. Филина так и не нашли.

– Пожелания какие-нибудь будут, Вячеслав Алексеевич? – спросила у Бати молоденькая медсестра, только что закончившая перевязку и все прочие прописанные смотрящему на это утро процедуры.

– Нет, – коротко ответил старик. – Иди, я пока подремлю.

Белоснежная дверь закрылась за девушкой, и смотрящий остался в палате один. Хотя применять слово «палата» к роскошному помещению, в котором он находился, было трудно. При слове «палата» представляются расставленные вдоль стен восемь – десять коек с несвежим бельем и плоскими подушками, дряхлый холодильник, вздувшийся пузырями линолеум и ни на что не похожий больничный запах, сложная смесь ароматов лекарств, карболки, пригоревшей каши и давно немытых тел.

В палате смотрящего ничего подобного не было. Напротив, она походила скорее на дорогой гостиничный номер – широченная удобная кровать, телевизор с пультом дистанционного управления и плоским экраном, дорогие, тяжелые шторы, японский холодильник, битком набитый свежей и качественной едой, и многое другое.

Впрочем, вся эта роскошь Бате была до лампочки. В отличие от многих других авторитетов, он мало ценил комфорт. Но сюда его привезли без сознания, и братва расстаралась на всю катушку. Батя поерзал спиной по мягкой подушке, устраиваясь поудобнее. Ему было нестерпимо скучно, деятельная натура смотрящего не находила себе применения, и от этого он чуть не на стенку лез. Батя считал, что ему уже дня три как можно отсюда выходить, но врач упрямо твердил, что если уважаемый Вячеслав Алексеевич покинет больницу раньше, чем еще дня через три, то он не ручается за последствия. Приходилось слушаться. Батя прекрасно понимал, что он все же уже не мальчик, в его возрасте от ран оправляться приходится дольше, чем в молодости.

В дверь палаты тихо постучали.

– Входите! – крикнул смотрящий.

Он приподнялся было на постели, но тут же снова опустился на подушку. Резкая боль в груди напомнила о еще незажившей ране. Дверь открылась, и в палату вошли два молодых парня: невысокий широкоплечий блондин и черноволосый парень повыше, чем-то смахивающий на цыгана.

– Здравствуй, пахан! – почти хором сказали они.

– Здорово, пацаны, – отозвался смотрящий. – Ну что, есть новости? Нашли кого-нибудь из братьев?

– Нет, Батя, – виновато развел руками цыган.

Смотрящий досадливо поморщился. Всю неделю, что он валялся здесь, подконтрольные ему структуры стояли на ушах и поставили на уши весь город. Да что там город, и всю область, пожалуй. Братва усиленно искала предателей – Колю Колыму и его брата Филина. Уже вечером того дня, когда смотрящий попал в больницу, он поговорил со своими приближенными, хотя тем пришлось чуть ли не с боем к нему прорываться. Врачи их пускать не хотели, утверждая, что волноваться больному никак нельзя. Однако посредством демонстрации увесистых кулаков и внушительных пачек «зелени» блатным удалось убедить эскулапов, что здесь случай особый, и потому инструкции от своего пахана они получили в тот же день, когда случилась вся заваруха. Возможности у магаданской группировки были очень нехилые.

Уже через несколько часов было достоверно установлено, что города ни Коля Колыма, ни его брат не покидали. После этого оставалось только перекрыть сукам все пути отхода и начинать планомерное прочесывание города. Подручные Бати так и поступили. Немедленно были перекрыты морской порт, все ведущие из города дороги и аэропорт. В этом блатным помогли купленные мусора из ГИБДД и транспортной милиции. Вообще-то они были обязаны искать братьев Степановых и так, в соответствии с официальными ориентировками, но за дополнительную плату были готовы, найдя их, прежде своего начальства уведомить об этом братву.

После того как выходы из города были плотно запечатаны, блатные принялись за сам Магадан. На квартирах Филина и Коли Колымы были оставлены постоянные засады. На кладбище, где Филин числился могильщиком, тоже. Все друзья и знакомые братьев, даже самые дальние, были тщательно проверены и взяты под наблюдение. Под контролем были все больницы, травмпункты, даже морги. Искавшие не исключали возможности того, что кто-то из братьев мог и туда загреметь. Каждый человек, имевший хоть какое-нибудь отношение к криминалу – от паршивого наперсточника до матерого вора, – получил портреты братьев и сообщение о том, что тот, кто укажет их местонахождение, получит двадцать тысяч баксов. Однако толку от всех этих мер не было никакого. Братья словно провалились сквозь землю.

– Батя, а может, все-таки Филина мочканул кто? – нерешительно пробасил блондин.

Он уже не первый раз высказывал смотрящему такое предположение. В самом деле, ведь нашли же тачку Филина, а в ней следы его крови. А «Шанхай» ведь место известно какое. Если Филина кто-нибудь из «шанхаевских» замочил, а рыжье закрысил, то ничего удивительного, что они уже неделю найти его не могут. Труп-то спрятать куда легче, чем живого человека. Камень на шею да в море. Или сжечь – места, где это можно провернуть, есть. На крайняк и закопать можно, хотя это самый сложный вариант – земля уже замерзла. Но все равно, если Филина мочканули, то с его поисками надо завязывать и искать того, кто это сделал.

– Фигня, – решительно помотал головой смотрящий.

Он совершенно не верил в то, что брата Колымы убили. С какой стати? О том, что в потрепанной тачке лежит двести килограммов рыжья, никто не знал, значит, специально на него никто бы не наехал. От любой случайности Филин бы отбился, все же блатарь с его опытом в «Шанхае» как дома. А следы крови в «Тойоте» – наверняка прокладка, ложный след.

– Просто ищете вы хреново, – закончил Батя.

– Ну что мы еще сделаем, пахан?! – разводя руками, недоуменно спросил цыган. – Нет их! Может, правда замочили все-таки?

Смотрящий нахмурился, но промолчал. Сейчас его еще сильнее захлестнуло раздражение от того, что он вынужден торчать здесь и что не может сам возглавить розыски. Хотя... Батя привык сам с собой быть откровенным, и теперь ему скрепя сердце приходилось признать, что вряд ли его личное участие что-то сильно изменит. В конце концов не пойдет же он лично по Магадану искать Филина? А если и пойдет, то много ли с того толку? А все остальное пацаны и без него делают, недаром он их натаскивал. Да, хорошо же эти поганцы спрятались... Не иначе заранее подготовили себе какой-то запасной аэродром.

Смотрящий тяжело вздохнул. Филина он близко не знал, но Коля Колыма последнее время был его правой рукой, и пахан ему доверял почти как себе. Поверить в то, что Колыма предал, смотрящему было очень трудно, но другого объяснения случившемуся он не видел. Правда, была одна нестыковка, не дававшая ему покоя. Ведь когда Колыма, рискуя собственной жизнью, вывез его с места той злополучной стрелки, он, по сути, спас ему жизнь. Неужели только для того, чтобы потом заложить и сдать ментам в «Шанхае»? Не может этого быть, это же просто глупо, в конце концов! А Коля Колыма кто угодно, но только не дурак.

Значит, это делалось только для того, чтобы Филин ушел на «Тойоте» вместе с золотом. Но ведь это можно было сделать еще раньше, при выезде из тоннеля. Выбросить его в горах, засыпать снегом и рвануть когти. Или того проще – в пропасть его скинуть. И никаких следов бы не осталось. Он бы даже сопротивляться не смог, тогда он в сознание-то приходил урывками, ни двигаться, ни даже говорить толком был не в состоянии. Почему же тогда Колыма так не поступил? Не допер? Не верится... Тут допирать-то нечего, все очевидно. Нет, что-то тут не так. Что-то не срастается!

Смотрящий еще сильнее нахмурил брови. Он чувствовал, что во всей этой истории есть что-то, чего он не понимает. А в таких случаях Батя предпочитал действовать как можно осторожнее и не совершать необратимых поступков.

– Слушайте, пацаны, – негромко, но твердо сказал смотрящий. – Я вам уже говорил, что братьев лучше живыми брать. Сейчас по-другому скажу: берите только живыми. И будьте повежливей. С ними пока не все ясно.

– Ясно, пахан, – кивнул цыган. Его плечистый кореш тоже кивнул. Приказы смотрящего не обсуждались.

– А с «Алазанью» что? – спросил Батя, меняя тему разговора.

Парни снова опустили глаза. Некоторое время они молчали, потом наконец черноволосый нерешительно сказал:

– Нету ее нигде, Батя.

Об исчезновении «Алазани» смотрящий узнал на следующий день после того, как траулер покинул магаданский порт. Его люди узнали и раньше, но вечером предыдущего дня смотрящему было еще слишком плохо, чтобы это с ним обсуждать. Однако поиски развернули немедленно, и смотрящий, когда узнал о пропаже корабля, это решение одобрил. Но и здесь налаженная система магаданской братвы дала сбой. «Алазань» искали всю неделю – с привлечением самой современной техники, пограничников, ментов, просто опрашивая весь имеющий отношение к морю народ, – но все было бесполезно. «Алазани» нигде не было, и говорить об этом смотрящему становилось уже просто страшно. В самом деле, что это за группировка такая, что в своей области не может здоровенный корабль найти?

Но ругаться пахан не стал. Он прекрасно понимал, что пацаны сделали все возможное – в конце концов он сам приказы отдавал. И раз результатов нет, значит, Туманов придумал что-то хитрое. Догадаться бы, что... Он еще раз прокрутил в голове то, что было известно о пропавшем траулере: вышел из порта курсом на запад и пропал. На связь не выходит. Система спутниковой навигации отключена. Куда же он мог деться? Не утонула же «Алазань», в конце концов! И не морской же змей ее схарчил! Бате казалось, что он вот-вот догадается, но догадка, словно издеваясь, ускользала от него. Да еще голова начала болеть. Видимо, не так уж не прав был врач, когда говорил, что ему сейчас напрягаться нельзя.

– Ладно, пацаны, – сказал смотрящий. – Ищите. И помните: с братьями, если найдете их, будьте повежливей.

Он немного помолчал, а потом добавил:

– И вот еще что. Будете выходить, скажите медсестре, пусть врача позовет. Опять у меня в башке зашумело...

– Сергей Николаевич! – громкий голос шофера вывел прокурора из глубокого раздумья.

– Что такое?

– Приехали, Сергей Николаевич, – извиняющимся тоном сказал шофер. Он знал, что если Свердлов о чем-то задумается, то его лучше не трогать. Но что делать-то? К зданию прокуратуры он его привез, а Свердлов этого, кажется, не заметил, так задумался.

– А... Да, – прокурор кивнул шоферу, вылез из машины и двинулся к крыльцу, снова погружаясь в свои раздумья.

Когда Свердлов думал о чем-то важном, то практически совсем переставал обращать внимание на окружающую действительность. Так было и сейчас. Он поднялся по лестнице, прошел по коридору, механически кивая в ответ на приветствия подчиненных, и вошел в собственную приемную.

– Света, меня ни для кого нет. Разве что губернатор или из Москвы кто позвонит.

– Да, Сергей Николаевич, – уже в спину прокурору ответила секретарша.

Впрочем, Свердлов этого ответа уже не слышал. Он закрыл за собой дверь, сел за стол, оперся головой на сплетенные в замок руки и вслух сказал сам себе:

– Так... Ну-ка еще раз...

Мысли прокурора были сейчас заняты двумя основными направлениями. Пропажей «Алазани» и поисками Филина с золотом. И оба эти направления сходились на одной фигуре. Решетов. Бывший сусуманский кум. Именно он сейчас занимался поисками «Алазани» и поисками Филина. Чем больше прокурор думал о Решетове, тем больше находил причин ему не доверять. Решетов занимается поисками «Алазани». Хм... А занимается ли? Или только делает вид? На первый взгляд ему, конечно, невыгодно, что траулер пропал неведомо куда, как-никак он наравне со Свердловым является одним из теневых совладельцев судна. Но если попробовать заглянуть глубже... Кто увел «Алазань»? Туманов. А с кем Туманов вел все дела? С Решетовым. Майор явно имел какие-то свои рычаги воздействия на этого хитрого толстяка.

А не вошли ли они в сепаратный сговор с целью избавиться от него, Свердлова? В таком случае, может быть, Решетов прекрасно знает, где сейчас Туманов и куда он дел «Алазань». Знать-то знает, но ему не скажет. В самом деле, смешно ведь, огромный траулер уже неделю найти не может!

Впрочем, одернул сам себя Свердлов, найти «Алазань» не может не только Решетов. И блатные ищут, и менты, и сам он по своим каналам пытался что-нибудь узнать, да только что-то успехов пока нет. Но, с другой стороны, это тем более подозрительно. Чтобы Туманов, совершенно заурядный делец, который без них с Решетовым всю жизнь и оставался бы на уровне владельца одного-двух коммерческих ларьков, чтобы он сумел так спрятать траулер?! Да не может такого быть! А кто, спрашивается, мог ему помочь? Решетов.

И с той стрелкой на морском берегу тоже не все чисто. Решетов там накосячил, смотрящего недорезал, Коле Колыме позволил себя из машины выкинуть, хотя сам был с оружием, а блатной с голыми руками. Да и стрелять по джипу смотрящего он запретил. Потом он, конечно, действовал успешнее, но это могло быть хитростью. Вот уж чего-чего, а хитрости бывшему куму не занимать. Как и разных связей и возможностей.

Мысли Свердлова все время возвращались к Решетову. Чем дальше, тем больше он подозревал его в нечестном партнерстве. У бывшего кума были и возможность, и мотив, а Свердлов все-таки был прокурором и упустить такое из виду не мог.

– Ладно... А попробуем-ка мы... – пробормотал прокурор себе под нос и протянул руку к телефону.

– Генерала Курбатова мне, пожалуйста, – сказал он в трубку. – Свердлов... Да.

Несколько секунд он ждал, нетерпеливо барабаня пальцами по столу, а потом заговорил:

– Степан Иванович? Да, я. Как у вас с поисками «Алазани»? Понятно... Но вы все-таки постарайтесь. Понимаю, понимаю, конечно... Хорошо, тогда, если будут какие новости, сразу сообщите мне. Спасибо.

Свердлов положил трубку. Генерал Курбатов был одним из начальников Федеральной пограничной службы, которая в том числе отвечала и за рыбнадзор. Еще в начале недели Свердлов, в обход Решетова и не ставя его об этом в известность, созвонился с Курбатовым и попросил его силами пограничников поискать «Алазань». Однако до сих пор генерал каждый день говорил одно и то же: такого траулера его подчиненные в море не встречали.

Свердлов ткнул в кнопку включения селектора.

– Света, я позавчера давал Смолькову список людей, местонахождение которых нужно было установить. Есть результаты?

– Он что-то приносил, Сергей Николаевич. Сейчас посмотрю... – из селектора послышался шорох бумаги. – Да, вот от Смолькова листок. Выяснено, что никого из перечисленных вами людей сейчас в Магадане нет. Где они, точно не известно, но родные уверены, что на работе, они все моряки.

– Ясно, – буркнул прокурор и выключил селектор. То, что они моряки, он и сам знает. Отданный Смолькову список включал в себя всех членов команды «Алазани». Да, раз в Магадане никого из них нет, то, выходит, и по этому направлению поисков пустышка.

Прокурор крепко сжал кулаки. Ему очень хотелось выругаться вслух, как можно громче и грязнее, он с трудом сдерживался. Хорошо. В конце концов можно попробовать и по-другому. У Туманова есть фирма, которой официально и принадлежит «Алазань». У фирмы есть офис, и там сидит секретарь. Правда, Решетов говорил, что с секретарем Туманова он уже связывался, но Решетову веры теперь определенно нет. Он снова взял телефонную трубку, покопался в записной книжке и набрал номер.

– Фирма «Сэлтон», – раздался в трубке мужской голос.

– Я хотел бы поговорить с господином Тумановым.

– Его сейчас нет в городе. Если хотите, можете обсудить ваше дело со мной, я его замещаю.

– Нет, мне нужен сам Туманов. А где он?

– К сожалению, не знаю.

– А когда будет?

– Это мне точно не известно. Попробуйте перезвонить через неделю.

«То не знает, это не известно... Ну и секретарь!» – подумал Свердлов.

– С ним можно как-то связаться? У него мобильный есть?

– Конечно. Пишите, – и секретарь преспокойно продиктовал старый номер Туманова, тот самый, по-которому Свердлов и так звонил раза по три в день.

– Спасибо, – сквозь зубы процедил прокурор и положил трубку.

Да, выходит, что здесь Решетов не наврал. Разумеется, при условии, что они с Тумановым не в сговоре. Мысли прокурора снова вернулись к бывшему куму. «Нет, определенно с Решетовым надо что-то решать», – подумал он.

Его мысли свернули на опасную дорожку. В самом деле, если он подозревает Решетова в двойной игре, если ему больше нет веры, то получается, что и пользы от него больше нет. Туманов, даже если они с майором не сговорились, явно решил стать независимым от своих теневых хозяев, а значит, и в контроле этого толстяка от Решетова пользы больше не будет. Тогда получается... Получается, что бывший кум превратился в полностью отыгранную фигуру. А что делают с такими фигурами? Правильно, убирают с доски. И убрать ее с доски нужно, прежде чем появится Туманов с «Алазанью», чтобы не оказаться меж двух огней.

Когда Свердлов наконец дошел до этой простой по сути своей мысли, в голове его сразу прояснилось. Ну конечно! Зачем он только неделю дурью маялся! Решетова надо убирать. И поскорее. А Туманов... А что Туманов? Если смотреть глобально, то куда он денется? Рано или поздно найдется и он, и «Алазань». Не в Японию же он ее угонит, в конце концов! Смысла нет попросту! Свердлов чуть не рассмеялся от радости. Действительно, где бы Туманов ни спрятал траулер, ему самому от него спрятанного толку никакого. А раз так, значит, скоро он его приведет обратно. Нужно только до тех пор от Решетова избавиться.

И тут у прокурора промелькнула мысль о том, что Решетов ищет Филина. Но он тут же вспомнил, что Филина ищут и блатные, а менты отслеживают их действия, так что и тут без Решетова можно обойтись. «Точно, – сказал он самому себе. – Блатные выведут меня на Филина и рыжье. Но вот господину Решетову об этом знать не обязательно. Собственно, он и не узнает. Просто не успеет. Нужно только потщательнее продумать все детали...»

Решетов остановил машину на углу улиц Горького и Красной Армии. Посмотрел на часы. Порядок, без двух минут час, не опоздал. В час дня на этом месте бывший кум должен был встретиться со своим информатором из числа бывших зеков сусуманского штрафняка, ныне занимающим далеко не последнее место в группировке блатных. В свое время в Сусумане этот человек согласился сотрудничать с оперчастью, о чем и дал подписку положенной формы. Разумеется, если бы теперь об этом узнали его кореша, то он не прожил бы и дня, а поэтому ему приходилось беспрекословно исполнять все требования Решетова, в руках которого были те лагерные подписки. Таких информаторов у Решетова был не один десяток – за годы работы начальником оперчасти он ссучил очень много народу. И теперь, как опытный кукловод, дергал всех этих бывших стукачей за ниточки, пытаясь получить информацию о пропавшем Филине и рыжье.

Из-за угла четырехэтажного дома сталинской постройки вывернул невысокий мужик в длинном плаще. Он быстрым шагом, не поднимая головы, подошел к машине бывшего кума. Решетов распахнул переднюю дверцу, и мужик юркнул внутрь.

– Здравствуй, гражданин начальник, – сказал он, устраиваясь на переднем сиденье. В голосе его была смесь самых разных чувств – от злости и страха до легкого подобострастия и стремления задобрить. – Слушай, лучше бы нам все же за городом встречаться. Если меня кто из братвы заметит случайно, а потом узнает, в чью это я тачку садился, то ты без информатора останешься.

– Если я из-за каждого стукача начну за город ездить, то у меня больше ни на что времени не останется, – грубо ответил Решетов. – Давай, выкладывай скорее, что нарыл.

Скривившись, словно от зубной боли, бывший сексот пожал плечами:

– Да ничего! Нет их нигде.

– Ваши ищут?

– Искать-то ищут, весь город уже разу по четвертому перетряхивают. А толку ноль. Говорят, что Филина мочканули – вроде в тачке, которую менты нашли, кровь его была...

– Кто говорит?

– Ну кто... Пацаны... Точно-то никто не знает, а то бы уже тех, кто его порешил, за жабры взяли. Просто думают, что не мог он так спрятаться, что вся братва его уже неделю найти не может. Значит, мочканули.

– Ясно. Но имей в виду – я в то, что Филина убили, не верю. Кровь в машине – наверняка ложный след. Так что не расслабляйся. – Решетов сделал небольшую паузу, а потом спросил: – А с «Алазанью» что? Я знаю, смотрящий ее ищет.

– Тоже глухо. Никто ее не видел, куда пошла – никто не знает.

Решетов поморщился. Опять пусто. Сколько же это будет продолжаться?!

– Понятно... Ладно, поговорили. Значит, договор наш в силе – если что накопают и ты узнаешь, тут же сообщай мне. И имей в виду, ты у меня не один такой, если я от кого узнаю, что у тебя информация была, а ты со мной не поделился, то подписка твоя попадет сам знаешь к кому.

– Да я помню, гражданин начальник, что ты... – замахал руками бывший зек.

– Вот и хорошо, что помнишь. Свободен.

Стукача словно ветром сдуло. Через несколько секунд он уже скрылся за тем же углом, откуда появился, видимо, там у него стояла машина. Решетов откинулся на спинку сиденья и задумался. Все его поиски пока были напрасны – он никак не мог найти ни Филина, ни «Алазани». Но если с Филином все было хоть как-то понятно – в конце концов матерый блатарь, мало ли что он придумал, то пропажа «Алазани» с каждым днем все больше и больше его тревожила. Когда он только узнал об исчезновении траулера, то почти не обеспокоился. Тогда он решил, что Туманов просто до судорог испугался мести смотрящего за нападение на стрелке и от отчаяния попытался угнать корабль. Решетов был уверен, что найдет он его меньше чем за сутки. Однако с тех пор прошла уже неделя, а «Алазани» все не было.

Решетов открыл глаза и помотал головой. Сколько он уже об этом думает, все извилины заплел, а толку – никакого. Что бы еще придумать? Тут взгляд бывшего кума случайно упал на лежавшую на соседнем сиденье газету «Из рук в руки». На первой странице огромными буквами было напечатано: «Прием частных некоммерческих объявлений! Бесплатно! Весь Магадан прочтет ваше сообщение!» Решетов взял газету и посмотрел на указанный ниже телефон, по которому принимали объявления. «Хм, а почему бы и нет? – подумал он. – Глупость, конечно, но хуже от этого точно не будет». Он вытащил мобильник и набрал указанный в газете номер. Через несколько секунд в трубке послышался женский голос:

– Прием частных объявлений в газету «Из рук в руки».

– Я хотел бы дать объявление, – заговорил Решетов. Он немного помедлил, стараясь получше сформулировать текст.

– Ну? – нетерпеливо поторопила его оператор.

– Вот, пишите: «Буду благодарен за любую информацию о местонахождении траулера „Алазань“. За указание точного местонахождения – вознаграждение десять тысяч долларов. Анонимность и конфиденциальность гарантируются».

– Бесплатные объявления не больше двадцати слов, а у вас двадцать одно.

– Замените в начале «буду благодарен за» на «ищу». Так нормально будет?

– Да. Еще раз скажите, как называется траулер?

– А-л-а-з-а-нь.

– Записала. Ваше объявление будет в следующем номере.

В трубке раздались короткие гудки. Решетов отключил мобильник и спрятал его в карман. Конечно, он не верил в то, что «Алазань» можно найти таким простым способом. Но не в его правилах было упускать даже самый ничтожный шанс. «Куда же Туманов ее дел?» – в который раз подумал Решетов. И тут ему в голову пришла одна интересная мысль. Может быть, угон «Алазани» никакой не жест отчаяния, как он думал раньше, а наоборот – тщательно продуманный план? Как иначе объяснить то, что корабль до сих пор не нашли?

Но если это план, то чей? Одного Туманова? Очень сомнительно. Ну куда он мог траулер засунуть так, что его уже неделю никто найти не может? Не в карман же? А вот если он действовал заодно со Свердловым, тогда все становится понятно. Областной прокурор – шишка серьезная, он мог, например, с военными договориться, чтобы «Алазань» на какой-нибудь из их закрытых причалов поставили. Тогда ее можно век проискать – военные есть военные, к ним не очень-то сунешься. А ведь похоже на правду! Кстати, ведь во время стрелки на берегу возле корабельного кладбища Свердлов был в городе! Как и Туманов! Да, похоже, они и правда сговорились. Так, но что тогда делать?

Тут в голове Решетова зашевелились старые мысли, которые он до сих пор старательно подавлял, не желая рисковать. Но теперь, когда он почувствовал, что от компаньона стала исходить угроза, они вышли наружу. Зачем ему, собственно говоря, вообще нужен Свердлов? Свое дело прокурор уже сделал – научные квоты под фирму выбил, смотрящего с его претензиями отшил... А теперь что он будет делать? Только навар снимать? Да еще какие-то интриги с Тумановым вместе крутить у него за спиной? Нет, так дело не пойдет! От Свердлова надо избавляться. И поскорее. Если они с Тумановым действительно в сговоре, то тот, узнав о смерти прокурора, запаникует и высунется. А если даже и нет...

Все равно никуда не денется. Рано или поздно Туманов вместе с «Алазанью» появится, но к тому времени у него будет только один хозяин. Правда, остаются еще Филин и рыжье. Но и здесь от Свердлова больше вреда, чем пользы. Если они золото найдут, прокурор попытается наложить на него лапу, хотя в поисках почти не помогает. Да, решено! Свердлова надо убирать, делиться с ним вовсе не обязательно, он свое отработал.

Приняв решение, бывший сусуманский кум полностью погрузился в обдумывание деталей. Ликвидацию нужно было провести так, чтобы комар носа не подточил. И притом как можно скорее. Через час Решетов завел мотор и медленно поехал по улице, внимательно глядя по сторонам. Вскоре он нашел то, что искал, – работающий телефон-автомат. Договариваться о встрече со Свердловым по мобильному он не собирался – не настолько же он пока из ума выжил.

– Да? Я слушаю, – раздался в трубке уверенный голос прокурора.

– Это Решетов, – сказал бывший кум. – Слушай, нам надо встретиться, есть важная информация.

– Хорошо, – тут же легко согласился Свердлов. – Я, кстати, тоже хотел с тобой поговорить. Только встречаемся за городом.

– Конечно! – радостно согласился Решетов. Это полностью соответствовало его плану. – Давай в кафе «Норд», ну знаешь, на северной дороге, километров сорок от города. Пойдет?

– Это в районе перевала Хабля, что ли? – уточнил прокурор.

– Ну да.

– Согласен. Через два часа пойдет?

– Пойдет. Тогда до встречи.

Решетов повесил трубку таксофона, вернулся в машину и тронулся с места. Ему нужно было как следует подготовиться к встрече, а времени оставалось немного. Заворачивая за угол, бывший кум боковым зрением заметил какую-то серую «Хонду», ехавшую за ним. Ему показалось, что сегодня эту машину он уже видел, кажется, она несколько кварталов за ним едет. Слежка? Да нет, бред, не может этого быть. Некому сейчас за ним следить. Просто случайность – ну, нужно мужику в ту же сторону, что и ему, не может такого быть, что ли? Не время сейчас на такие параноидальные глупости отвлекаться, нужно все силы бросить на дело. Тем временем «Хонда» немного сбавила скорость, поотстала, и Решетов окончательно выбросил ее из головы.

Туманов лениво развалился на диване рядом с камином, изредка отхлебывая из бокала коктейль и глядя в светящийся экран телевизора. Шторы он не раздергивал, и поэтому в комнате царил приятный полумрак, уютный и спокойный. На экране появилась рекламная заставка, и Туманов ткнул в кнопку пульта, переключая канал. Правда, сделал он это скорее автоматически – на то, что показывали по телевизору, Туманов обращал крайне мало внимания, проклятый ящик успел надоесть ему еще в первые три-четыре дня его добровольного заключения на даче у капитана «Алазани». Так что сейчас телевизор был включен просто по привычке да еще затем, чтобы в комнате не было тихо – тишины Туманов не любил.

Туманов еще раз приложился к бокалу и окинул ленивым взглядом ставший привычным за последнюю неделю интерьер. Золотисто-коричневые обои, дорогая качественная мебель, видеодвойка в специальной тумбочке, мягкие пушистые ковры, камин с кованой решеткой... Да, неплохо же зарабатывает капитан, раз может себе такую хатку позволить! Хотя что тут удивительного: рыбный бизнес есть рыбный бизнес, недаром же и он сам в него полез. Деньги там крутятся бешеные.

Туманов слегка поежился. Мысли о бизнесе, в который он влез, пробудили некоторые неприятные воспоминания – туалет в казино, автоматный огонь на выходе из бара... Нет, нет, все это в прошлом! Сейчас он очень удачно лег на дно, волноваться не о чем! Никто его здесь не найдет! Успокоить самого себя Туманову удалось довольно быстро. Теперь, спустя неделю после его бегства на «Алазани», это было нетрудно. Вот в первые дни он себе места не находил, постоянно трясся, ожидая, что вот-вот в его уютное убежище ворвутся громилы смотрящего или посланники кума с прокурором. Но день шел за днем, а его никто не беспокоил – ни блатные, ни его теневые хозяева, ни подставленный Тумановым Филин.

Значит, идея с затоплением «Алазани» и в самом деле оказалась удачной. Что ж, он когда-то читал, что хитрый дилетант может неожиданным решением поставить в тупик битых профессионалов – просто потому, что у него свежий взгляд на проблему. «Интересно, они в поисках корабля до Японии уже добрались или только собираются?» – подумал Туманов и улыбнулся, представив себе эту картину: прилетают к япошкам посланцы Бати и вежливо интересуются: «А не видали ли вы такой-то кораблик?» Да, после того, как потомки самураев честно ответят, что со времен постройки не видали, будут блатные иметь кислый вид и бледные рожи.

Осознание своего превосходства над соперником – одно из самых приятных чувств, доступных человеку. В случае Туманова оно заглушало даже страх. Впрочем, это было нетрудно – когда страху нечем подпитываться, он быстро слабеет. Так что за последнюю неделю спокойной жизни в уютном коттеджике на берегу моря Туманов успел изрядно подуспокоиться. В самом деле – как его найдешь? Мобильник отключен, на связь он выходит только со своим секретарем, да и с ним-то всего два раза в сутки, а все новости, которые тот ему передает, пока исключительно хорошие.

Туманов допил коктейль и задумался о том, что бы ему еще съесть или выпить. Это было одним из немногих доступных ему здесь развлечений, и за неделю Туманов растолстел еще килограмма на три, хотя и до того худобой не отличался. Правда, дело осложнялось тем, что готовить он не умел и не любил, а тащить сюда прислугу было опасно. Но, с другой стороны, до сих пор он прекрасно обходился готовыми кулинарными изделиями или полуфабрикатами, которые достаточно было разогреть в микроволновке. Вот и сейчас выбор Туманова остановился на блинчиках с курицей. Он встал с дивана и двинулся на кухню.

Пока блюдо с блинчиками медленно поворачивалось внутри печки, Туманов рассеянно водил пальцем по столу. Все-таки вынужденное безделье уже начинало утомлять его. Но раскрываться было еще рано. Туманов знал, что он хитер – куда хитрее, чем казалось с первого взгляда, – и прекрасно понимал, что сейчас, когда он таинственно исчез, его теневые хозяева просто не могут не заподозрить друг друга в сговоре с ним. А начав подозревать друг друга, бывший кум и прокурор просто не могут не перегрызться. Вот и пусть перегрызутся. Ему потом будет легче – от одного теневого хозяина избавиться куда проще, чем от двоих, а на того, которого замочат, можно будет списать все что угодно. Сказать, например, что это он приказал «Алазань» затопить и скрыться – проверить-то уже нельзя будет, разве что с помощью спиритического сеанса. А если совсем повезет, то, может, они оба друг друга замочат. И тогда будет совсем хорошо – номинально и фирма, и «Алазань» принадлежат ему, а тех, кто знает, откуда у него все это взялось, не останется в живых. Хотя на такую удачу всерьез рассчитывать, конечно, не стоит.

Туманов задумался над тем, кого из своих тайных хозяев он предпочел бы увидеть выжившим. Если прокурор сумеет устранить майора, то, пожалуй, не стоит пытаться тут же избавляться и от него. Лучше действительно свалить всю вину за свое бегство на покойного майора, а потом, когда уже все уляжется, нанести удар по Свердлову неожиданно. А если победит Решетов... Туманов поморщился. Нет, Решетова надо попытаться устранить сразу же. Слишком он опасен и слишком много про него, Туманова, знает. Хотя можно, конечно, и рискнуть – сыграть с ним так же, как с прокурором. Особенно если не будет надежного варианта устранения – один раз он уже промахнулся с покушением и второго такого ляпа себе позволить не может.

Микроволновка громко запищала, и Туманов на время забыл о своих проблемах. В конце концов времени у него предостаточно, и подробные планы на все случаи развития событий он приготовить еще успеет.

– Слышь, браток, дай червонец, помираю! – с порога взвыл рыжий мужик неопределенного возраста, одетый в драный ватник. – Отдам, сукой буду, отдам завтра же! Сил нет, выпить надо, помру иначе, а Валька, тварь, так не наливает...

– Нету у меня! Что я тебе, сбербанк, что ли? – рявкнул Коля Колыма, не вставая с продавленной раскладушки. Червонца ему было не жалко, но он прекрасно понимал, что стоит ему сейчас дать этому типу хоть рубль, как через считанные минуты весть об этом добром поступке облетит всю общагу, и жизни ему тогда точно не будет – очередь к нему выстроится, как за колбасой в застойные времена.

– Ну дай, Степа! Я ж подохну сейчас!

– Сказали тебе, нету! – рыкнул Колыма. Надо же, этот рыжий даже знает, как он тут назвался.

– Сукой буду – отдам сегодня же вечером! – Рыжий прижал руки к груди и шатающейся походкой двинулся к Колыме.

«Ведь знает же, что не отдаст! И такие слова говорит, – мелькнуло у Колымы в голове. – Ох, беспредел...»

– Достал ты меня, – рявкнул он, вскочил с раскладушки и одним толчком вышвырнул алкаша из комнатенки. – Еще раз зайдешь – своими ногами не выйдешь! – негромко, но решительно сказал Колыма. Было в его голосе что-то такое, отчего рыжий поверил и больше зайти не пытался.

Колыма бросил взгляд на раздолбанный будильник, стоявший на колченогой тумбочке без дверцы, и вернулся на раскладушку. До оговоренного времени встречи с пацаном, который должен был принести ему кое-какую информацию, оставалось еще полчаса, и за это время можно было успеть еще немного отдохнуть – кто знает, когда выдастся следующая возможность. Ему и так пока здорово везло, но никогда не угадаешь, в какой момент фарт закончится.

Уже неделю Колыма перекрывался в этой общаге для моряков – месте совершенно беспредельном. Контроля за теми, кто тут жил, не было никакого. То есть никакого в принципе – все, в чьи обязанности входило поддержание порядка, на эту общагу попросту плюнули, предоставив населявшим ее маргиналам вариться в собственном соку. Попал сюда Колыма очень просто – пришел, отыскал на третьем этаже подходящую комнату и заявил обитавшим в ней трем бичам, что хочет здесь жить. Те попытались было спорить, но безуспешно, дело даже до драки не дошло – острая финка и решительный взгляд оказались достаточными аргументами. Кроме того, Колыма сказал, что зависнет здесь не навсегда, и бичи сочли, что какое-то время можно потерпеть нового постояльца. Конечно, жить с людьми, которым ты стоишь как кость поперек глотки, очень трудно.

Колыма прекрасно это понимал и поэтому тут же исправил впечатление – выдал бичам деньги на выпивку, объяснив, что раз уж у него новоселье, то он и угощает. После этого он моментально стал всем троим роднее папы с мамой, а уж после совместной пьянки они готовы были поклясться хоть на УК РФ, хоть на «Идиоте» Достоевского, что Степан – так назвался Колыма – живет тут с ними уже не первый год. Конечно, невозможно было полностью уйти от расспросов – кто он такой да как здесь оказался. Но Колыма и тут поступил умно. То есть не стал выдавать им историю, вымышленную от начала и до конца. Наоборот, он честно признался, что его ищут и менты, и братва, но изменил причину. По его словам выходило, что он подрался с каким-то блатарем, да по случайности его насмерть порезал. А было все в кабаке, при куче свидетелей.

Вот и получилось, что теперь его и кореша убитого ищут, и менты. Бичи поверили. История и в самом деле была не то чтобы совсем рядовая, но не выходящая за пределы возможного. Такое случалось, и не сказать, чтобы совсем редко. Так и вышло, что бичи охотно согласились никому не говорить о новом поселенце. Правда, вслед за этим обещанием они моментально попросили на опохмел, но с этим проблем не было. Бабки у Колымы были, и при нужде он мог поить эту троицу хоть до посинения, не особенно налегая на бухло сам. Собственно, именно так он пока и поступал.

В общаге Колыма старался особенно не светиться, поэтому знали его до сих пор только несколько человек с их этажа, да и то в основном из-за драки, в которой ему пришлось участвовать на второй день обитания здесь. Дело в том, что один из бичей, живших с ним в комнате, чего-то не поделил с кем-то из соседней, и началась пьяная драка, в которую Колыме как новому поселенцу пришлось ввязаться. Блатной прекрасно понимал, что при необходимости может легко завалить всех четверых противников даже без огнестрелки, пером и голыми руками. Но проявлять свои таланты он не спешил – зачем ему здесь громкая слава? Лучше вести себя потише. Поэтому драка прошла по обычному сценарию – несколько разбитых носов, пара выбитых зубов и боевая ничья в результате. Колыму это устраивало – у него были свои дела, поважнее местных разборок.

Главным его делом сейчас были поиски брата. Колыма знал, что Филина и без него ищет полгорода, но надеялся всех опередить. В самом деле, все-таки они с Сашкой росли вместе, он его знает, как никто другой. Неужели не сумеет найти? Так Колыма думал, когда начинал розыски. Но сейчас он уже успел проверить все места, где, по его мнению, мог скрываться Филин, в том числе и такие, о которых никто, кроме них двоих, не знал. Но все было без толку. Филин как в воду канул. Когда Колыма узнал о том, что менты нашли «Тойоту» брата, а в ней следы его крови, на какое-то время он поверил, что Филина убили, – желающих-то было полно. Но потом эта уверенность была поколеблена, и в первую очередь из-за того, что поиски по городу продолжались.

Выходит, что Батя в смерть Филина не верит, а значит, у него есть на то основания, информации-то он получает уж всяко побольше, чем сам Колыма. К тому же – если даже брата убили, то где труп? И где золото смотрящего? Ведь задача Коли Колымы была куда сложнее, чем просто отыскать пропавшего брата. Нужно было еще доказать, что он не сука, что он не предавал Батю. А попробуй докажи, когда и сам в этом не совсем уверен. Колыма что было сил старался гнать от себя такие мысли, но получалось не всегда. Слишком много раз он видел, как предавали те, кому он верил. Конечно, брат есть брат, родная кровь. Но все же... Колыма до ломоты в висках вспоминал, мог ли Филин слышать его разговор со смотрящим, когда они забивали стрелку у корабельного кладбища. Выходило, что мог – может быть, он еще не заснул, когда они со смотрящим разговаривали. И еще: что Филин делал с гранатометом у дороги? Кого выпасал? И почему не захотел объяснить, когда его об этом прямо спросили?

Но, с другой стороны, он же сам говорил по телефону, что его подставили! А откуда тогда взялась засада на месте стрелки? Хотя это могло быть делом рук владельца «Алазани», который прислал вместо себя бывшего кума под чужой фамилией. Все это Колыма продумал еще несколько дней назад и пришел к твердому выводу: нужно искать двух человек. Во-первых, того самого «маслокрада», который когда-то сидел с Филином в Сусумане и, по словам брата, его подставил. И во-вторых – владельца «Алазани». Насчет него что-то должно было проясниться как раз сегодня. Пацан, которого Колыма сейчас ждал, должен был принести информацию о траулере. Блатной договорился с этим парнишкой еще три дня назад – дал ему деньги и попросил разведать для него некоторые вещи в порту. Пацану это было сподручно – он сам раньше работал на одном из рыбацких сейнеров и был в порту своим человеком.

Колыма взглянул на будильник. Без пяти два, пора выходить, они договорились встретиться у входа в общагу в два часа ровно. Колыма накинул телогрейку, надел вязаную шапочку, прошел в коридор, спустился по лестнице и вышел на улицу. Оказавшись на крыльце, он тут же заметил того самого пацана.

– Эй! – Колыма махнул рукой, привлекая его внимание.

– О! Степа! – Парень подошел к нему и протянул руку. – А я пришел раньше, тебя жду.

Вид у парня был довольный, чувствовалось, что он выяснил все, что его просили.

– Ну? – подбодрил его Колыма. – Что узнал?

– «Алазань» принадлежит фирме «Сэлтон», – начал пацан. – Владелец фирмы, он же генеральный директор – Туманов Валерий Игоревич.

– Ясно, – кивнул блатной.

– Погоди, Степа, это еще не все. Самый прикол вот в чем – и «Алазань», и Туманов пропали.

– Как это?

– Траулер вышел из порта курсом на запад, и с тех пор никто его не видел. Сейчас «Алазань» все ищут – моряки, пограничники, менты...

– Погоди, а Туманов куда делся?

– Он на «Алазани» как раз и уплыл. Я с одним мужиком поговорил, так он своими глазами видел, как Туманов на борт поднимался за полчаса до отплытия. Его сейчас, кстати, тоже весь город разыскивает.

Блатной кивнул, задал пацану пару уточняющих вопросов и, заплатив, сколько обещал, отпустил. Теперь ему нужно было заняться этим самым Тумановым и его фирмой. В голове Коли Колымы постепенно оформлялось подозрение – уж не одно ли и то же лицо подставивший Филина «маслокрад» и этот самый Туманов? Для того чтобы проверить это, нужно было выяснить одно: сидел ли Туманов в Сусумане. Если да, значит, это он, если нет, значит, вышла промашка.

Найти ответ на этот вопрос оказалось несложно. Раз Филин сидел вместе с этим «маслокрадом», то выходит, что известно время, когда тот мотал срок. Осталось выяснить, где в это время был Туманов.

Колыма вернулся к себе в комнату и занялся делом, в той или иной степени известным каждому блатному, – изменением внешности. Он уже делал это перед своими вылазками в город на поиски брата. Сейчас ему предстояла вылазка в порт. Конечно, у Колымы не было всяких хитрых приспособлений, специально предназначенных для изменения внешности, типа накладных усов, париков и тому подобного, но тонкость лагерной науки заключалась как раз в том, чтобы добиться результата с помощью самых простых подручных средств. Когда через час блатной вышел из общаги, узнать его не смог бы, пожалуй, и лучший друг. Он выглядел лет на пятнадцать старше, чем был, лицо казалось совершенно испитым, глаза были как у законченного алкоголика, кожа потемнела, в волосах появилась седина. Еще большие изменения претерпела его походка и осанка – а ведь это тоже немаловажный элемент. В общем, Колыма приобрел вид совершенно спившегося бича и, пожалуй, теперь мог рискнуть показаться на людях.

Маскировка себя оправдала. В порту Колыму не узнала ни одна собака, а он сам за два часа успел разжиться всей нужной ему информацией: все-таки слухи – великая вещь. Оказывается, ни для кого в порту не было особенным секретом, что Туманов сидел, причем именно в тот отрезок времени, который интересовал Колыму. И именно по экономической статье – за невозврат банковских кредитов. Правда, где мотал срок Туманов, никто не знал, но Колыма был настойчив и в конце концов отыскал человека, который как раз в то время тоже мотал срок в сусуманском штрафняке. Он довольно быстро вспомнил Туманова, оказалось, тот состоял в хозобслуге, баландером.

Выяснив все это, Колыма направился к выходу из порта. Ситуация прояснялась. Выходит, Туманов, владелец фирмы «Сэлтон», на которую подвешена «Алазань», и есть тот самый «маслокрад». Но сейчас он куда-то делся вместе с траулером. Что ж, значит, нужно его найти. И то, что его и так ищет полгорода, – не помеха. Просто нужно оказаться умнее тех, кто занимался этим до него...

В голове Коли Колымы, всегда отличавшегося редкостным оперативным мышлением, почти моментально созрел план. Выяснить юридический адрес фирмы «Сэлтон» скорее всего окажется несложно – это же открытая информация, она наверняка в любом справочнике значится. А потом... А потом придет время действовать решительно. Не мог же, в самом деле, Туманов пропасть совсем бесследно! Нужно только суметь на его след напасть.

Коля Колыма усмехнулся. Он был уверен, что ему это удастся.

Двери лифта закрылись, и он плавно двинулся вверх. В просторной кабине был всего один человек – высокий широкоплечий парень в офисном костюме. Лицо у него было очень серьезным и значительным, такие обычно бывают у среднего пошиба чиновников или бизнесменов. Звали парня Олег, и он уже неделю исполнял обязанности руководителя фирмы «Сэлтон» как доверенное лицо непонятно куда пропавшего хозяина. Сейчас Олег возвращался в офис своей родной фирмы, находившийся на последнем, пятом этаже здания НИИ рыболовства. Он только что плотно пообедал в буфете и теперь собирался продолжить прерванную игру в «Doom», все равно в отсутствие Туманова больше на рабочем месте заниматься было особенно нечем. Вернее, дела-то, конечно, кое-какие были, но работа, как известно, не волк: когда начальства нет и контролировать некому, почему бы немножко и не расслабиться?

Впрочем, даже если бы Туманов узнал, как проводит время его верный секретарь, он наверняка не слишком бы рассердился. Самой главной обязанностью Олега сейчас было держать рот на замке и исправно отвечать многочисленным ищущим Туманова людям, что он понятия не имеет, куда подевался его шеф и как с ним можно связаться. С этой обязанностью секретарь справлялся блестяще, что, кстати сказать, было не очень-то легко, пару раз за информацию о Туманове ему уже предлагали нехилые суммы. Однако Олег не поддавался, он был уверен, что, не выдав своего работодателя, получит больше.

На втором лифт неожиданно остановился. Двери открылись, и в кабину вошел невысокий молодой человек в длинном черном пальто и кожаной кепке. В руках вошедшего был огромный, роскошный букет белых роз.

– Вам какой? – спросил его секретарь, с любопытством глядя на цветы. Интересно, кому такой нехилый подарок достанется?

– Пятый, – шагая в дальний угол просторного лифта, ответил вошедший. – Нажмите, пожалуйста, у меня руки заняты...

– Мне тоже на пятый... – договорить секретарь Туманова не успел. Как только он отвернулся, чтобы нажать кнопку, оказавшийся у него за спиной молодой человек сделал быстрый скользящий шаг чуть вправо и без замаха ударил Олега своим букетом по голове, чуть выше уха. У секретаря моментально подкосились ноги, он обмяк и начал заваливаться на бок. Однако упасть он не успел. Отбросив в сторону букет, из которого при падении вывалилась тяжелая монтировка, молодой человек одной рукой подхватил Олега, а другой ткнул в кнопку «стоп». Лифт остановился. Прислонив потерявшего сознание секретаря к стенке и придерживая его рукой, нападавший вытащил из кармана мобильник.

– Клиент готов. Сейчас будем, – коротко бросил он в трубку, тут же сунул телефон обратно в карман и нажал на панели лифта кнопку, соответствующую техническому этажу – то есть подвалу.

Через несколько секунд лифт остановился, и двери его открылись.

* * *

Сидевший на вахте НИИ рыболовства толстый милицейский сержант в бронежилете лениво наблюдал за тем, как двое рабочих в грязных ватниках деловито вытаскивали из грузового лифта старый обшарпанный шкаф. Судя по его виду, этот образчик конторской мебели помнил еще времена расцвета НИИ рыболовства, пришедшиеся на шестидесятые годы. Однако те времена прошли, и теперь шкаф выглядел довольно жалко.

– Левее, Степа, левее! – громко покрикивал мужик, державший шкаф сзади. – В кактус же врежемся!

На пути работяг и в самом деле оказалось какое-то экзотическое растение. Сержант, правда, сомневался в том, что это именно кактус, но как оно называется на самом деле, он не знал. Да и какая, к лешему, разница?

– Эй, вы куда чешете, ироды! Я тут только что помыла, а с вас грязь комками сыплется! – склочным голосом завопила высунувшаяся из подсобки уборщица.

– Что ж нам, через окно, что ли, эту гниду волочь?! – огрызнулся второй работяга.

Сержант заметил, что на его пальцах виднеются синие блатные наколки, но особого внимания на это не обратил. В конце концов в Магадане судимость имеет каждый шестой. По-хорошему, сейчас нужно было бы выяснить у работяг, кто им разрешил выносить из здания мебель. Но сержанту было лень, тем более что ободранный шкаф скорее всего волокли на помойку. А куда его еще, в таком-то виде? Вот кабы компьютер выносили или кресла кожаные новые, тогда бы, конечно, следовало проявить бдительность. А так – чего зря суетиться? Сержант только что пообедал и поэтому был настроен благодушно. Спросить для порядка, откуда шкаф, он все-таки собрался, но на особую въедливость настроен не был. Однако задать вопрос он не успел, один из работяг его опередил:

– Начальство новую мебель купило, а эту приказало в портовый офис отвезти, – объяснил он. – Жлобы несчастные – такое барахло выкидывать уже пора, а они все жмутся, лишнюю копейку боятся потратить!

– А откуда несете? Из какого офиса? – поинтересовался сержант.

– «Крона-маркет», триста одиннадцатый, – спокойно ответил рабочий, начиная протискиваться через вертушку, загораживавшую ему проход. – Степа, да приподними ты эту хрень повыше! Не видишь, что ли, – не пройдем так!

Сержант тем временем набрал на стоявшем перед ним телефоне короткий внутренний номер «Крона-маркета». Но в трубке звучали короткие гудки – телефон был занят. «Ну и хрен с ними, – лениво подумал мент. – Нет и не надо. Ладно бы что ценное выносили...»

Он не знал, что телефон «Крона-маркета» будет теперь занят долго. Ровно до тех пор, пока остервеневшие сотрудники офиса по мобильнику не вызовут телефонного мастера и он не исправит небольшое повреждение их телефонной линии, недавно заботливо устроенное одним из этих двоих «работяг».

Тем временем мужики миновали вертушку и пост. Они подошли к выходу, какая-то входившая в здание женщина любезно придержала дверь, давая им возможность вытащить их груз, и они вышли на улицу. Там они быстро погрузили шкаф в стоявший неподалеку фургон, но этого сержант уже не видел и, когда его впоследствии об этом спрашивали, не смог назвать ни его номера, ни марки.

Зато обратил внимание на фургон высокий темноволосый парень, здорово похожий на цыгана, как раз в этот момент подошедший к НИИ рыболовства. Он успел увидеть, как мужики грузят в него шкаф, залезают в кабину и машина отъезжает. Те несколько секунд, которые это у них заняло, цыган стоял с нерешительным видом, казалось, ему хочется остановить рабочих, но он не уверен, стоит ли это делать. Он проводил отъехавший фургон пристальным взглядом и, словно приняв наконец решение, быстро вошел в здание и подвалил к сержанту.

– Кто это такие были? – спросил он у мента, кивнув в сторону выхода. – Два мужика со шкафом?

– Работяги какие-то, – отозвался сержант. – А что такое?

– Они из какой фирмы?

– Из «Крона-маркета», – сержант ответил прежде, чем успел задуматься, а с какой это стати он отвечает на вопросы какому-то совершенно незнакомому мужику. Но если бы он задумался, то понял – дело было в голосе, чувствовалось, что этот парень привык приказывать.

– А они это подтвердили?

– Слушай, парень, а ты вообще кто такой? И зачем спрашиваешь? – Мент наконец опомнился и понял, что этот похожий на цыгана парень ему не друг, не родственник и не начальство.

Лицо цыгана искривилось в досадливой гримасе, он мгновенным движением выхватил из кармана стодолларовую купюру и сунул ее менту:

– Они подтвердили?!

Сержант сцапал денежку и моментально ответил, уже совершенно другим голосом:

– Нет. У них телефон занят был.

На самом деле мент не был таким уж продажным. Если бы ему давали взятку за то, чтобы он покрыл какое-нибудь преступление, он послал бы парня куда подальше. Но здесь – от его ответа хуже никому явно не будет.

– Мать... – коротко выдохнул парень и снова сунул руку в карман. Однако на этот раз он вытащил не деньги, а мобильник и тут же почти бегом отошел от поста, на ходу начав что-то говорить в трубку.

* * *

Проехав несколько кварталов по улице, на которой стоял НИИ рыболовства, и свернув на пересекающую ее, фургон, на котором уехали грузившие шкаф «рабочие», остановился.

– Все, порядок, дело сделано, – сказал сидевший за рулем Коля Колыма своему напарнику. – Вот твои бабки, как договаривались, – он вытащил из кармана пачку зеленых бумажек и протянул ее сидевшему рядом мужику.

– Слышь, Степа, только имей в виду, мы с тобой договаривались, чтобы без мокрухи. В мокром я не участвую, – сказал мужик, засовывая баксы в карман.

– Какая мокруха! Ты ж сам видел, живой был этот хрен, я его только глушанул слегка, чтобы он не дергался.

– А если ты его потом мочканешь?

– Да ты что? Зачем мне это надо – он же мне филок должен выше крыши! А с трупа лавэ не снимешь. Просто пугануть урода надо, а то совсем страх потерял – я ему столько бабок дал, а он меня теперь, типа, узнавать перестал. Говорит, что нет у него. А мои какие проблемы? Взял – так отдай! А где возьмешь, меня не колышет! Так что не беспокойся, никакой мокрухи, мы с ним разговаривать только будем – хотя не так, как раньше, сам понимаешь. А от жмура мне самому никакой пользы.

Успокоенный пламенной речью своего нанимателя, мужик согласно кивнул:

– Да, это бывает. Хереют некоторые люди не по чину, у меня так тоже случалось...

– Ладно, – оборвал напарника Колыма, опасаясь, что тот сейчас начнет травить ему байки из своей жизни, что было бы сейчас совершенно не к месту. – Давай, удачи тебе! Я тороплюсь – мне ведь еще дело до конца довести нужно. Только главное – ты меня не видел, и я тебя не видел. Ты меня не знаешь, и я тебя не знаю. Там, – Колыма кивнул в сторону НИИ рыболовства, – нас никто не запомнил, значит, дело чистое, если сами не протреплемся.

– Какой базар, я ж все понимаю, – ответил мужик, открывая дверцы фургона. – Ну, давай, Степа, счастливо тебе! – Он спрыгнул на землю и отошел в сторону.

Колыма нажал на газ, и фургон тронулся с места. Первая часть операции была выполнена чисто, теперь нужно двигаться дальше.

Придорожная забегаловка «Норд» была как две капли воды похожа на многие сотни таких же, разбросанных по всей стране. Рассчитана она была в первую очередь на водителей, которым нужно немного отдохнуть и наскоро перекусить, да еще, может быть, заправить и слегка подремонтировать своего железного коня.

Северная трасса была не очень оживленной, поэтому и кафе «Норд» было довольно маленьким – всего пять столиков да несколько высоких табуретов вдоль стойки бара. Сейчас здесь было почти пусто – в середине дня мало кто останавливается. Только за угловым столиком сидели за тарелками с борщом два мужика средних лет, водители двух здоровенных «КамАЗов», остановившихся здесь с четверть часа назад, да на одном из табуретов у стойки сидела симпатичная девушка лет двадцати пяти. Девушка усиленно строила водилам глазки, но те пока что не обращали на нее практически никакого внимания, в очередной раз подтверждая известный факт, что пищевой инстинкт все же сильнее полового.

За стойкой скучал бармен, он же по совместительству и официант, и все прочее. Держать в таком маленьком заведении полный штат обслуги его хозяевам было попросту невыгодно. В отличие от коллег из американских фильмов и романов, бармен не протирал стаканы, а сидел и играл в электронную игрушку «тетрис».

За окном послышался шум мотора подъезжающей машины. Бармен тут же оторвался от своей игрушки и встал за стойкой. Каждый новый клиент был здесь событием, а, судя по всему, сейчас в «Норд» как раз пожаловал новый клиент – от трассы кафе отделяло метров пятьдесят, а мотор явно был ближе, значит, свернул сюда. Через несколько секунд бармен убедился в том, что угадал правильно. Сквозь большое окно, находившееся как раз напротив стойки, был прекрасно виден остановившийся у входа роскошный лимузин.

«Ого, кажется, богатый кто-то», – подумал парень. Хозяева заведения платили ему не особенно много, а чаевые перепадали редко. Но, кажется, сейчас на них можно было рассчитывать. Передняя дверца лимузина распахнулась, и из него вылез высокий мужчина в легком черном пальто и без шапки. Так одеваться мог только человек, который совершенно не привык передвигаться иначе, чем на машине: пешком на севере так не очень-то походишь. Вышедший из лимузина мужчина подошел к кафе, распахнул дверь и вошел. От опытного глаза бармена не укрылось, что на пороге он словно застыл на секунду, окидывая небольшой зал внимательным взглядом. Казалось, что он кого-то ищет. И правда, следующий взгляд вошедший бросил на висевшие над стойкой часы.

«Кого-то ждет, не иначе. Эх, хоть бы женщину! Тогда выручка сегодня будет – зашибись! Такой гусь на бабу зараз может потратить, сколько я за месяц зарабатываю», – подумал бармен. Однако его мечты были быстро развеяны. Мужчина подошел к стойке и, даже не поздоровавшись, вполголоса спросил:

– Сюда не приезжал мужик на черном «Хаммере»? Невысокий, толстый, на лбу плешь?

Бармен покачал головой, с трудом скрывая разочарование:

– Нет. Все, кто есть, – все тут.

Пришелец задумался, а бармен, воспользовавшись тем, что на него не смотрят, подмигнул сидевшей у стойки девушке – что ж, раз у мужика с собой дамы нет, то для него и местная найдется. Девушка прекрасно поняла намек – да еще бы ей не понять, работа есть работа. Она слегка повернула голову и окинула нового посетителя внимательным взглядом карих глаз из-под полуопущенных ресниц. Но ничего больше она попросту не успела – мужик снова заговорил с барменом:

– Это кафе «Норд», правильно?

– Да, – кивнул бармен.

– Другого тут в округе нет?

– Самое ближнее – километров пятнадцать.

– А гостиница у вас есть?

– Есть комнаты отдыха на втором этаже, можно снимать и на ночь.

– Сейчас там есть кто-нибудь?

– Все номера свободны. Желаете заказать?

– Нет, – коротко ответил посетитель и снова взглянул на часы, на этот раз на свои. Губы его искривились в досадливой гримасе, он что-то раздраженно проворчал себе под нос и, видимо приняв какое-то решение, сказал:

– Коктейлю какого-нибудь смешай. На твой вкус.

Бармен кивнул. Что ж, какая-никакая, а тоже выручка, особенно если коктейль покруче сделать. Жалко, девке ничего не светит, мужик явно не настроен на романтические приключения. А то она бы его неплохо раскрутила.

Несколько минут посетитель молча сидел, потягивая коктейль, постоянно поглядывая на часы и барабаня по стойке пальцами. За коктейль он расплатился сразу – видимо, для того, чтобы можно было в любой момент, не задерживаясь, уйти. Неожиданно раздался негромкий писк. Мужчина тут же встал – не вскочил, а именно встал – быстро, но спокойно – и отошел от стойки.

– Свердлов. Слушаю, – сказал посетитель «Норда» в трубку, оказавшись вне пределов слышимости бармена.

– Это я, – послышался в телефоне голос Решетова.

– Где тебя носит? – резко спросил прокурор, уже изрядно раздраженный ожиданием.

– Я тут, рядом, около Комсомольского поселка, – отозвался бывший кум. – У меня тачка сломалась, вот я и не сумел к «Норду» подъехать.

– Что это за поселок такой? – прокурор до сих пор ни разу не слышал такого названия. – И как тебя туда занесло?

– Поселок левый совершенно, полтора десятка домов, его, кажется, и на карте нет. Здесь он, рядом с перевалом, от «Норда» километра четыре. А насчет того, как занесло... – голос кума стал довольным, он сделал небольшую паузу. – Я Филина пробил. Он как раз в этом поселочке шифруется, я оттуда тебе и звонил, стрелку забивал. Ладно, подъезжай скорее, остальное при встрече.

– А как до тебя добраться?

– По шоссе по направлению к перевалу езжай, километра через три поворот налево будет, он там один, не ошибешься. Свернешь и поедешь прямо, минут через пять на меня и наткнешься, у меня тачка как раз на дороге стоит, где сломалась. Все, давай, я тебя жду!

В трубке запищали короткие гудки. Свердлов спрятал мобильник в карман и вышел из забегаловки. Он был заинтригован и обрадован – надо же, молодец Решетов-то, всем нос утер! И ментам, и блатным! «Раз Филин нашелся, то, значит, и рыжье теперь никуда не денется», – подумал прокурор, отъезжая от кафе. Золотой туман так ослепил его, что Свердлов совершенно не задумался о другой важной вещи. О том, что, предложи ему Решетов сразу встретиться у какого-то неизвестного ему поселка, он бы, пожалуй, не согласился. А если и согласился бы, то уж как минимум проверил бы сначала это место на предмет возможной засады. А теперь, поверив словам бывшего кума о Филине и поломке, он все дальше отъезжал от более-менее людного места, где у их встречи с Решетовым были бы свидетели.

Вскоре Свердлов свернул с северной трассы в том месте, о котором ему говорил бывший кум. Дорога стала плавно подниматься на вершину пологой сопки. Собственно, это уже была даже не сопка, то есть не отдельный холм, а начало предгорий. Дорога шла вдоль земляного бока холма, с другой же стороны был обрыв, сперва пологий, но постепенно становящийся все круче и круче. Вскоре Свердлов заметил внизу несколько десятков крыш какого-то убогого поселка. «Ага, не иначе это и есть Комсомольский, – подумал прокурор. – Вот, значит, куда Филина занесло. Что ж, неудивительно, что его никто найти не мог. Я что-то про такой поселок даже не слышал, хоть всю жизнь в Магадане прожил. Интересно, откуда Решетов про него узнал?»

В этот момент Свердлов заметил какие-то строения у дороги. Через несколько секунд, подъехав поближе, он разглядел строительные вагончики. Рядом с ними стоял здоровенный бульдозер и экскаватор с ржавым ковшом. Людей не было – видимо, дорожная стройка была давно заброшена. Проехав мимо экскаватора, прокурор заметил впереди стоящий у обочины черный «Хаммер» Решетова. Он сбавил скорость, но, подъехав, заметил, что машина пуста, а одна из передних дверец приоткрыта. Свердлов ни на секунду не забеспокоился. Он был уверен, что Решетов просто пошел в поселок, а значит, все в порядке, никакой подставы, и спокойно миновал черный джип. «Зря он дверцу не закрыл, – подумал прокурор. – Хотя, с другой стороны, кому здесь машины угонять? Здесь ведь не Магадан, где только отвернись – и готово, ищи-свищи, здесь место дикое, безлюдное. Забавно получается: в такой глуши безопаснее, чем в городе».

Однако через считанные секунды судьба доказала прокурору, как сильно он ошибался.

Очередной раз свернув, он чуть не налетел на огромный дорожный грейдер, стоявший в нескольких метрах от крутого поворота. Дорога была очень узкой, руль был совершенно бесполезен, и Свердлов успел только изо всех сил утопить педаль тормоза. Раздался громкий визг покрышек по асфальту, лимузин юзом прошел еще несколько метров, и, пожалуй, катастрофы удалось бы избежать, если бы человек, сидевший за фрикционами грейдера, не сделал ее своей целью.

Грейдер двинулся вперед. Скорость у этого тяжеловеса была очень невелика, и, будь у Свердлова пара лишних секунд, чтобы сообразить, что происходит, может быть, он успел бы дать задний ход и спастись. Но этих секунд у него не было. Дать задний ход резко было нельзя – машина бы просто слетела с обрыва, не вписавшись в поворот, да и не успел бы довольно тяжелый лимузин так быстро сменить направление движения. Свердлов успел попытаться сделать единственное, что ему оставалось, – рвануть ручку и распахнуть дверцу, надеясь выпрыгнуть из машины. Но было поздно. Отвальный нож грейдера уперся в передний бампер прокурорского лимузина и спихнул его с дороги. Лимузин подскочил на обочине и покатился с пологого обрыва вниз, подпрыгивая на кочках и переворачиваясь через себя.

Грейдер остановился. Дверца кабинки распахнулась, и оттуда выпрыгнул Решетов. Он не спеша подошел к краю обрыва и посмотрел вниз. К этому моменту лимузин Свердлова уже докатился до конца склона. Внизу, у подножия сопки, блестел узенький ручеек, перегороженный теперь лежащей на боку тушей здоровенной машины. Решетов вытащил сигарету и закурил, задумчиво посматривая вниз. Он думал, не стоит ли спуститься и проверить, все ли чисто. Мало ли – бывает, что и не в таких катастрофах люди выживают. Но как раз в тот момент, когда бывший кум окончательно решил, что лучше все-таки проверить, чтобы спокойнее было, в холодном воздухе громыхнул гулкий взрыв.

Лимузин взорвался красиво, как в голливудских фильмах: над машиной взметнулось облако черного дыма, прорезанного ярко-оранжевыми языками пламени. Через несколько секунд под порывами северного ветра дым начал рассеиваться. Решетов усмехнулся. Что ж, считай, полчаса сэкономил. Теперь проверка точно не нужна – чтобы Свердлов вываливался из салона, он не видел, а после взрыва остаться в живых уже нельзя.

Решетов докурил, предусмотрительно спрятал потушенный окурок в карман, носком ботинка растер в мелкую пыль пепел от сигареты и двинулся к своему стоявшему за поворотом джипу – разумеется, совершенно исправному.

Уже спустившись с сопки, Решетов заметил на трассе сверху серую «Хонду». На секунду он забеспокоился, вспомнив о том, что какая-то «Хонда» ездила за ним в городе, но тут же успокоился. В конце концов та тачка от него быстро отстала, а это наверняка другая. Мало, что ли, в Магадане «Хонд» серого цвета? Да как грязи! В городе почти все тачки японские, а «Хонда» – одна из самых недорогих и удобных. Да и некому просто за ним следить, в самом-то деле!

Решетов раздраженно помотал головой и нажал на газ, направляясь к Магадану. Так на старости лет недолго и параноиком стать. Обидно было бы закончить свои дни в сумасшедшем доме, вылавливая террористов из-под кровати. У него совсем другие планы, он еще собирается красиво пожить, став богатым человеком! Нет, решено, давить, давить такие мысли в зародыше, и баста! Успокоившись, Решетов еще сильнее притопил педаль газа и сделал погромче магнитолу – музыка помогала ему отвлечься.

К вечеру холодный ветер со стороны моря немного разогнал тучи, и в разрывы между ними выглянула желтая луна. Ее цвет отчего-то казался нездоровым, болезненным, словно зараженным какой-то зловещей отравой. Редкие северные звезды смотрели на землю холодно, враждебно. Ветер гнал по земле поземку, свивающуюся в причудливые белые фигуры, – будь прочая природа хоть немного приветливее, это показалось бы красивым, но так тоже отчего-то производило угнетающее впечатление.

Немногим людям, остававшимся еще в это позднее время на территории магаданского кладбища, без того мерзкая погода казалась в два раза хуже. Вроде бы ничего удивительного, все же кладбище есть кладбище, что же ему, улучшать людям настроение, что ли? Однако бывает по-всякому. Бывают кладбища – особенно старые, – которые настраивают людей на умиротворенный, философский лад, заставляют забыть обо всем мелком, сиюминутном и вспомнить о вещах по-настоящему важных. Каждая могила, крест, оградка, памятник на таких кладбищах особенные, индивидуальные, не похожие на другие, соседние. А если в ограде деревце какое растет, то и совсем хорошо, чувствуется, что те, кто здесь лежит, умерли, но жизнь продолжается.

Но магаданское городское кладбище было не из таких. Оно было новым и имело совершенно однообразный вид: четкая, словно по линейке вычерченная, планировка, никаких роскошных, вычурных или хотя бы просто необычных памятников – тех, кто их удостаивался, хоронили не здесь. Даже оградки вокруг могил были редки. Попробуй загони их на нужную глубину, чтобы не перекосило при весеннем оттаивании верхних слоев почвы, которые скользят по вечной мерзлоте. И, конечно, никаких деревьев. Откуда им взяться на таком далеком севере? Редко-редко попадался между могилами куст-другой кедрового стланика, прижавшегося к земле в тщетной попытке защититься от лютого зимнего холода. На таком кладбище невозможно было даже представить себе какое-нибудь старомодное привидение – в традиционном белом балахоне с прорезями для горящих глаз. Зато о какой-нибудь атомной войне было вспомнить очень легко – особенно в непогожий день, когда горизонт приближался и казалось, что кладбище простерлось на весь мир, не оставив места ничему другому.

Даже сама местность, в которой располагалось магаданское новое кладбище, была донельзя унылой – ровная, как стол, поверхность, на которой холодный ветер только набирал полный разгон. Он и сейчас взметал в воздух снежную крошку, швырял ее в бетонные памятники, рассыпал по надгробным плитам. Неожиданно в воздухе раздался тоскливый вой – это, рассчитывая на милосердие людей, выла собака, которой негде было укрыться от ночного холода. – Ишь, воет, псина, – пробурчал своему спутнику низенький мужик в натянутой на уши меховой шапке, черном ватнике, толстых стеганых штанах и валенках. – Холодно ей, бедолаге.

– Сегодня Сема в конторе дежурит, он добрый. Пустит погреться, – отозвался второй, втягивая голову в плечи. Мужики замолчали, и с минуту вечернюю тишину нарушали только посвистывание ветра да скрип снега у них под ногами. Они были могильщиками, и сейчас, после завершения своей вечерней смены, им нужно было пройти насквозь через все кладбище, чтобы выйти к автобусной остановке. Вообще-то можно было бы выйти из конторы и пораньше, но мужики остались выпить после смены, у них это уже давно вошло в традицию. Впрочем, осенью и зимой, кроме приятных ощущений, от выпивки была и ощутимая польза – не так чувствовался постоянный холод.

– Глянь-ка, Мишан, номерная могила свежая, – один из мужиков остановился и кивнул своему спутнику на сиротливо торчащую из земли табличку с номером на коротком железном прутке. – Еще сегодня днем ее здесь не было! Интересно, кого это здесь зарыли? На нашей смене вроде никого не было...

– Что ты фигней страдаешь, Кеша, – сердито ответил второй могильщик, оглядываясь на товарища через плечо. – Кого зарыли, кого зарыли... Тебе не все равно? Или раскопать хочешь, за день не накопался? Так давай, только без меня!

– Ладно тебе, Мишан, – отозвался первый. – Интересно же, кого тут похоронили. Может, когда-нибудь и нас с тобой тут так же зароют, под номером... – после небольших доз алкоголя Кешу всегда разбирало любопытство, в нем просыпались болтливость и мрачное философское настроение. Получалась такая смесь, что все его приятели волком выли.

– Зароют так зароют, – уже совсем злобно ответил второй мужик. – Это еще не сегодня будет! Пойдем, что ли, холодно же!

Любопытный могильщик наконец согласился со своим более благоразумным товарищем, и они с удвоенной скоростью двинулись к остановке, стараясь на ходу согреться. Скоро показалась ограда кладбища и бетонный куб остановки за ней. Рядом со входом стояло недостроенное здание – здесь начали строить церковь, но за лето не успели, и теперь строительство откладывалось до поздней весны, когда станет немного потеплее.

Через минуту мужики стояли на остановке, укрывшись от ветра в бетонной будке и пританцовывая на месте, чтобы совсем не замерзнуть. Магаданская поздняя осень, мало отличавшаяся от зимы в более умеренных климатических поясах, заканчивалась, и начиналась настоящая северная зима – тяжелое испытание даже для магаданских аборигенов, проживших здесь всю жизнь, каковыми и были оба могильщика.

– Слышь, Мишан, а ты не в курсе, Сашку Степанова все еще ищут? – спросил товарища любопытный Кеша. – Я помню, неделю назад блатные какие-то приезжали, потом менты, все о нем расспрашивали... Не видел ли его кто, не знает ли, где он мог затариться. Бабки не хреновые обещали тому, кто о нем сообщит, если он появится. Интересно, что он такое замутил, что на него конкретная охота началась?

– Хрен его знает, – лаконично отозвался второй могильщик. Он несколько секунд помолчал, а потом все же продолжил: – Мало ли... Может, спер что, а может, мочканул кого не надо. Сашка-то сам был парень крутой. Знаешь ведь, он к нам попал только что с зоны. Да с какой – со штрафняка в Сусумане! Слыхал про такой?

– А то! – горячо отозвался первый мужик. – Мне, помню, Костя Щука рассказывал...

– Ну, Костян-то трындит больше, чем весит, – веско ответил второй могильщик. Вообще-то он был не болтлив, но ждать автобус, который придет то ли через пять минут, то ли через пятьдесят пять, было очень скучно. – А Сашка, правда, парень серьезный... Был.

– Почему был-то? – спросил первый. – Думаешь, он уже того? – Могильщик красноречиво чиркнул себе пальцем по шее.

– Конечно, – кивнул второй мужик. – Сам подумай: если его столько народу искало, то уж не для того, чтобы пряниками накормить. А если и не нашли, тогда тем более конец уже Сашке. Они ведь только от мертвого отвяжутся, да и то не наверняка...

– Да... – протянул Кеша. – Интересно, куда же он делся все-таки? Как сквозь землю провалился. Или правда мочканули его уже? Эх, – мысли Кеши приобрели несколько иное направление, – хоть бы он расчет в конторе получил, а то ведь у него там зарплата уже почти за месяц набежала. Так теперь этим крысам и достанется...

– Погодь-ка, кажется, автобус идет, – перебил его второй могильщик, вглядываясь в темноту. – Ну точно, едет, падла... Ништяк, через полчаса дома будем.

Через минуту работяги сидели в теплом автобусе и совершенно забыли и о кладбище, и о новой номерной могиле, и о своем бывшем коллеге – неизвестно куда пропавшем Сашке Степанове.

Эта маленькая бухточка совершенно ничем не выделялась из сотен других, находившихся на побережье Охотского моря, в Тауйском заливе. Серое море, серые камни, постоянный шум обрушивающихся на берег волн... Даже лежавший у самой линии воды брошенный рыбацкий сейнер не был чем-то необычным – таких заброшенных судов на побережье сотни. С 1991 года Дальневосточный рыболовный флот России уменьшился на девяносто процентов, и большая часть списанных судов так и оставалась ржаветь, где бросили. Утилизировать их было слишком дорого и нерентабельно – все более-менее ценное с них снимали, а сам корабль был уже никому не нужен. Конечно, в какой-нибудь более благополучной стране бывших владельцев кораблей начали бы за это живьем есть экологи и «зеленые», но такая цивилизация еще и до европейской-то части РФ не докатилась, что уж говорить о дальнем севере.

Ржавеющее на берегу судно выглядело жалко. Краска с бортов давно облезла, открыв изъеденное соленой водой железо, половина стекол в рубке были выбиты, антенна покосилась, высокая труба была черно-рыжей от глубоко въевшейся ржавчины. Однако, присмотревшись к судну внимательно, все же можно было заметить одну необычную деталь. Правда, для этого нужно было бы глядеть на него со стороны моря – именно в эту сторону смотрела торчавшая из одного из иллюминаторов длинная дымовая труба, как в печках-»буржуйках». Из трубы шел дым, но со стороны берега ни дым, ни сама труба заметны не были – тот, кто устроил себе в заброшенном корабле берлогу, явно не хотел, чтобы ее было легко найти.

Конечно, заметь это кто-нибудь из исконных жителей Магаданской области, он бы подумал, что не иначе какой-то находчивый бич отыскал печку и приспособил одну из кают брошенного сейнера под жилье. А что – бичи и не до такого додумываются, когда зима настает, а жить негде. Не в Магаданской, правда, – в одной из соседних областей был зафиксирован случай, когда два бича умудрились медведя из его берлоги выселить и сами ее занять. Мишка себе там нашел отличное место – рядом с одним из теплых источников, в здоровенной яме, прикрытой сверху выворотнем. И от какого-то поселка совсем недалеко. Вот и поплатился, бедняга, за свое везенье – остался на зиму шатуном. Так что брошенный сейнер – это еще ничего, бывает и круче.

Однако на самом деле в этом сейнере жил не бич. Хотя трудно сказать. Может быть, и можно было Колю Колыму сейчас бичом назвать: жить негде, ночевать негде, работы нет. А из-за чего, почему – какая разница? Впрочем, самому Колыме это было глубоко безразлично. Он сидел на корточках возле маленькой печки, в которой горел плавник, и внимательным оценивающим взглядом смотрел на секретаря Туманова, сидевшего на привинченном к полу стуле и крепко привязанного к нему.

Секретарь только что пришел в себя и сейчас лихорадочно осматривался по сторонам, явно пытаясь сообразить, куда это он попал. Постепенно в его глазах удивление и недоумение сменились страхом. Лицо его побледнело, а по лбу, несмотря на то что в каюте было совсем не жарко, покатились крупные капли пота. Во рту у него был кляп – Коле Колыме было совершенно не нужно, чтобы его пленник начал орать прежде времени. Конечно, место дикое, ори не ори – все равно никто не услышит, но ведь и у самого голова не казенная. Убедившись, что пленник полностью пришел в себя, Колыма привстал, взял из кучи плавника, лежавшего у стенки, несколько кусков дерева, подбросил их в печку и шагнул к привязанному. Несколько секунд он возился, вынимая у него изо рта кляп: вставил очень качественно и сейчас сам вынул с трудом. Ну да ничего – зато пленник бы от него без посторонней помощи точно не избавился.

Едва получив возможность говорить, секретарь лихорадочно затараторил:

– Где я? Кто ты такой? Что за фигня?! Ты ответишь!!

Колыма молчал, спокойно глядя ему в глаза. Это подействовало лучше любых угроз – через несколько секунд пленник замолчал, испуганно глядя на блатного.

– Так-то лучше, – спокойно сказал Колыма. – Говорить будешь, когда тебя спросят. Сразу тебе скажу – ты сам мне не нужен. Нужен мне твой хозяин. И чем скорее ты мне скажешь, как его найти, тем скорее мы с тобой расстанемся. Ну? – Голос блатного стал вкрадчивым. – По-хорошему скажешь, где твой хозяин, или как?

– Какой еще хозяин? О чем ты вообще?! – секретарь явно старался, чтобы это прозвучало уверенно, но его голос постоянно срывался.

– Что значит – о каком? У тебя их что, несколько? – спросил блатной. – Ты – секретарь Туманова. Туманов мне и нужен. Где он? Как с ним связаться?

– Я не знаю!

– Врешь, – голос блатного был спокоен, и это пугало секретаря больше, чем если бы тот брызгал слюной, ругался и размахивал кулаками. Чувствовалось, что все это блатному просто не нужно, он и без того уверен, что своего добьется. – Не знать, где он, ты еще можешь. Не может такого быть, чтобы Туманов себе никакой связи с Магаданом не оставил. Куда бы он ни затарился, ему нужны новости. Хотя бы чтобы знать, когда возвращаться. А связь он может только через тебя держать, больше у него никого подходящего нет. Да и фирму свою он не мог на произвол судьбы бросить. Ты ведь остался фирмой управлять, правильно? Значит, он тебе какой-то канал оставил. На случай неожиданных косяков. Так что колись давай. Еще раз говорю – ты меня не интересуешь, мне нужен Туманов.

– Я правда не знаю! Он уехал и ничего не сказал! Ни куда, ни когда приедет! И по мобильнику не отзывается! Я не знаю, где он! Думаешь, ты первый меня спрашиваешь?! Столько народу уже было, я всем одно и то же говорил!

– Значит, они спрашивать не умели. Но я умею. Последний раз по-хорошему спрашиваю: как связаться с Тумановым?

– Не знаю, – перед тем как выкрикнуть это, секретарь сделал маленькую паузу. Совсем маленькую, меньше секунды. Но и этого было достаточно Колыме, чтобы убедиться – врет.

– Не хочешь по-хорошему – скажешь по-плохому, – так же спокойно сказал он. Блатной шагнул в угол каюты и поднял с пола металлическое ведро без ручки – оно было сделано из оцинковки и потому даже не проржавело – и обрезок железной трубы. Калечить секретаря Колыма не собирался и поэтому решил прибегнуть к старому лагерному способу пытки, не оставляющему следов.

Он надел ведро на голову связанного секретаря, отошел на шаг назад и сильно ударил по ведру трубой: справа, потом слева, потом снова справа. Из-под ведра раздался громкий вопль. Услышав его, Колыма окончательно уверился, что добьется своего. Кричать секретарю сейчас не стоило. Создавался эффект колокола: металлическая плоскость отражала звуки, при этом крики секретаря стократно отдавались в его мозгу, и чем сильней он кричал, тем хуже было для него. Колыма еще дважды сильно врезал по ведру, снова справа и слева. Из-под ведра раздался очередной крик, а за ним какое-то бормотание. Кажется, пленник был готов говорить.

Колыма одним движением сдернул ведро с головы секретаря.

– Ну? Будешь говорить?

– Да, да, – лихорадочно закивал тот. – Я оставался на связи! Туманов выходит на связь дважды в сутки, в одно и то же время...

– Во сколько?

– В двенадцать дня и в шесть вечера. Я ему говорю, кто звонил, сообщаю все новости...

– Какие новости? С кем он имел дела, касающиеся «Алазани»?

– Я не знаю...

– Врешь! Не можешь ты этого не знать! Ты все его дела вел, ты его доверенным был! Говори! – Колыма снова протянул руку к ведру.

– Я не знаю его фамилии! Толстый такой мужик, брюхатый, невысокий, рожа тоже толстая, на лбу залысины... Я правда не знаю его фамилии, Туманов его по фамилии не называл!

Колыма нахмурился и на секунду сделал паузу. По описанию этот человек очень напоминал cусуманского кума. А если вспомнить о том, что на стрелку, забитую Тумановым с Батей, от него приехал именно замаскированный кум, то все становится на свои места. Наверное, секретарь его и видел. Жалко, фамилии не знает, но здесь он скорее всего не врет. Ну-ка, а если так спросить...

– А как Туманов его называл? По имени?

– Да. Михаилом Валерьевичем называл...

Точно! Коля Колыма, и сам сидевший когда-то в сусуманском штрафняке, прекрасно знал, как звали тамошнего кума. Михаил Валерьевич Решетов. Вот, значит, как получается... Выходит, Туманов знал, кто он такой на самом деле. Но как же отставной майор сумел влезть в рыбный бизнес?

– Как они разговаривали? В каких были отношениях? – резко спросил блатной.

– По-моему, Туманов его побаивался. Он перед ним лебезил. Ну, понимаешь, Туманов его «Михаил Валерьевич» и на «вы» называл, а тот его на «ты» и просто по имени. Да и по интонациям чувствовалось. Этот мужик был главнее, он мог шефу приказывать.

Чем дальше, тем интереснее. Выходит, Туманов бывшего кума почему-то боялся. Может, это еще с лагерных времен след тянется?

– Ты знаешь, что твой хозяин имел судимость?

– Да. По экономической статье.

– Где сидел, знаешь?

– Под Сусуманом, кажется.

Колыма кивнул. Это он уже и так знал, но информацию следовало проверять. Однако теперь у блатного возник еще один вопрос. Раз Туманов – тот самый «маслокрад», который, по словам брата, был ему чем-то обязан и который дал набой на дело, то нужно насчет этого выяснить.

– Ты не видел Туманова с таким человеком... – Колыма подробно описал своего брата. Уже на середине описания секретарь начал кивать.

– Видел. Он несколько раз к нам в офис заходил, в институт.

– Что у них за дела с Тумановым были?

– Этого я не знаю. Они при мне ничего не обсуждали. Правда! – повысил голос секретарь, увидев, что Колыма нахмурился. – Хоть убей меня! Не знаю я ничего об их делах!

Это было похоже на правду. В самом деле, Туманов с Филином явно не цветочки разводить собирались, так что наверняка при посторонних о делах не трепались.

– Но вел Туманов себя с этим человеком подобострастно. Еще покруче лебезил, чем перед тем, Михаилом Валерьевичем, – продолжал тем временем секретарь, явно стараясь сказать побольше, чтобы убедить блатного в том, что не врет.

– Не брешешь? – грозно спросил Колыма.

– Нет! Гадом буду, нет! Он этого блатного боялся, сразу видно было!

Колыма задумался. В принципе то, что сказал секретарь Туманова, подтверждало слова самого Филина о том, что «маслокрад» ему чем-то здорово обязан. Интересно только чем? Идет это дело явно со времен их отсидки в сусуманском штрафняке, больше неоткуда. Но какие дела могли быть у правильного блатного с «маслокрадом» из хозобслуги?! Нет, конечно, на зоне всякое бывает, но все равно... Колыма понял, что гадать сейчас, не имея достоверной информации, глупо. Он решил вернуться к более конкретным вопросам:

– Так когда твой хозяин должен звонить?

– Сколько сейчас времени?

Колыма взглянул на часы.

– Без четверти шесть.

– Уже скоро. Он обычно в шесть звонит – ну не точно, конечно, когда чуть раньше, когда чуть позже.

– Неважно. Короче, слушай меня. Когда он позвонит, я дам тебе трубку. Попросишь его о встрече. Повод придумай сам, – сказав это, Колыма остановился и ненадолго задумался. Он почувствовал, что в этом месте его план легко может дать сбой.

В самом деле, Туманов запросто может не согласиться приехать. Тем более назначать встречу в офисе, да и вообще в любом людном месте, нельзя. А на берег моря Туманов не поедет, не такой он все-таки дурак. Он должен прекрасно понимать, что его секретаря могут взять в оборот, недаром не сказал ему, где скрываться собрался. Да, этот способ, пожалуй, не пойдет. А вот если попробовать немного иначе...

– Слушай, а если что-то срочное? – спросил Колыма. – Что, Туманов не предусмотрел запасного варианта связи? Отвечай не думая! Быстро!

Секретарю не хватило духа соврать – он слишком хорошо помнил надетое на голову ведро и после недолгого замешательства сказал:

– Есть вариант... Он старый мобильник то ли отключил, то ли выбросил, но купил новый. Номер сказал только мне, на случай чего-нибудь экстренного.

– Какой номер?

Секретарь сглотнул, но ответил без заминки:

– Семьдесят два – двенадцать – сорок три.

– Смотри, падла, – Колыма говорил тихо, но очень зловеще. – Если соврал, то я тебя живого закопаю.

– Да не соврал я!

– Еще раз повтори телефон!

– Семьдесят два – двенадцать – сорок три! – секретарь ни на секунду не задумался, не запнулся. Колыма решил, что ему можно поверить, – за свою жизнь он неплохо научился чувствовать вранье. Что ж, значит, теперь у него есть запасной вариант на случай, если первый провалится.

Еще минут пятнадцать Колыма допрашивал секретаря, выясняя у него подробности сделок принадлежавшей Туманову фирмы, его компаньонов, конкурентов, деловых партнеров и прочие детали. Однако больше ничего по-настоящему важного из секретаря вышибить не удалось, но Колыма все равно был доволен. Даже какая-нибудь мелочь может потом оказаться решающей.

Допрос был прерван писком мобильника секретаря, предусмотрительно отобранного у него Колымой.

– Три минуты седьмого, – сказал Колыма, разрезая веревку на левой руке секретаря и протягивая ему трубку. – Туманов на связь вышел, не иначе. Ну смотри, парень, если что не то ляпнешь, подыхать будешь долго.

Но секретарь успел только коснуться пальцами телефона, как с берега до них донесся шум мотора. К брошенному кораблю подъезжал автомобиль. Колыма мгновенно отобрал у секретаря аппарат, отключил его и положил на продавленную койку. После этого он вытащил откуда-то длинный кусок веревки, очень быстро и ловко привязал только что освобожденную руку секретаря к стулу и снова всунул ему в рот кляп.

– Сиди тихо! – грозно прошептал блатной и выскользнул из каюты. Колыма был очень обеспокоен – в таком безлюдном месте машине было взяться совершенно неоткуда. Но не послышалось же ему?! Крадучись, блатной поднялся в полуразбитую рубку и выглянул в окно. Черты его лица сразу как-то обострились, а все тело напряглось.

Увиденное не сулило ему ничего хорошего...

С огромным трудом сдерживаясь, чтобы не начать в голос ругаться, Решетов попрощался со своим собеседником и вышел из его кабинета. Закрыв за собой дверь, он наконец позволил себе хоть как-то проявить обуревающие его эмоции. Лицо его искривилось в злобной гримасе, и он прошипел себе под нос:

– Уроды долбаные! Стражи родины, мать их за ногу! Такой корабль найти не могут, козлы! Что они тогда вообще могут?!

Только что завершившаяся беседа с одним из командиров местных погранвойск в очередной раз подтвердила и без того известный Решетову факт – траулер «Алазань» в Охотском море до сих пор не обнаружен. Это здорово злило бывшего кума – в конце концов не мог же Туманов оказаться умнее его?!

Немного успокоившись, Решетов двинулся к концу коридора. Ему нужно было выйти из здания и попасть в соседнее – там у него была назначена встреча с одним немаленьким чиновником из администрации порта. Решетов надеялся, что узнает что-нибудь новое от него.

Однако, как спустя полчаса убедился бывший кум, и этой надежде было не суждено оправдаться.

– Нет его нигде. Те люди, что на нем работали, тоже куда-то пропали, никого из тех, кто был на борту, мы найти не можем, – сказал чиновник, промакивая губы салфеткой, – они с Решетовым встретились в буфете административного здания.

– Ну не мог же такой траулер пропасть совсем бесследно! – Решетов за последнюю неделю повторял эти слова уже раз двадцать.

– Может быть, они вдоль берега пошли, да через Берингов пролив в Тихий океан? – нерешительно предположил чиновник.

Решетов посмотрел на своего собеседника как на первоклассника из школы для детей-даунов.

– Какой, на фиг, берег! Какой пролив! Там через каждые сто метров по пограничнику, там же Америка в двенадцати километрах! А я только что с погранцами разговаривал – они не в курсах. Там, конечно, уже не наша область, а Чукотка, но они бы все равно знали! Да и на фиг Туманову «Алазань» в Тихий океан угонять?! Что у него, совсем крыша съехала, что ли?!

Решетов уже плохо себя контролировал и потому говорил довольно громко и агрессивно. Чиновник сразу же замкнулся. «Раз уж вы, дорогой мой, не желаете объяснять, зачем вам понадобилась „Алазань“, к которой вы ни по каким документам отношения не имеете, – читалось на его роже, – так нечего и кричать. За ваши деньги я информацией честно поделился, а что вам эта информация не нравится – это уже не мои проблемы».

Решетов понял, что совершил ошибку, но было уже поздно. Чиновник холодно, официально поинтересовался, может ли он еще чем-нибудь быть полезен, и, коротко ответив еще на пару вопросов, откланялся. Бывший кум, глядя ему в спину, заскрипел зубами от бессильной злости. И за это он отдал кучу баксов! Эх, знать бы заранее... Хотя что бы он тогда сделал? Совсем не искал бы? Нет, это тоже не вариант. И к тому же Туманов должен вот-вот объявиться – если они были в сговоре с прокурором, то он не может не занервничать, перестав получать от того новости.

Решетов подошел к стойке, взял себе кофе и вернулся за столик. Нужно было как следует продумать свои дальнейшие действия. Но не успел бывший кум отхлебнуть первый глоток горячего напитка и сосредоточиться, как в его кармане раздался писк мобильника.

– Да. Слушаю, – сказал он, поднеся трубку к уху.

– Это насчет объявления в газете, – послышался в трубке низкий мужской голос.

В первую секунду Решетов просто не понял, о каком объявлении идет речь. А когда сообразил, то обмер от радости, не веря в такую удачу. Неужели рыбка клюнула на самую примитивную приманку?! Только бы не оказалось, что информация уже устарела или просто кто-то хочет ему туфты нагнать!

– Вы хотите мне что-то сообщить?

– Да. Я знаю, где сейчас находится...

– Осторожнее, – перебил своего неизвестного абонента Решетов. – Не называйте то, о чем я давал объявление прямо. Информация у вас точная?

– Да. Совершенно точная. Вы писали, что вознаграждение...

– Я помню, какую указал сумму, – снова перебил неизвестного Решетов. – И готов ее заплатить, если указанная вами информация подтвердится. Давайте встретимся и все обсудим, все-таки это не телефонный разговор, сами понимаете.

– Хорошо. Но только в каком-нибудь людном месте...

«Только бы не струсил», – промелькнуло в голове Решетова.

– Конечно-конечно, – успокаивающим голосом сказал он. – Ресторан вас устроит? Называйте любой. Единственное, чего мне хотелось бы, это встретиться поскорее, а место – полностью на ваше усмотрение.

– Давайте в половине четвертого в «Золотой Гриве», – предложил неизвестный. – Столик у стойки бара.

– Согласен, – тут же ответил Решетов. – В полчетвертого буду там. До встречи!

Он выключил телефон, спрятал его в карман и на несколько секунд позволил себе расслабиться. «Кажется, наконец-то повезло», – крутилось у него в голове.

* * *

Решетов был умен. В общем, в этом не было ничего удивительного – лагерные кумовья дураками не бывают, работа у них такая. А Решетов и среди своих коллег выделялся проницательностью и предусмотрительностью. И он не был бы самим собой, если бы поехал на назначенную встречу, не проведя предварительной рекогносцировки. Мало ли что – а вдруг просто какие-нибудь отморозки из «Шанхая» его объявление прочли, да и решили попытать счастья – звякнуть по указанному телефону, с три короба наврать про «Алазань» и подкараулить имеющего при себе десять штук баксов идиота в каком-нибудь темном уголке?

Именно из-за таких опасений Решетов явился в назначенный местом встречи кабак почти за час до условленного времени и потратил это время с толком. Дав пару мелких взяток обслуживающему персоналу ресторана, он внимательно осмотрел все входы и выходы, туалеты, кухню, кладовые, служебные помещения – вплоть до запертого кабинета директора.

Не обнаружив нигде ничего подозрительного и зафиксировав в памяти пару возможных путей отхода, он вернулся в главный зал и предусмотрительно устроился не у стойки бара, а в середине зала, в месте, с которого прекрасно просматривались и стойка, и входная дверь. Решетов заказал себе коньяка с легкой закуской и принялся терпеливо ждать, потребовав у официанта меню и объяснив мимоходом, что ждет друга и ужинать будет вместе с ним. Заказанный майором коньяк был не из дешевых, да и его предварительная разведка, во время которой он щедро раздавал зеленые купюры, произвела на обслугу соответствующее впечатление, так что официант почтительно кивнул и, получив свои чаевые, удалился.

Решетов с рассеянным видом листал меню и посматривал на вход. Когда часы на его руке показали три двадцать, он ловким движением поправил подмышечную кобуру и удвоил внимание. Так, кто-то входит. Нет, явно не тот, тот наверняка будет один, а этот с бабой. Еще один. Нет, не похоже. Очень уж уверенно куда-то в глубь зала рванул. Ну да, вот его какая-то компания встречает. Точно не он. Так, а этот?

Очередной вошедший в зал посетитель – пожилой полный мужчина среднего роста – явно искал кого-то глазами и притом как раз в районе стойки бара. Видимо не найдя, он неуверенно шагнул вперед и двинулся к столику у стойки.

«Он!» – подумал Решетов, внимательно рассматривая мужика. Выглядел тот неважно – словно последние несколько дней провел практически не просыхая, а сейчас похмелиться не на что. Серые щеки, потухший взгляд... Впрочем, одет очень прилично, даже более того. Походка явно морская, переваливающаяся. Не иначе моряк, пустившийся в загул. Судя по возрасту и общему виду – офицер. Нижнему чину отращивать бороду вряд ли позволили бы, а у этого борода есть. И притом довольно ухоженная, вот только последние несколько дней он о ней явно забывал. Мужчина сел за столик и еще раз осмотрелся. Решетов заметил на его левой щеке небольшой полукруглый шрам.

Для порядка выждав еще несколько минут и окончательно убедившись, что мужчина один, Решетов встал из-за стола и подошел к стойке бара.

– Вы не меня ищете? – спросил он у посетителя.

– А вы... – начал тот, но Решетов перебил его:

– Я насчет «Алазани».

Лицо у мужика сразу же озарилось пониманием.

– А почему вы там... – он кивнул на середину зала, откуда подошел Решетов.

– Ну, знаете, осторожность еще никому не вредила, – сказал бывший кум, присаживаясь за столик. – Кстати, здесь, в зале, есть еще двое моих людей, имейте в виду на всякий случай. – Решетов блефовал, но определить это точно не сумел бы, пожалуй, и кто-нибудь более искушенный в таких играх, чем пожилой моряк.

– Да... Понятно, – растерянно ответил тот, еще раз окидывая зал взглядом.

– Вы хотели мне сообщить о том, где сейчас находится «Алазань», – начал Решетов и, предвосхищая следующий вопрос своего собеседника, вытащил из кармана пачку стодолларовых банкнот. – Здесь ровно десять тысяч, – сказал он, кладя деньги на стол перед собой. – Давайте информацию, и они ваши. Но учтите – информация должна быть достоверной.

Увидев деньги, моряк сразу заметно повеселел.

– Достоверная у меня информация, куда уж достовернее, – проворчал он. – Я капитан «Алазани» и сам ее затопил.

– Что вы с ней сделали?! – Решетов удивленно поднял брови.

– Затопил, – явно наслаждаясь произведенным эффектом, повторил капитан и вкратце рассказал бывшему куму о том, что случилось с «Алазанью» неделю назад.

– Значит, корабельное кладбище, – словно думая вслух, сказал Решетов, когда капитан закончил.

– Ну да. Там она с краю и лежит, найти легче легкого, а поднять еще легче. Ну что, бабки мои?

Решетов кивнул, и капитан сгреб пачку баксов со стола. «Ну дает Туманов, – с невольным уважением подумал Решетов. – Кто бы мог подумать, что этот толстяк такую штуку придумает! Однако я его все же сделал, теперь „Алазань“ у меня в руках!» Додумав до этого места, Решетов снова слегка погрустнел. Да, теперь он знает, куда девался пропавший супертраулер. Но что в этом толку, если он официально зарегистрирован на фирму Туманова? До тех пор пока это так, владеть «Алазанью» ему не позволят. Значит, нужно найти самого Туманова.

– А где теперь хозяин корабля, ты не в курсе? – вкрадчиво спросил Решетов у моряка, пересчитывавшего бабки. – Ты говоришь, что он вместе с вами отплыл, да я это и сам знаю. А куда он потом делся?

Закончив проверку и спрятав доллары во внутренний карман, моряк поднял на Решетова светлые глаза и, немного подумав, сказал:

– Это стоит денег.

– Не вопрос. Плачу еще столько же. Десять штук в зелени. Покажешь?

Капитан кивнул. Получить в два раза больше, чем ожидал, – на такой фарт он никак не рассчитывал!

Через несколько минут Решетов вместе с моряком погрузились в его машину и отъехали от ресторана.

– Говоришь, в твоей хате перекрывается? За городом? – снова спросил капитана майор.

– Ну да. Я же ему сам ключи и дал, – кивнул моряк. – Если хочешь, прямо сейчас показать тебе это место могу. За такие бабки не жалко.

– Так и сделаем, – после недолгой паузы отозвался Решетов. – Только сначала ко мне заедем, мне нужно кое-какие документы из дома забрать.

– Это уж как захочешь, – ответил капитан, откидываясь на спинку сиденья.

Решетов свернул с центральной улицы, направляя машину в сторону своего дома. Он собирался захватить с собой папку с пакетом документов на рыболовецкую фирму, куда была подвешена «Алазань», и документы на сам траулер. Чтобы через гендоверенность передать фирму вместе с кораблем Решетову, Туманов должен был только поставить на бумагах свою подпись.

Проехав половину пути до дому, Решетов обратил внимание на какую-то машину, уже довольно долго ехавшую за ним. В вечерней темноте, на не слишком хорошо освещенной улице, рассмотреть ее как следует было трудно, но Решетову показалось, что это опять серая «Хонда». Правда, уже у самого дома машина свернула в сторону, и он облегченно вздохнул. Нет, никакая это не слежка, просто случайное совпадение.

– Подожди в машине, я быстро, – сказал Решетов капитану, остановившись у своего дома. Он вылез из машины и скрылся в подъезде. Как Решетов и обещал своему спутнику, не было его совсем недолго. Через несколько минут он вышел из подъезда, в руках у него была толстая папка.

– Все, теперь можно ехать. Показывай дорогу, – сказал бывший кум, усаживаясь за руль.

– Значит, так. Сначала нужно выехать на восточную дорогу... – начал капитан.

Решетов снял машину с ручного тормоза, надавил на газ, и джип тронулся с места.

Туманов стоял на балконе коттеджа и задумчиво смотрел в даль. Открывавшаяся его глазам картина была красива и величественна: над Охотским морем, частью Северного Ледовитого океана, бушевал сильный западный ветер. Он вспенивал воду, швырял на берег мощные серые волны, словно коронованные гребнями из белой пены. Было еще не совсем темно, но солнце уже скрылось за горизонтом, и в мире господствовали темные тона. Черный цвет, серый цвет – в этой довольно мрачной картине было своеобразное величие и мощь.

Туманов невольно поежился. Да, хорошо любоваться неспокойным морем, стоя на уютном, застекленном и обогреваемом балконе, а вот интересно, каково было бы оказаться там? Пожалуй, даже на таком современном корабле, как та же «Алазань», – очень и очень неприятно. Туманов снова поежился. «Хорошо, что, когда мы на „Алазани“ плыли, погода была спокойная, – подумал он. – А то так, не ровен час, можно и...» – он сознательно не стал додумывать мысль до конца из суеверного страха накликать беду. «Нет, нет, тогда была необходимость, а так я ни за какие коврижки сам в море не выйду. В конце концов, что мне там делать? Я же не рыбак, я бизнесмен. Мое дело – деньги, счета, договоры, сбыт...» Туманов поморщился. Ничего себе, размечтался... Пока твое дело, дорогой Валерий Игоревич, сидеть в этой норе и носа наружу не высовывать, пока все не утрясется. И надеяться, что твой план не даст никакого сбоя. А то и без морских бурь на тот свет отправиться можно. И притом куда более неприятным способом. Бывали прецеденты.

Туманов встряхнул головой, отгоняя неприятные мысли, и посмотрел на часы. Ага, шесть уже есть, даже чуть больше. Вот и отлично, сейчас настроение немного улучшится. Туманов вытащил из кармана мобильник и принялся набирать номер своего секретаря. Ежедневные звонки Олегу действительно всю неделю поднимали ему настроение – он лишний раз убеждался, что все идет, как он и рассчитал, что нет никаких сбоев, что он по-прежнему в безопасности.

– Абонент не отвечает или находится вне зоны обслуживания... Абонент не отвечает или находится вне зоны обслуживания... – раздался в трубке жестяной голос после нескольких долгих гудков.

– Что за фигня, – недоуменно пробормотал Туманов, убирая телефон от уха. Он несколько секунд возмущенно смотрел на мобильник так, словно тот был живым существом, почему-то не оправдавшим лучших ожиданий владельца.

– Ну-ка, – себе под нос прошептал Туманов, снова набирая тот же номер.

– Абонент не отвечает или...

– Тьфу ты, – Туманов ткнул в кнопку выключения телефона и раздраженно сплюнул. До сих пор таких накладок со связью не было, секретарь исправно отвечал на его звонки и докладывал обстановку. «Может, он телефон где забыл? – подумал Туманов, пряча свой мобильник в карман. – Надо попозже еще раз попробовать».

Он вернулся в дом, аккуратно закрыв за собой дверь балкона. После звонка секретарю Туманов обычно смотрел «Криминальные новости», которые каждый вечер показывали по «Магадан-ТВ». Сегодня, раз уж дозвониться пока не удалось, причин посмотреть новости было еще больше – хоть что-то узнать про случившееся в городе за день.

Туманов удобно устроился на диване, ловко сцапал один из лежавших рядом с ним на полу пакетиков с чипсами. Целая гора таких же, но уже пустых, громоздилась за диваном – убирать Туманову было лень. Он распечатал пакетик, запустил в него руку и вытащил целую пригоршню лепесточков картошки. Настроение его стремительно улучшалось. Переключив телевизор на нужный ему канал, Туманов прибавил громкости. Сейчас на «Магадан-ТВ» шла реклама, но она должна была вот-вот закончиться.

«Вот интересно, – подумал Туманов, просмотрев несколько роликов. – Если судить по рекламе, то других проблем, кроме несвежего дыхания и критических дней, в области нет. Как и других товаров, кроме прокладок и мятных леденцов. Хоть бы один ролик про рыбу показали! И ладно бы еще канал был центральный, так ведь нет – наш, родной. Да, эту ситуацию надо исправлять...» – но додумать эту мысль до конца Туманов не успел. На экране возникла заставка «Криминальных новостей», появился энергичный ведущий программы, и на следующие полчаса из головы Туманова вылетели все посторонние мысли, его внимание было полностью поглощено главной и чуть ли не единственной темой всего выпуска: таинственной гибелью областного прокурора, старшего советника юстиции, гражданина Свердлова Сергея Николаевича.

Ведущий программы был возбужден до предела. Он здорово напоминал охотничью собаку, которая что есть сил рвется по следу, но строгий ошейник не пускает. Возбужденный лай, брызги слюны, а толку – чуть. По словам ведущего, официальное расследование обстоятельств гибели Свердлова закончилось тем, что все назвали несчастным случаем, происшедшим из-за того, что прокурор не справился с управлением на узкой дороге и не вписался в поворот. Однако, разумеется, ведущий был свято уверен, что знает причины гибели Свердлова лучше следователей из угрозыска и прокуратуры. Что делал прокурор в районе перевала Хабля, почему никто из его подчиненных не знал, куда он направился?

Разумеется, это был не несчастный случай, а месть магаданской организованной преступности за ту принципиальную позицию, которую Свердлов занимал по отношению...

Ведущий разливался соловьем еще минут пять, предоставив Туманову возможность от души посмеяться. Преступность, позиция... Умный выискался, шакал пера недоделанный. Хотя официальные следователи не лучше. Несчастный случай... Уж он-то хорошо понимает, какой там был несчастный случай и кто его устроил. Надо же, умудрился-таки Решетов дотянуться до прокурора! Туманов покачал головой. Все-таки он был почти уверен, что получится наоборот. Выходит, недооценил он бывшего кума, и притом серьезно.

Внимательно досмотрев выпуск новостей до конца, Туманов убавил звук до минимума и прикрыл глаза. Нужно было как следует обдумать создавшуюся ситуацию. То, что теперь вместо двух теневых хозяев у него остался один – это просто здорово, его расчеты в очередной раз оправдались. Но теперь нужно решить, что делать дальше. Вариантов два: либо попробовать избавиться от Решетова, либо, свалив вину за побег и угон «Алазани» на Свердлова, возвращаться под его опеку.

Туманов был еще не уверен, какому из вариантов он отдаст предпочтение, но твердо знал одно: еще как минимум несколько дней нужно отсидеться здесь, чтобы страсти поутихли. Да и на размышление время надо. Тем более что еще одна важная карта пока не раскрыта: ни о Филине, ни о пропавшем вместе с ним рыжье пока ничего не известно. Хотя... Вспомнив о Филине и золоте, Туманов сунул руку в карман. Полчаса уже прошло, надо еще раз попробовать связаться с Олегом.

Присев на корточки, Коля Колыма внимательно наблюдал за остановившимся на берегу джипом. Машина встала аккурат напротив сейнера, значит, о случайности не могло быть и речи. Приехали за ним. Вопрос только кто – менты, блатные или те, кто устроил наезд на смотрящего во время той злополучной стрелки? Искали-то его последнее время все кому не лень.

Колыма внимательнее присмотрелся к джипу. Машина казалась знакомой, кажется, этот джип кого-то из людей Бати, из тех, кто был замкнут на смотрящего лично, не повинуясь никому, кроме него.

Скоро эта мысль подтвердилась. Дверцы джипа распахнулись, и из него выбрались два парня – те самые, кто вместе с Колымой встречали из зоны Филина: среднего роста светловолосый крепыш и высокий смугловатый и черноволосый, похожий на цыгана. Колыма смутно помнил, что у него и погоняло такое – Цыган. Но одно было совершенно точно – это люди смотрящего.

Колыма крепко сжал зубы. Парни явно пришли за ним, видимо, он все-таки где-то прокололся, сейчас уже не важно, где именно. Нужно скорее решать, что делать.

«Ядрена вошь, ведь правильные же пацаны! Свои! – мелькнуло в голове у Колымы. – Как с ними рубиться-то?!» Однако схватки явно не избежать. Медленно и осторожно, оглядываясь по сторонам и страхуя друг друга, боевики двинулись к сейнеру. Куртки у обоих расстегнуты, а руки они держали так, чтобы в случае необходимости мгновенно выхватить ствол из подмышечной кобуры. «Нужно попробовать по-хорошему, – подумал Колыма. – Свои люди, нельзя с ними как с врагами. Опасно, конечно, ну да ладно, не привыкать. Помирать все равно один раз придется!»

Колыма разогнулся и, выпрямившись в полный рост, повернул ручку, распахнул дверь рубки и вышел на палубу, прекрасно понимая, какую отличную мишень он сейчас собой представляет.

– Здорово, пацаны! – крикнул он. – Ко мне, что ли? В гости? А почему без предупреждения?

Он едва успел пригнуться. Пуля, выпущенная мгновенно выхватившим ствол светловолосым крепышом, противно вжикнула у него над головой и вдребезги разнесла последнее целое стекло рубки. На моментально пригнувшегося Колыму, укрывшегося за бортом, обрушился целый водопад осколков. Пытаться вести переговоры дальше было бы уже не смело и благородно, а попросту глупо. Колыма перекатился по палубе так, чтобы его голова ни на секунду не появилась над бортом, и скрылся в одном из люков, который вел в машинное отделение. Он помнил о том, что перед непрошеными гостями есть одно важное преимущество – он прекрасно знает все ходы, выходы и закоулки старого судна, а вот они вряд ли. Так что шансы спастись есть.

Колыма, конечно, не мог видеть того, что происходило на берегу дальше, и поэтому не узнал, что обязан второму из приехавших парней жизнью. Едва палец белобрысого успел надавить на спуск, как Цыган резким движением рванул его руку с пистолетом в сторону, сбив прицел.

– Ты что? – непонимающе рявкнул крепыш своему напарнику. – Сейчас я бы его...

– Смотрящий велел его только живым брать! И повежливее! Ты что, забыл, что ли?! Если бы ты его сейчас мочканул, Батя бы нас на понятия только так поставил!

Крепыш тут же притих. Авторитет смотрящего был непререкаем.

– Давай за ним! Да смотри, аккуратнее там, – скомандовал Цыган и рванул к кораблю.

Ни тот ни другой не вспомнили о том, что внутренности любого корабля для непосвященного – это лабиринт, ориентироваться в котором могут только моряки, таможенники да кораблестроители. И о том, что сами они ни к одной из этих категорий не принадлежат – в отличие от Коли Колымы, бывшего моряка китобойного флота. Впрочем, об этой детали биографии Колымы пацаны просто не знали, так что с какой-то точки зрения их ошибка была простительна. Непростительно было другое. Забравшись на корабль и спустившись в машинное отделение, они разделились. Хотя даже это их решение можно было понять. Они опасались, что если пойдут вместе, то Колыма сможет уходить от них по кругу, обходя корабль изнутри вдоль бортов.

Спустившись по ржавой ненадежной лесенке первым, белобрысый крепыш двинулся направо – как они и успели договориться с напарником за те секунды, пока взбирались на сейнер. Сверху до него донесся звук удара и негромкое ругательство сквозь зубы. Белобрысый тут же догадался, что его более высокий напарник ударился головой о край люка, тот самый, в который он и сам чуть не врезался. Люки были узкие, чтобы ловко пролезать в них, нужен опыт.

Белобрысый сделал еще несколько шагов, и свет, проникавший внутрь корабля сквозь открытый люк, потускнел. Сзади слышался постепенно затихающий шум. Это Цыган, как и договаривались, двинулся влево. Крепыш покрепче сжал пистолет. Смотрящий, конечно, приказал быть с Колымой помягче, но своя шкура ему подороже, чем чужая. Если что, он будет стрелять. В конце концов необязательно насмерть мочить, можно в руку или в ногу пальнуть, отлежится потом Колыма, если пахан с ним миром все разрулит. Парень миновал какой-то развороченный котел, еще пару покореженных и покрытых ржавчиной агрегатов непонятного назначения и свернул за угол.

Коридор стал уже, а света было уже совсем мало. Хорошо, что глаза хоть немного привыкли, все не так трудно. Впереди показался темный проем еще одного люка, в который уходили две ржавые трубы, украшенные большими вентилями. В люк спускалась узенькая лесенка, еще уже, чем та, по которой они спустились сюда с палубы. Боевик оглянулся по сторонам, но другого пути вроде бы не было. Значит, нужно лезть туда. Если Колыма пошел в эту же сторону, то и он этого люка не миновал. Крепыш осторожно попробовал ногой первую ступеньку. Вроде держит... Вторая тоже. И третья, кажется, ничего.

Спускаться в люк лицом вперед было ужасно неудобно, потому что так нельзя помочь себе руками, но поворачиваться спиной парень не хотел. Он уже почувствовал, что в лабиринте корабельного трюма он скорее дичь, чем охотник. Однако упрямства и смелости ему было не занимать, и он продолжал осторожно двигаться вниз по лесенке. Неожиданно очередная ступенька треснула и просела под его ногой. С коротким криком крепыш рухнул вперед, едва успев выставить вперед руки и прикрыть голову. Не упал на пол он только благодаря тому, что врезался во что-то железное, но легче от этого не стало. Он здорово ушиб левый локоть и, кажется, разодрал куртку обо что-то острое.

«Твою мать, если он здесь, то теперь точно знает, где я», – подумал крепыш, снова двинувшись вперед и изо всех сил стараясь не шуметь. Теперь света не осталось совсем, двигаться по узкому коридору приходилось полностью на ощупь, надеясь только на то, что противник, если он окажется здесь, находится в таких же условиях.

«Все равно никуда он не денется, – подумал крепыш, пройдя еще десятка полтора шагов. – Поймаем. И не таких мы с Цыганом...»В этот момент он кожей почувствовал рядом с собой какое-то движение воздуха, но среагировать уже не успел. Сзади и сверху на его голову обрушился мощный удар обрезком железной трубы. Нельзя даже сказать, что перед его глазами потемнело, перед ним и так была абсолютная темнота. Он просто моментально обмяк и повалился на пол, лицом вперед. Но не потерял сознания. Будь у него хоть несколько секунд, чтобы немного оклематься, он снова был бы полностью боеспособен. Но этих нескольких секунд у него уже не было.

Колыма, взобравшийся со своей трубой на один из котлов, не зря пропустил своего преследователя вперед. Сразу после удара он рванулся вперед и вниз, на спину упавшему, мгновенно завел ему за спину руки и стянул их заранее приготовленным шкертиком, на котором уже была сделана хитрая петля. Когда спустя несколько секунд крепыш попытался дернуться, руки его уже были надежно связаны, а в горло уперся острый кончик финки.

– Если пикнешь, замочу, – шепотом сказал Колыма. Голос его был решительным, и связанный боевик мгновенно поверил – замочит. Он не пытался сопротивляться, когда Колыма стягивал ему ноги и всовывал в рот кляп. Впрочем, все это блатной сделал ловко и быстро, через считанные секунды крепыш стал беспомощнее младенца. А еще через секунду он почувствовал, что Колымы рядом нет. Что самое удивительное, он даже не слышал звуков удаляющихся шагов, хотя был уверен, что Колыма пошел искать Цыгана.

Цыган в это время уже успел обойти почти всю свою сторону корабля. В темноте он дважды врезался в какие-то железяки, здорово измазался и успел убедиться, что в этой части трюма Колымы нет. Он решил вернуться к люку, ведущему на палубу, и двинулся обратно, но спустя минуту понял, что зашел куда-то не туда. Где-то здесь должен быть поворот налево. Или направо? Нет, налево. Когда он шел сюда, то сворачивал направо, значит, теперь налево. Так, что ли? Ядрена вошь, где же тот поворот? Он ведь уже прошел больше, чем когда двигался сюда! Или это ему кажется, и поворот все еще впереди? А может, он его уже прошел, не заметив в этой проклятой темноте? Цыган повернул обратно. На этот раз он шел, ведя рукой по той стене, в которой, по его расчетам, должен был оказаться поворот. Но поворота не было. Может, он все-таки не дошел?

Снова развернувшись, Цыган опять сменил направление. Руку от стены он не отнимал и, еще раз зацепившись за какую-то острую металлическую хреновину и оцарапав ладонь, с радостью обнаружил поворот. Но радость была недолгой. Он никак не мог найти ту лестницу, по которой они сюда спустились. Может быть, поворот был все же не тот? Может, он прошел нужный, а свернул в следующий? Тогда надо вернуться. Так, а в какую сторону идти? Назад, ясное дело. А если поворот был все же тот?

Цыган остановился. Нет, так не пойдет. Нужно сначала как следует вспомнить, куда он шел, а потом уже выбираться. А то он тут до вечера проплутает. Цыган сосредоточился и пару минут усиленно вспоминал свой маршрут. Однако это оказалось не так-то просто. Из-за темноты вспомнить его точно он так и не смог, а поэтому решил сделать по-другому. Если идти все время в одну сторону, то рано или поздно он упрется в борт. И вдоль борта можно будет дойти куда угодно.

Приняв это решение, Цыган снова двинулся с места. Буквально через несколько шагов перед ним оказалась лестница, ведущая вниз. Он стал осторожно спускаться.

Неожиданность – великое оружие. Очень часто она оказывается важнее пистолета. Так получилось и на этот раз. Когда вторая нога Цыгана оторвалась от последней ступеньки и осторожно коснулась пола, он внезапно получил резкий удар под коленку, сразу за которым последовала подножка. Не успев ничего понять, он растянулся на полу, угодив лицом в вонючую масляную лужу. Падение на секунду ошеломило его, а в следующий миг на спине у него уже оказался Колыма.

В отличие от своего напарника, Цыган все же успел рыпнуться. Ловким движением он изогнулся и почти сбросил с себя противника, но Колыма был к этому готов. Четкий боковой удар ребром ладони по шее на несколько секунд вырубил Цыгана, а когда сознание вернулось, было уже поздно. Коля Колыма как раз заканчивал связывать ему ноги.

Через несколько минут оба неудачливых охотника оказались на палубе прислоненными к борту сейнера. «Интересно, как он там ориентируется?» – неожиданно для самого себя подумал Цыган, глядя на спокойно стоявшего перед ними Колю Колыму. Чуть ли не большее впечатление, чем неожиданное нападение, на него произвело то, как быстро и уверенно выбрался Колыма из темного трюма. Впрочем, вслух он этого вопроса, конечно, не задал – гордость не позволяла. Да к тому же были и другие, более важные вопросы. Например, что Колыма теперь будет с ними делать?

Однако на этот вопрос Колыма ответил сам. Он шагнул к своим пленникам, вытащил изо рта у крепыша кляп, отступил на шаг назад и с укоризной спросил:

– Ну что же вы так, пацаны? Я к вам по-хорошему, в гости позвал, а вы – стрелять. Я-то вас теперь по всем поняткам и вальнуть могу. Подниму лебедкой якорь, принайтую к лапе и опущу в море рыб кормить. И никто мне ничего за вас не предъявит, вы первые ствол достали.

Колыма сделал небольшую паузу и продолжил:

– Ладно, говорите, чего от меня пахан хочет? Вы ведь от него, я так понял?

Колыма был по-своему прав, и оба его пленника это понимали. Немного помедлив, Цыган, который в этой паре был за старшего, ответил:

– Батя говорит, что ты крысятник и сука. В натуре, его слова. Не в падлу, Коля!

– И твой брат – тоже, – поддержал Цыгана его кореш. – По прикидкам все сходится. Ты уж нас извиняй, но на нашем месте и ты так же сделал бы. Скажешь, нет?

– Вот уж чего бы я точно не сделал, так это палить бы не стал по братану, который с голыми руками вышел, – хмыкнул Колыма.

– Косяк за мной, – признал крепыш, не пытаясь оправдаться.

Это понравилось Колыме. Он терпеть не мог тех, кто, попав в такое положение, начинал пресмыкаться перед сильным. Немного подумав, он сказал:

– Ладно. Мобильник у тебя где?

– В правом нижнем, – ответил вместо крепыша Цыган.

Колыма шагнул к нему и вытащил из указанного кармана телефон.

– Разрешения не прошу – мое право, – коротко обронил он. Мог, конечно, и не объяснять, но Коля Колыма свято верил в понятия и не позволял себе даже видимости косяков.

Он набрал какой-то номер и поднес мобильник к уху. Пацаны смотрели на него в недоумении. С кем это, интересно, он базарить собрался?

Западный ветер надувал парус роскошной яхты, легко скользившей по волнам Ногайского залива. Наступил вечер, погода была хорошая, а море относительно спокойно, хотя за пределами залива, в открытом море, сейчас оказалось бы неуютно. Впрочем, даже там, на этой яхте, можно было бы чувствовать себя совершенно уверенно. Несмотря на кажущуюся хрупкость, этот кораблик был очень крепок и надежен. Яхта была не слишком большой, но зато оснащенной мощным мотором, благодаря которому при необходимости могла уйти от большей части кораблей пограничного флота. На яхте были красивые, под старину, паруса – так захотел ее заказчик, и японцы, собиравшие кораблик, эти пожелания учли. Разумеется, влетело это в нехилую копеечку, но смотрящий по Магаданской области мог позволить себе такую причуду. Благо других у него было мало, а порыбачить Батя очень любил.

Сейчас смотрящий как раз сидел на корме на складном стульчике, с удочкой. Удочка была самой обыкновенной, без лишних наворотов вроде программируемой электронной рыбки, служащей наживкой, или поплавка со звуковым сигналом. Такие примочки последнее время стали модными в Японии, а потом и в Магадане появились, но Батя их не признавал. Он считал, что так неинтересно – в конце концов можно все автоматизировать, чтобы и удочку самому в руках не держать, а валяться рядышком и в небо поплевывать. Но разве это рыбалка?

Поплавок дернулся, и смотрящий ловко подсек. Леска натянулась, но тут же ослабла, а на появившемся из воды крючке не оказалось наживки. «Сорвалась, – благодушно подумал смотрящий, ничуть не расстроившись. – Ну да ничего, никуда ты от меня не денешься». Он снова наживил крючок и забросил его в воду. Сейчас для него важен был не улов, а сам процесс. За то время, которое он провел в больнице, Батя успел просто соскучиться по свежему воздуху и открытому пространству. Заточение в четырех стенах, пусть даже и в роскошной обстановке, слишком уж напоминало ему зону. Конечно, по-хорошему следовало бы еще несколько дней отлежаться, но смотрящий решил по-другому. В конце концов рана зарубцевалась, все назначенные врачами процедуры он делает, лекарства пьет, физических нагрузок себе особых не позволяет – чего ж еще? А свежий воздух для него может оказаться поважнее иных лекарств.

Батя взглянул на Магадан. Отсюда открывался прекрасный вид на город, уже зажегший вечерние огни. Но в этот момент краем глаза смотрящий заметил, что поплавок дрогнул, и все внимание тут же оказалось прикованным к нему. Еще раз, еще... Нет, слишком слабо, подсекать рано... Поплавок успокоился. Батя хотел вытащить крючок и посмотреть – может, снова наживку объели, но тут у него за спиной послышались шаги по палубе.

– Чего надо? – спросил смотрящий, не оборачиваясь. Он не любил, когда ему мешали ловить рыбу, однако деваться было некуда, некоторые случаи требовали его личного вмешательства немедленно. Охранники знали, какие именно, и по пустякам его беспокоить бы не стали.

– Пахан, тебе Цыган названивает, – раздался голос одного из пацанов. Он вышел из-за спины смотрящего и протянул ему мобильник.

Батя кивнул. Цыган был из числа тех, кто имел право беспокоить его в любой момент. Он взял мобильник, автоматически посмотрел на определитель номера – ну точно, Цыган. Что ему понадобилось, интересно? Из-за ерунды какой он бы его дергать на стал.

– Да. Я слушаю, – сказал Батя в трубку.

– Здравствуй, пахан, – голос, раздавшийся в трубке, был прекрасно знаком смотрящему. Это был Коля Колыма. Голос бывшего приближенного, как всегда, был спокоен и невозмутим.

– Коля? Ты что, с мобильника Цыгана звонишь? – удивленно спросил Батя, не понимая, в чем дело. Как телефон Цыгана мог попасть к Колыме? Разве что...

– Одолжил, – коротко ответил Колыма.

– Цыган жив? – Смотрящий уже успел сообразить, что добровольно Цыган бы свой мобильник не отдал. Даже если бы он Колыму нашел и договорился миром, сам бы позвонил. Значит... Значит, трубку Колыма взял, не спрашивая разрешения владельца.

– Жив. В двух шагах от меня лежит, связанный.

– А ты где? – Батя понимал, что ждать ответа на этот вопрос глупо. Однако Колыма неожиданно ответил:

– На побережье, в Тауйском заливе. Километрах в тридцати к западу от города. Там, у моря, сейнер брошенный лежит, я там.

Смотрящий несколько секунд молчал. Он чувствовал, что Колыма не врет – за свою долгую жизнь отличать правду от лжи он научился неплохо. Тем более с людьми, которых хорошо знал. Если бы Колыма не хотел говорить, где он, так просто не сказал бы. А врать бы не стал.

– Батя, я сейчас трубку Цыгану дам, – не дожидаясь ответа смотрящего, продолжил Колыма. – Поговори с ним, он тебе все расскажет.

Спустя секунду в мобильнике и правда послышался голос Цыгана.

– Батя?

– Я, – коротко ответил смотрящий. – Рассказывай, что у вас за дела.

– Я сумел Колю выследить, и мы с Парфеном поехали его брать. Он на берегу перекрывался в сейнере, я слышал, что он тебе сказал, – все так и есть. Мы как из машины вылезли, он на палубу вышел, а Парфен в него пальнул. Колыма в корабль ломанул, мы за ним. А там, в трюме, он нас обоих повязал.

Цыган замолчал, и через несколько секунд снова заговорил Колыма:

– Они первыми стволы достали, Батя. Так что я-то их и вальнуть могу. Но не буду – я знаю, что пацаны ни в чем не виноваты, они по твоему слову все делали.

– Ясно. Коля, давай говори по делу. Не просто ж похвастаться ты мне позвонил!

– Пахан, дай мне несколько дней! Я тебе докажу, что я не крысятник и не сука. Слово блатного!

Смотрящий задумался. Все, что он думал за последнюю неделю насчет Колымы и его брата, насчет той стрелки и подставы, быстро пронеслось у него в голове. Конечно, по всем прикидкам Колыма был виноват. Но зачем ему сейчас было себя выдавать? Ведь если сейчас он отдаст приказ пацанам, то через пару часов Колю возьмут, и он не может этого не понимать! Нет, крысятники так не поступают. Этот поступок как раз похож на прежнего Колыму – того, кому он всегда верил, того, кто, рискуя жизнью, вывез его из-под огня с корабельного кладбища. Надо дать ему, что он просит. В конце концов несколько дней – это совсем немного.

– Ладно, Коля. Согласен. У тебя есть три дня. Я скажу людям, чтобы три дня они тебя не трогали, даже если нос к носу столкнутся. Но помощи от меня не жди.

– Я и не прошу, Батя. Сам справлюсь, – ответил Колыма. – Трех дней мне хватит. Спасибо тебе, пахан!

Колыма выключил мобильник и спрятал его себе в карман. Потом он вытащил финку и шагнул к лежащим у борта боевикам. В глазах тех мелькнул естественный страх, но они не проявили его ни единым звуком.

«Молодцы, пацаны», – еще раз подумал Колыма, разрезая на них веревки.

– Пахан дал мне три дня, – коротко сказал он. – Вас я отпускаю, про твой косяк, – он кивнул светловолосому крепышу, – я, считай, уже забыл. Но ваши стволы, мобила и тачка останутся у меня. На время. На днях отдам. Ключи от джипа у кого?

Цыган, разминавший затекшие руки, вытащил ключи и бросил их Колыме. Требование Коли было справедливо – по понятиям он их и замочить мог, так что не только тачку, а все забрать вправе. Тем более если смотрящий ему поверил.

– До Магадана своим ходом доберетесь, – спрятав в карман ключи от джипа, сказал Колыма. – Пройдете прямо километров пять, потом будет трасса. Остановите машину. Бабки я у вас не забираю.

– Хорошо, Колян, – почти одновременно отозвались пацаны.

«Интересно, а я смог бы вот так сделать? – подумал Цыган, когда они с корешом уже отошли от сейнера метров на триста. – Вот так же позвонить пахану и рассказать, где прячусь, если бы знал, что он меня ищет и думает, что я сука? Ведь не смог бы, наверное... Да, молодец Колыма. И нас с Парфеном отпустил, и смотрящего не побоялся. Правильный пацан. Такой не может быть сукой, кто-то его подставил».

– Слышь, Цыган, – неожиданно нарушил молчание второй пацан. – А ведь не врет Коля, никакой он не крысятник и не сука.

Цыган кивнул. Похоже, их с корешом мысли шли в одном направлении.

Горящий камин отбрасывал на покрытую роскошным ковром стену багровые отблески, плясавшие на ней, словно какие-то странные живые существа. Было в этом движении что-то притягательное, завораживающее, как и в языках пламени, горевшего в камине.

Говорят, что на три вещи человек может смотреть, не уставая, – как горит огонь, как течет вода и как работают другие. Воды и других людей, занятых какой-то работой, в каминном зале коттеджа капитана «Алазани» не было, но вот первую часть утверждения, касающуюся горящего огня, Туманов мог бы подтвердить. Он уже больше часа сидел, уютно устроившись у камина, и наблюдал то за игрой пламени, то за странной пляской отбрасываемых им теней. До сих пор ему это не надоело. Правда, может быть, дело было в том, что никаких других развлечений у него сейчас не было. Телевизор надоел смертельно, книг Туманов никогда особо не любил, а мысли про то, что ему делать дальше, сделали у него в голове за этот вечер уже кругов пять.

Туманов отхлебнул из высокого бокала немного коньяку и совсем маленькими глоточками, смакуя, проглотил. По горлу пробежало приятное мягкое тепло, Туманов зажмурился от удовольствия, как сытый кот. Со стороны зрелище он собой представлял, пожалуй, довольно неприятное: расхристанный, небритый, пузатый мужик, с довольной улыбкой валяющийся на диване, окруженный бутылками с изысканными напитками и всевозможной закусью. Однако смотреть на него со стороны было некому, а самому Туманову на то, как он выглядит, было сейчас наплевать. Алкоголь уже оказал на него расслабляющее воздействие, и мир виделся ему исключительно в розовых тонах.

Выпитый коньяк раскрепощал фантазию, давал возможность мыслить более смело и творчески, и Туманов мельком подумал, что грех этим не воспользоваться. Совместить, так сказать, приятное с полезным. Он весь вечер не может решить, как же ему теперь поступить, так, может быть, попробовать еще раз? Итак, в чем заключается вопрос? Вопрос в том, что делать с Решетовым.

С одной стороны, думал Туманов, из двух хозяев у него теперь остался один. И это ровно на одного больше, чем ему хотелось бы. Но с другой стороны, Решетов в случае необходимости может помочь и прикрыть, а без него он останется совершенно беззащитен, если на него наедут. Да к тому же бывший сусуманский кум здорово опасен. Нельзя забывать и о том, что он сильно зависит от Решетова. Но это как раз еще одна причина поскорее избавиться от него! Эх, если бы был верный способ...

До сих пор все размышления Туманова упирались именно в это. Если бы нашелся безопасный способ убрать Решетова, он бы не колебался. Защитника можно и другого найти, например за процент. А что? Так почти все коммерсанты и делают. А Решетов ведь претендует на большее и этим опасен. Однако как его уберешь? Не самому же за ствол браться? И поручить некому, нет у него надежных контактов среди подходящих людей. Был один-единственный – Филин. Да и то – чем кончилась попытка решить проблему с его помощью? То-то и оно...

Туманов отхлебнул еще немного коньяку, закусил кусочком ветчины. Мысли его начали развиваться дальше. А что, если попытаться найти кого-нибудь совсем левого? Ведь так обычно и делают, он в бизнесе вертится не первый год, знает. Высокооплачиваемые киллеры со снабженными навороченной оптикой снайперскими винтовками – это экзотика. А обычно все проще. Непосредственными исполнителями заказных убийств становятся, как правило, либо рядовые быки преступных группировок, либо и вовсе совершенно левый народ. Наркоман какой-нибудь за деньги на десяток доз кого угодно замочит. Конечно, нет гарантии, что у него все пройдет гладко, но частенько и таким везет. А главное – даже случись какая накладка, если исполнитель видел заказчика один-единственный раз и знать его не знает, то и сдать его никому не сможет.

Почему бы и правда не попробовать сделать именно так? Где живет Решетов, он знает. Охраны у бывшего сусуманского кума нет. При минимальном везенье его и пацан сопливый подстрелить сможет!

Мысли Туманова стали конкретнее. Так, достать ствол не проблема. Найти подходящего исполнителя... Потруднее, но, учитывая, что многого от него не потребуется, тоже не особенно сложно. Правда, договариваться с ним самому все-таки не хочется. Запомнит еще, опишет... Хорошо бы вставить между киллером и собой еще одну дополнительную прокладку. Да, но тогда этого человека придется посвящать в суть дела! Кому он может настолько доверять? Пожалуй, никому. Хотя... Олег! Парень связан с ним прочно, если с ним что случится, то Олег потеряет очень многое. Да, пожалуй, на него положиться можно.

Дойдя в своих мыслях до этого места, Туманов досадливо поморщился. И надо же было случиться такому, чтобы как раз тогда, когда Олег серьезно понадобился, он никак не может с ним связаться! Ну-ка, а если еще разок попробовать...

Туманов вытащил мобильник, набрал нужный номер, но в трубке снова загундосил автомат, сообщая о том, что абонент недоступен. Туманов пожал плечами, благодушное настроение сглаживало этот косяк. Ладно, в конце концов это не горит. Странно, конечно, но ведь всякое бывает – может, на станции мобильной связи какие неполадки. Свяжется с Олегом завтра, а не выйдет по мобильному, можно будет в офис позвонить. Время у него есть, здесь его никто никогда не найдет.

Уверенность в своем убежище, и без того крепнущая с каждым днем, под влиянием коньяка превратилась для Туманова в совершенно святую убежденность в том, что уж здесь-то он точно может ничего не опасаться. И поэтому, когда от входа раздался звонок, он сначала попросту не понял, что это такое. Но звонок повторился, и до Туманова дошло, что звонят во входную дверь.

В его глазах мелькнул ужас, он сжался на диване и на несколько секунд оцепенел, словно птичка под взглядом змеи. «Нашли! Нашли!!! Это за мной!» – метались в его голове панические мысли. Переход от полного благодушия к панике оказался таким резким, что в глазах у Туманова потемнело, у него сильно подскочило давление.

В дверь снова позвонили, на этот раз звонок был длиннее. Туманов прикусил губу – специально, чтобы боль помогла прийти в себя.

– Успокоиться! – вслух рявкнул он сам себе, почувствовав на губах привкус крови. – Немедленно успокоиться!!!

Предельный страх иногда заставляет совершать смелые поступки не хуже, чем храбрость. Так случилось и с Тумановым. Он вытащил из-под диванной подушки пистолет, встал и двинулся к входной двери, в которую снова зазвонили. На этот раз, видимо, вообще не отрывая пальца от кнопки. Подкравшись к двери и трясущейся рукой взяв пистолет наизготовку, Туманов заглянул в глазок. За дверью стоял капитан «Алазани». Хозяин этого коттеджа. От облегчения Туманов чуть не сел на пол прямо там, где стоял. Пронесло! Это не за ним! Просто хозяин в гости пожаловал! Он с трудом сдержал истерический смех, смело отпер замок и распахнул дверь.

– Здравствуй. Чего так поздно? – спросил Туманов, незаметно пряча пистолет за пояс сзади.

– Жена выгнала, – ответил капитан. – Можно, я здесь переночую?

– Еще спрашиваешь! Хата твоя, это я у тебя в гостях! – Туманов посторонился, пропуская капитана.

Но тот, вместо того чтобы войти, неожиданно шагнул в сторону, а в дверь молниеносно ворвался Решетов. Туманов увидел его лицо, но даже не успел удивиться. Весь мир заслонил рухнувший ему на голову обрезок трубы. Туманов осел на пол. Бывший кум нагнулся к нему и деловито защелкнул на запястьях наручники.

– Э-э! Мы так не договаривались! Ты же говорил, что все мирно будет! – возмущенно воскликнул капитан.

– Ты филки получил? – спокойно отозвался Решетов. – Или хочешь, чтобы я ему рассказал, как ты его продал?

Капитан замялся.

– Ты ж ему башку рассек!

– Да ладно, сейчас перевяжем. Ну-ка, помоги мне его в комнату оттащить, я с таким толстяком один не управлюсь.

Решетов и капитан подняли Туманова, перенесли его в каминный зал и положили на тот же самый диван, с которого он только встал. Сказал бы тогда кто сытому, пьяному и вполне довольному жизнью Туманову, что через считанные минуты все так изменится, – он бы, пожалуй, не поверил.

– Так, где у тебя тут аптечка? Тащи сюда, – распорядился Решетов. – Нужно ему кровь остановить.

Из рассеченного лба Туманова и правда текла кровь. Травма была не слишком серьезной, просто кожа рассечена, но основной причиной, по которой Решетов отправил хозяина коттеджа за аптечкой, было вовсе не оказание первой помощи пострадавшему Туманову. Ему было нужно, чтобы моряк вышел из комнаты.

Как только капитан «Алазани» скрылся за дверью, Решетов скользнул к камину и взял стоявшую рядом с ним кочергу. Он оценивающе покачал ее в руке, прикидывая вес, и, полностью удовлетворенный результатом проверки, шагнул к двери и встал за левым косяком. Все движения Решетова были быстрыми, точными и практически совершенно бесшумными, со стороны это наверняка смотрелось бы странно – невысокий, толстенький мужичок с залысинами, неожиданно начинающий двигаться с опасной грацией дикого зверя. Что ж, Решетов далеко не в первый раз использовал то, что его внешность всех, кто не знал его близко, заставляла относиться к нему не слишком серьезно. У многих, совершивших в свое время эту ошибку, возможности осознать и исправить ее уже не было.

За дверью раздались торопливые шаги, Решетов напружинился, и, когда в комнату рысью влетел несущий аптечку капитан, его встретил короткий, но мощный удар по голове. Решетов бил умно. Не сверху – от такого удара можно легко заслониться рукой, заметив его боковым зрением, – а сбоку, так, что движение кочерги было параллельно полу, и она врезалась капитану в лоб чуть выше переносицы. Моряк без единого звука рухнул на пол, даже не успев понять, что происходит.

Решетов положил кочергу, вытащил из кармана платок, небольшой флакончик с прозрачной жидкостью и резиновые медицинские перчатки. Намочив тряпку, он тщательно протер кочергу и вернул ее на место около камина. Потом с той же тряпкой он прошелся по прихожей и гостиной, тщательно протирая все поверхности, к которым он мог прикасаться, уделяя особое внимание дверным ручкам и не забыв даже про кнопку звонка. Теперь его движения были плавными и неспешными, он работал аккуратно и сосредоточенно. Закончив с ликвидацией отпечатков, он положил тряпку на пол, рядом с ней поставил флакончик и шагнул к лежавшему на диване Туманову, все еще не пришедшему в себя. Решетов ловко и быстро связал неудачливого коммерсанта и попытался приподнять.

– Твою мать! – сквозь зубы выругался он. – Разъелся, боров долбаный!

В одиночку вытащить Туманова из дома и погрузить в машину оказалось чуть ли не труднее, чем все, что Решетов сегодня сделал до этого. Но он все-таки справился. Волоком, отдыхая через каждые несколько шагов, он дотащил толстяка до машины и с напряжением всех сил в три приема сумел-таки погрузить его на переднее сиденье.

Закончив с этим, бывший кум вернулся в дом. Он поднял с пола капитана «Алазани», показавшегося после Туманова очень легким, подтащил его к креслу у камина и посадил в него. Потом осмотрелся и тут же увидел недопитую бутылку коньяка. Прежде чем поставить бутылку рядом с креслом, он тщательно протер ее подобранным с пола платком и пару раз сжал на ней безвольную руку капитана. Так, вот теперь хорошо, отпечатки останутся правильные. Что еще нужно сделать? Ага, деньги! Мертвецу двадцать тысяч баксов ни к чему, а вот ему пригодятся. Правда, пока капитан еще жив, но это ненадолго.

Решетов залез во внутренний карман капитана – тот самый, куда тот положил полученные от Решетова баксы, – и вытащил пачку банкнот. Так, теперь, кажется, почти все.

Картина убедительная – выпил капитан и заснул в кресле у камина. И при этом то ли сигарету не потушил, то ли электроприбор какой не выключил, то ли просто из камина уголек вылетел, в общем, начался пожар. А дом-то деревянный, и соседей нет... Все правдоподобно. Теперь дело за малым – сделать так, чтобы пожар и правда начался.

Решетов нагнулся, поднял с пола флакончик с жидкостью, которой он вытирал отпечатки, шагнул с ним к окну и плеснул понемногу на каждую из роскошных портьер. Ацетон в иных случаях ничем не хуже бензина – горит прекрасно. Остатки ацетона Решетов плеснул на пушистый ковер, покрывающий деревянный пол. Все, теперь полная гарантия. Вытащив из кармана зажигалку, бывший кум шагнул к портьерам. По тяжелой ткани взметнулось бледное пламя – так резко, что чуть не опалило Решетову лицо. Он отступил назад, поднес зажигалку к краю мокрого пятна на ковре и быстро отскочил от рванувшегося вверх огня. Еще с полминуты Решетов, стоя на пороге, наблюдал за начинавшимся пожаром, а потом, убедившись, что сам огонь не потухнет, быстро вышел из комнаты.

Через минуту он уже отъезжал от коттеджа, поглядывая в зеркальце заднего вида на багровые всполохи в одном из окон. Решетов не был садистом и не убивал просто так, однако в данном случае этого было не избежать. Продавший Туманова за двадцать тысяч капитан с той же легкостью продал бы и его. Убрать опасного свидетеля было просто необходимо.

Первым делом, вернувшись в каюту, Колыма вытащил изо рта связанного секретаря кляп.

– Звонил твой шеф? – спросил он так, словно выходил на пару минут.

– Д-да, – отозвался секретарь, – три раза.

Колыма, ничего не ответив, присел на корточки рядом с камином, повернулся к огню лицом и протянул к нему замерзшие руки. Ему нужно было обдумать ситуацию. Появление Цыгана с напарником спутало все его планы. Теперь Туманов больше не позвонит. И к тому же из-за того, что на его звонки никто не отозвался, может что-то заподозрить и затаиться. Конечно, можно подождать следующего выхода на связь, который должен быть завтра в двенадцать, но время дорого! Смотрящий дал ему всего три дня, а ведь неизвестно, насколько быстро удастся договориться с Тумановым о встрече. Кроме того, исчезновение секретаря уже наверняка обнаружено, его будут искать, а значит, держать парня здесь опасно. Нет, ждать, пока Туманов выйдет на связь в следующий раз, нельзя. Нужно действовать по-другому. Секретарь ведь сказал, что у Туманова есть новый мобильник, номера которого никто не знает. Вот и хорошо...

Колыма встал, подошел к секретарю и снова отвязал его правую руку от стула.

– Придется задействовать запасной вариант, – сказал блатной. – Звони своему жирному другу на новый мобильник.

– А какие у меня гарантии, что ты меня не кончишь, когда я тебе буду не нужен? – спросил секретарь подрагивающим голосом, но почти спокойно. За то время, пока блатного не было, он успел все обдумать.

– Слово блатного, – отозвался Колыма.

– А... – секретарь не договорил. Колыма нагнулся, поднял с пола ведро и обрезок трубы, шагнул к нему.

– Не надо! Я согласен! Согласен!

Колыма поставил ведро, но не в угол, на место, а рядом с собой. Он протянул секретарю его телефон, и тот, все время косясь на обрезок трубы, с бледным от ужаса лицом стал набирать номер.

В каюте стало тихо. Секретарь держал у уха трубку, а Колыма ждал результатов.

– Не отвечает никто, – сказал секретарь через минуту.

– Еще раз звони.

Но и на этот раз трубку никто не взял. Колыма нахмурился.

– Смотри, потрох, если крутишь, то этим, – блатной кивнул на ведро, – уже не отделаешься.

– Да набери сам! Или посмотри, как я набираю! Я ж тебе сказал его номер! Он правда не отвечает, может, спать уже лег или напился! А может, телефон в другой комнате оставил! – секретарь что было сил старался, чтобы ему поверили.

Колыма секунду помолчал. В том, что секретарь назвал ему правильный номер, он почти не сомневался. И цифры он вроде правильно набирал, ведь не дурак же, должен понимать, что это проверить легче легкого. Может, Туманов и правда спать лег?

– Звони еще раз, – приказал он секретарю.

– Может, подождем маленько? Что толку через минуту звонить, раз он трубку не берет?

– Звони, – блатной был непреклонен. – Будешь звонить хоть сутки, пока не дозвонишься.

Секретарь не решился возражать. Он снова набрал номер и поднес мобильник к уху.

Первое, что почувствовал Туманов, приходя в себя, была боль в голове справа. Боль была сильной, пульсирующей, и Туманов невольно застонал.

– Что, сукин кот, очухался? – раздался где-то рядом насмешливый голос.

Туманов с трудом открыл глаза. Он увидел лобовое стекло какой-то машины. Она явно находилась в движении, подпрыгивала на ухабах, и от каждого такого движения в голове Туманова словно взрывалась маленькая бомба. Он еще не успел сообразить, ни где он, ни что это за машина, ни как он сюда попал...

– Что ж ты невежливый какой, хоть бы повернулся, посмотрел на своего спасителя, – снова раздался тот же голос.

Туманов с трудом повернул голову и увидел довольное лицо Решетова, расплывшееся в широкой ухмылке. Бывший кум сидел за рулем и не мог повернуться к Туманову полностью, только вполоборота. Но чтобы узнать его, и этого было достаточно. В глазах Туманова мелькнул ужас. Он мгновенно вспомнил последние секунды, предшествовавшие потере сознания, и все понял. Решетов его выследил! И взял! И теперь куда-то везет!

Решетов, заметив испуг толстяка, довольно хохотнул:

– Нет, тебя явно плохо воспитывали. Хоть бы поблагодарил меня. Я же тебя только что от пожара спас, вон, кстати, можешь посмотреть, сзади видать еще.

Туманов автоматически бросил взгляд в зеркальце заднего вида и увидел в темноте багровые всполохи.

– Это дачка горит, на которой ты жил последнюю неделю, – не дожидаясь вопросов, сказал Решетов. – Тебя я оттуда вытащил, а вот твоего дружка, капитана «Алазани», уж не обессудь, не успел.

– К-куда мы едем? – неожиданно спросил Туманов. Он уже понял, что они едут по дороге, идущей от коттеджа вдоль берега. Но куда?

– О! – довольно воскликнул майор. – Ты, я смотрю, совсем в себя пришел, раз вопросы задавать начал. Да вот только не поперло тебе. Вопросы здесь задаю я.

Решетов хмыкнул каким-то своим мыслям и продолжил:

– Эх, Туманов... Зря ты от меня шифровался, честное слово. Не ожидал я от тебя такой глупости. Ты же мне должен, как земля колхозу! Сусуман не забыл еще? Ну, что молчишь-то? Или забыл?

– Нет... – выдавил из себя толстяк. Он лихорадочно искал выход из положения, но не находил. Не было выхода, не было!

– А раз нет, то, значит, совсем ты тварь неблагодарная, – уже с ощутимой злобой в голосе сказал Решетов. – Ты через свои офшоры сколько наворовал? А ведь срок получил совсем ерундовый. Да и то до конца не досидел. А помнишь, благодаря кому ты тогда вышел по условно-досрочному, только половину срока отмотав? Благодаря кому тебя блатные не трогали? Ведь если бы не я, тебя в первую же неделю опустили бы! Я тебя в хозчасть пристроил, на тепленькое место, баландером...

– Так я ж тебе за это стучал! – в голосе Туманова страх смешивался со злостью.

– А как же ты думал? – отозвался Решетов, чуть сбавляя скорость. – Бесплатно ничего не бывает. Но это хорошо, что ты сам про то, что стукачом был, вспомнил. У меня ведь с тех времен расписочка твоя осталась. Не забыл?

Туманов скрипнул зубами. Да, как же, забудешь о таком. Этой распиской Решетов шантажировал его с того самого момента, как он вышел на волю. Из-за нее пришлось отдать бывшему куму очень нехилую сумму из тех денег, которые у него оставались заныканными. Да и в рыбный бизнес Решетова ему пришлось из-за того же в долю брать. Тот ему прямо сказал, что если Туманов не согласится, то расписочка может попасть в руки тем, чьих корешей он сдавал оперчасти. И проживет тогда свежеиспеченный бизнесмен очень недолго. Идти на раздербан братве не хотелось, вот и пришлось делиться.

– Что зубами-то скрипишь? Нет, точно, нужно тебя блатарям сдавать...

– Погоди! Это не я...

– Что не ты? – резко отозвался Решетов. Он, с его колоссальным опытом таких допросов, почувствовал, что толстяк сломался и готов выложить все. Теперь нужен только напор, не давать ему задуматься, не давать ни малейшей возможности соврать. – Не ты «Алазань» угнал? Так тебя же полпорта видело!

– Я не сам! Мне Свердлов сказал! – Туманов уже успел достаточно прийти в себя, чтобы пустить в ход заготовленную легенду. Свердлова-то теперь не спросишь, на него можно что угодно свалить!

– Когда?!

– Когда ты на стрелку с блатными поехал. Он мне позвонил и велел «Алазань» из порта уводить! – вдохновенно врал Туманов.

– С чего это ты его послушался?

– У него тоже был доступ к сусуманским архивам! Он мне тем же, чем и ты, грозил!

Как известно, говорить полуправду куда лучше, чем прямо врать. Туманов так и поступил. Прокурор и в самом деле имел доступ к сусуманским архивам. И долю в черном рыболовном бизнесе получил не только за предоставление Туманову надежной крыши и за то, что выбил для фирмы научные квоты, но и потому, что намекнул Туманову: если бизнесмен попробует отказаться от его помощи, то блатные узнают некоторые факты его лагерной биографии. Компромат и угрозы были и в самом деле точно такие же, как и у Решетова.

Именно благодаря тому, что Туманов не совсем врал, ему и удалось заставить Решетова поверить. Не совсем до конца, конечно, но он вполне допускал, что толстяк может и не врать. Поэтому бывший кум решил пока оставить эту тему.

– Ладно, допустим, – сказал он. – А с Филином у тебя что был за уговор?

– Никакого уговора не было, – на этот раз в голосе Туманова явственно почувствовалась фальшь.

Решетов изо всех сил надавил на тормоз. Машина резко встала, не ожидавшего этого Туманова мотнуло вперед, он врезался в лобовое стекло и вскрикнул. Больную голову словно огнем обожгло. В следующую секунду Решетов навис над ним и схватил за грудки.

– Слушай, ты, коммерсант вшивый! – прорычал майор, встряхивая толстяка. – Если ты еще хоть раз мне соврешь, я даже не стану блатным о твоих подвигах рассказывать! Я тебя просто сейчас из машины выкину и пинать буду до тех пор, пока не подохнешь! Понял, тварь?!! Или не веришь, что я так и сделаю?!!

Решетов был страшен. Его лицо исказилось так, что трудно было поверить в то, что это человек, а не дикий зверь.

– Отвечай!!! Будешь финтить?!!

– Я не... Я не... Не буду! – срывающимся голосом пропищал Туманов, пытаясь отодвинуться от озверевшего майор. Тот еще раз тряхнул толстяка и вернулся на водительское место.

– Что у тебя были за дела с Филином? – повторил он свой вопрос, нажимая на газ. – Имей в виду, я знаю, что он к тебе в офис заходил не один раз. И про то, как ты мне его в Сусумане сдал, когда он к побегу готовился, с промзоны полгода лаз рыл, я не забыл! Не знаю только, почему он тебя тогда не пришил, ведь знал же, кто его сдал. По всем законам лежать бы тебе на «участке номер четыре», если бы он тебя не пощадил! И я уверен, не просто так он это сделал, не такой Филин человек. Наверняка у него были какие-то связанные с тобой планы. И ты мне сейчас расскажешь, какие именно.

– Я обещал, что отблагодарю на воле! И обмануть я его не смог бы. Ведь он все равно ничего бы не забыл, кроме как расплатиться, у меня другого выхода не оставалось.

– И ты расплатился, – хмыкнул Решетов. – Подкинул Филину выгодный заказ – меня убрать за двести килограммов рыжья. У него на меня такой зуб, что и бесплатно бы согласился, только бы наводку дали, а тут еще такой куш сверху.

– Нет! С чего ты взял?! Не было ничего такого! Я ему просто лавэ давал... – лихорадочно зачастил Туманов.

На этот раз Решетов не рассердился, хотя то, что Туманов врет, было совершенно очевидно.

– Ты меня совсем за дурака-то не держи, – хмыкнул он. – Думаешь, раз никто, кроме вас, этого не слышал, так никто и не узнает? Вычислил я тебя. Филин рядом с тоннелем своего братца подобрал вместе со смотрящим. А что он там, спрашивается, делал? Кого ждал? Или, думаешь, ему просто проветриться захотелось?

– Колыма его, наверное, перед стрелкой попросил там подождать! Для страховки!

– Какой страховки? – издевательски протянул Решетов. – Оттуда до места стрелки ехать минут двадцать – на хрен такая страховка? Да и не знал Колыма, что стрелка не гладко пойдет, блатные же думали, что в угол тебя загнали и тебе деваться некуда, кроме как «Алазань» им отдать. Так что не финти! Знаешь, что в «Тойоте» Филина нашли? Гранатомет с гранатами. Объяснить тебе, зачем такому человеку, как Филин, могли эти игрушки понадобиться на горной дороге у выхода из тоннеля? Они ведь у него с собой были, не по дороге же он их подобрал!

– Может, он не тебя... – начал Туманов, но бывший кум перебил его:

– А кого? Кто по той дороге должен был в Магадан возвращаться, если бы все гладко прошло? Я. И притом с золотом. Ты знал, что я там поеду, знал, когда, и у тебя был долг перед Филином, который там с гранатометом оказался. Да к тому же и самому тебе было выгодно от меня избавиться! Ну что, дальше отпираться будешь?

Лицо Туманова искривилось в гримасе, яснее всяких слов ответившей на вопрос Решетова. Он не слишком верил в логические доводы майора, ему казалось, что все проще: кум все-таки ссучил «несгибаемого» Филина, от него все и узнал. Впрочем, особой разницы для него не было. Что пнем по сове, что совой об пень. Его Решетов теперь точно кончит, а уж откуда он все узнал – дело десятое.

– Может, скажешь, что и это тебе Свердлов велел? – иронически спросил Решетов. – Не мучайся, не поверю. Если бы он меня убрать решил, то уж тебе бы это точно не поручил. Даже если насчет Свердлова ты не врешь, мутка с Филином – полностью твоя инициатива.

– Что ты со мной сделаешь? – Голос Туманова звучал глухо, он уже успел распроститься с жизнью, понимая, что Решетов его не оставит в живых. Однако кум оказался куда прагматичнее – выгода интересовала его больше, чем месть, и его следующие слова здорово удивили Туманова.

– Убивать не буду, не трусь. Есть простое предложение: ты мне подписываешь все документы на траулер, переводишь на меня и свою фирму, и «Алазань», а я забываю про твои дела с Филином. И плюс к тому возвращаю тебе твою расписку о сотрудничестве с оперчастью. Документы на фирму и «Алазань» у меня с собой, так что прямо сейчас все и оформим.

Туманов несколько секунд молчал, осознавая неожиданное предложение, а потом осторожно спросил:

– А я с чем останусь?

– Ну, ты наглец, – почти восхищенно покачал головой Решетов. – Ты ведь хотел меня по дороге со стрелки вальнуть? Не получилось. Так что скажи теперь спасибо, что жив останешься. Или тебе этого мало, денежки еще нужны? Так ведь жизнь-то, она одна, а деньги – дело наживное. Ты в банковских аферах продвинутый, еще на новый траулер наворуешь.

– А рыжье смотрящего? Совсем не поделишься? – Туманов был уверен, что раз уж бывшему куму удалось ссучить Филина, то и пропавшее золото у него.

– То есть? – удивленно поднял брови Решетов. – Это я у тебя на закуску спросить собирался, где золото. Ты же Филина нанял, значит, и рыжье вы с ним поделили. И свою долю ты тоже мне отдашь, в довесок к фирме и «Алазани».

Туманов изумленно раскрыл рот и захлопал глазами, не находя слов.

В этот момент машина подъехала к развилке. Решетов немного притормозил, и тут справа, у обочины дороги, в темноте вспыхнул пульсирующий огонек, чем-то похожий на машущую крыльями оранжевую бабочку. Звуков выстрелов слышно не было, но Решетов и без того среагировал быстрее, чем успел умом понять происходящее. Он мгновенно пригнулся и скользнул вниз, что было сил давя ногой на тормоз. Но это было лишнее – машина уже ткнулась передним бампером в землю и подпрыгнула.

«Передние колеса прострелил, – промелькнуло в голове Решетова. – Но кто?!»

Единственное, что он успел краем глаза заметить, прежде чем машина остановилась, был задок серой «Хонды» за здоровенным валуном у обочины.

Россыпь здоровенных серых валунов находилась метрах в пятнадцати от идущей вдоль берега Тауйского залива магаданской трассы. Пятнадцать – двадцать метров – самое подходящее расстояние для стрельбы из «АКСУ», даже в сумерках. Укрывшийся за крайним валуном Филин был совершенно спокоен. Он знал, что не промахнется и не напортачит. Чего тут трудного – по колесам проезжающей тачки полоснуть. Ему это раз плюнуть, не зря же в морпехе служил. Самое главное – не ошибиться. Хотя, кроме нужной ему машины, тут ехать особо и некому, трасса пустынная, тем более в такое время.

Филин сделал последнюю затяжку и бросил сигарету на землю. Курить хватит, пожалуй. А то опять раскашляешься в самый неподходящий момент. Еще несколько минут блатной терпеливо ждал. Наконец вдалеке послышался шум мотора. Филин перехватил автомат поудобнее, снял с предохранителя и перевел на огонь очередями. После этого он встал на одно колено и приготовился.

Шум мотора приближался, вскоре вдалеке показался свет фар. Еще через несколько секунд машина подкатила к развилке и сбавила скорость. Именно этого и дожидался Филин. Он специально устроил засаду около поворота – ему было совершенно не нужно, чтобы тачка с пробитыми колесами на полной скорости вылетела в кювет и ее водитель погиб. Филин чуть повел стволом «АКСУ», и в следующее мгновение его указательный палец плавно нажал на спуск.

Первая очередь прошила оба передних колеса, а вторая, покороче, угодила точно в двигатель – Филин решил подстраховаться.

Машина ткнулась носом в землю, несколько раз подпрыгнула, но не перевернулась. Когда она застыла, Филина отделяло от нее шага три. Едва закончив стрелять, он рванул из-за валунов к дороге. Подлетев к машине, блатной резким рывком распахнул переднюю дверцу со стороны водителя и, ухватив скрючившегося на полу Решетова за волосы, словно морковку из грядки, вырвал из джипа. Оказавшись снаружи, ошеломленный майор покачнулся, но Филин, шагнув чуть в сторону, четко и мощно, как на тренировке, ударил его прикладом автомата под дых. Решетов согнулся и повалился на землю. Краем глаза Филин успел заметить, что в машине есть еще кто-то, но по неестественной позе он мгновенно определил, что этот человек связан и опасности не представляет. Поэтому, прежде чем смотреть, кто это, он двумя приготовленными заранее веревками спутал Решетову руки и ноги.

– Ну что, вот мы и свиделись, – сказал Филин, пинком поворачивая бывшего кума лицом вверх. – Помнится, ты в Сусумане говорил, что я под твою дудку буду плясать? Ответишь за свой базар?

Решетов корчился на земле, пытаясь вдохнуть. Мастерский удар Филина вышиб у него из груди весь воздух.

– А кто там у тебя еще в тачке? – Филин еще раз ткнул майора ногой, но, поняв, что еще как минимум пару минут он не то что разговаривать, дышать и то будет с трудом, отвернулся и сам заглянул в салон его машины.

– Ни фига себе! – присвистнул блатной, рассмотрев в темноте испуганное лицо Туманова. – Еще один старый знакомый! Ну-ка, давай сюда, с тобой я тоже поговорить хотел.

Филин вытащил из машины Туманова и положил его на землю рядом с Решетовым. Толстяк испуганно молчал. Он думал, что ничего хуже, чем то, что может с ним сделать Решетов, уже не случится, и сейчас как раз осознавал свою ошибку.

Филин на несколько секунд задумался, а потом быстро зашагал в сторону валунов, за которыми сидел в засаде. Через минуту он вернулся на серой «Хонде» и с трудом погрузил в нее обоих своих пленников. Потом обыскал подбитую машину и, захватив оттуда папку с документами на «Алазань», вернулся в «Хонду». К этому моменту и Решетов и Туманов обрели дар речи. Едва увидев блатного, они заговорили, перебивая и перекрикивая друг друга:

– Только не убивай!

– Филин, пощади!

– Если я скажу, где «Алазань», жить буду? – Решетов всем телом подался вперед.

– Нет, я первый скажу! – перебивая его, взвизгнул Туманов. – Ты вообще про «Алазань» не знаешь, я тебе ничего не говорил! Филин, он тебе нагнать хочет, только я знаю...

– Врешь, падла, я капитана расколол! Как я тебя-то нашел?! Я знаю, где «Алазань», Филин!

– Цыц, уроды! – рявкнул Филин. Он уже понял, как ему повезло. Поодиночке и Туманов, и Решетов могли начать крутить и попытаться наврать, но вдвоем они расскажут все как есть. Каждый понимает, что если промолчит, то скажет другой и что его слова можно легко проверить.

– Открывать пасть будете только по команде! Сначала ты, – Филин кивнул на Решетова. – Где «Алазань»?

– Затоплена рядом с корабельным кладбищем, где стрелка была. Мне капитан...

– Что капитан, я сам там был, – перебивая майора, завопил Туманов.

– Молчать! – Филин резко ткнул толстяка кулаком в бок. – Сказал же – говорить только по команде! Что значит затоплена? Почему?

– Этот, – Решетов кивнул в сторону Туманова, – ее спрятал так. Капитан сказал, ее поднять легко...

– Где именно затоплена? Понял, что рядом с кладбищем, а точнее? Говори ты! – Филин показал на Туманова.

– Как с моря подходить, в левой части бухты! – взахлеб заговорил толстяк. – Там кладбище только начинается, глубоко еще, до берега метров семьдесят. Филин, я там был, могу показать...

В этот момент, перебивая Туманова, в его кармане раздался писк мобильника.

– Всем молчать! Кто пикнет – замочу! – рявкнул Филин и ловким движением вытащил из кармана Туманова телефон.

– Слушаю, – сказал он в трубку.

– Шеф? – раздался неуверенный голос. – А почему... Валерий Игоревич, это вы?

– Кто говорит? – спросил Филин.

Несколько секунд трубка молчала, но связь явно не оборвалась.

– Кто говорит? – повторил Филин.

– Братан? – раздался в трубке уже другой голос. Удивленный и настороженный голос Коли Колымы.

– Колян?! Ты?!

Несколько секунд оба брата молчали. Потом заговорили практически одновременно:

– Ты где?

– Ты откуда звонишь?

На секунду возникла неловкая пауза, но Колыма моментально нарушил ее:

– Сашка, нам нужно встретиться. Поговорить много о чем надо, и не по телефону.

– Давай, – ответил Филин. – Помнишь, где стрелка была? Ну, на которой Батю ранили, у корабельного кладбища? Подъезжай туда!

– Хорошо, – помедлив секунду, ответил Колыма. – Буду.

– Кстати, Колян. Подробности потом, но имей в виду – «Алазань» там. Затоплена за кладбищем.

Батя стоял на корме яхты и внимательно смотрел на берег в бинокль. За спиной Бати стоял один из его приближенных, пахан только что закончил разговор с ним. Говорили они о решении смотрящего дать Коле Колыме три дня. Батя знал, что оно вряд ли вызовет одобрение братвы, и сейчас в этом убедился. Конечно, пойти поперек никто не решится, но все равно неприятно, когда даже верные люди тебя не понимают.

– Батя, ты же никогда не прощал сук, – послышался голос за спиной смотрящего. – Я знаю, что ты верил Колыме, но если он ссучился...

Батя не поворачиваясь ответил:

– Ты меня что, не понял? Я не простил Колыму. Я дал ему время, чтобы доказать, что он не сука. Если докажет – базар исчерпан. Нет – получит, как любой другой.

– Но...

– Ты со мной что, поспорить решил? – в голосе смотрящего появились мягкие, вкрадчивые нотки. Все, кто хорошо знал Батю, были в курсе, что в такие минуты пахан становится опасен. По-настоящему опасен. Даже для своих.

– Нет, просто... – собеседник смотрящего замялся. Он знал Батю давно и понял, что лучше отступить. Несколько секунд он молча стоял у пахана за спиной, а потом медленно повернулся и зашагал прочь, ко входу в надстройку.

Смотрящий продолжал рассматривать берег. Неожиданно в его кармане запищал мобильник. Батя достал телефон, поднес его к уху, некоторое время слушал с совершенно каменным лицом.

– Во-о-от оно что, – спустя минуту заговорил пахан. – Я хорошо помню, что обещал. Нет, Коля, пусть каждый сам за себя отвечает. Понимаю, что он твой брат. Я бы тебе поверил. Если бы не... Короче, ты сам понимаешь.

Батя нажал на отбой, спрятал мобильник и, помедлив несколько секунд, направился к ходовой рубке.

– Знаешь, где корабельное кладбище находится? – спросил он у рулевого, приоткрыв дверь. – Километрах в сорока к востоку от Магадана.

– Знаю, конечно, – кивнул рулевой.

– Меняй курс. Идем на это кладбище.

Привыкший беспрекословно выполнять приказы Бати рулевой послушно кивнул. Через несколько минут яхта сменила курс и почти втрое увеличила скорость. А стоявший на носу смотрящий снова поднял к уху свой мобильник.

Джип протрясся по замерзшим буграм дороги и окончательно остановился. Передняя дверца распахнулась, и из машины вылез Коля Колыма. Он окинул взглядом бухту, корабельное кладбище, метеобудку, из которой неделю назад нападавшие вели автоматный огонь, и криво усмехнулся. Потом посмотрел на списанный сторожевой катер, из рубки которого стрелял пулеметчик. Да, знать бы все это тогда, заранее. Все бы совсем по-другому пошло... Колыма вздохнул, повернулся к морю спиной и прищурившись посмотрел на дорогу, по которой сам только что приехал. Дорога пока была пуста. Правда, в вечерней темноте видно не слишком хорошо. Может быть, брат уже подъезжает.

Колыма опустил голову и задумался. Где же Филин перекрывался все это время? Откуда узнал про «Алазань»? Не иначе от Туманова – вот почему его новый мобильник у Филина и оказался. Как же он сумел его отыскать? Ведь и блатные, и менты уже весь город раза четыре перетряхнули! «Ладно, сейчас подъедет и сам все расскажет, – подумал Колыма. – Главное, чтобы Батино рыжье никуда не делось, по всем понятиям сейчас за него Сашка отвечает, в его машине мешки были. Если они пропали – я его перед паханом не отмажу».

Колыма поднял голову и посмотрел на дорогу. Она была пуста, а в холодном воздухе не слышно ни звука. Блатной повернулся и взглянул на море. Там, на горизонте, виднелось маленькое пятнышко. Понаблюдав за ним минут пять, блатной понял, что это приближающийся парус. «Не иначе смотрящий, – подумал Колыма. – Где-то через час здесь будет. Ну да ладно, за час-то Сашка подъедет».

Он снова посмотрел на дорогу. Ни движения. «Может, еще раз ему позвонить? – подумал Колыма. – А почему бы и нет? Вряд ли он трубку Туманова выбросил».

Блатной достал мобильник и набрал номер телефона Туманова. В трубке послышался гудок, второй, а потом раздался голос Филина:

– Да? Колян, ты?

– Я, – отозвался Колыма. – Сашка, я уже на месте, тебя жду. Ты где?

– Скоро буду. Мне на кладбище надо было заехать, расчет забрать.

– Какой расчет? Говорю же, я тебя уже на кладбище жду! – Колыма нахмурил брови. Может, Сашка ему мозги пудрит?

– Да не на том! Не на корабельном! – раздался в трубке смешок Филина. – Я на обычное, на магаданское кладбище заехал. Ну, где могильщиком работал. Не менжуйся, Колян, я скоро буду.

В трубке раздались короткие гудки. Колыма спрятал телефон в карман и вернулся в машину. Стоять на ветру было холодно. Раз надо подождать, он подождет, не в падлу. А что у Сашки за дело на кладбище, он сам расскажет, как приедет.

К широким воротам магаданского кладбища подъехала скромная, неприметная серая «Хонда» с тонированными стеклами. Сидевший на вахте охранник, уткнувшийся носом в цветной журнал, даже не поднял на нее головы. Конечно, время было уже позднее, но кладбище еще не закрылось, и посещать его никому не возбранялось. Бдительность охранника была не на высоте еще и потому, что ни воров, ни террористов на магаданском кладбище не боялись. Нечего им было здесь делать – кроме разве что возможности воспользоваться этим местом по прямому назначению.

Так же незаметно, не привлекая к себе ничьего внимания, «Хонда» поехала по центральной аллее. Народу на кладбище было совсем мало, а кто и попадался, спешил своей дорогой, не обращая на машину никакого внимания. Пару раз «Хонде» пришлось уступать дорогу ехавшим к выходу с кладбища автобусам компаний ритуальных услуг. В другую сторону автобусы уже не шли – на такое позднее время похороны не назначались. Проезжая мимо небольшой группы могильщиков, идущих навстречу, «Хонда» слегка прибавила скорость. Впрочем, никто из могильщиков не обратил на машину внимания, только один мужик скользнул равнодушным взглядом, да тут же и отвернулся. Могильщики шли со смены и сейчас предвкушали горячий душ и вожделенные сто пятьдесят грамм, на все прочее им было наплевать.

«Хонда» свернула в один из боковых рядов. Он был поуже, чем центральная аллея, и здесь машине пришлось сбавить скорость до самого минимума. Впрочем, ехать нужно было недалеко. Напротив целого ряда свежих номерных могил «Хонда» остановилась.

* * *

Минут через двадцать серая «Хонда» так же неторопливо и незаметно выехала за ворота кладбища. Отъехав примерно на километр, она увеличила скорость и поехала по одной из центральных улиц Магадана, проходившей насквозь через весь город и переходящей за его пределами в восточное шоссе. То самое, по которому нужно было ехать к корабельному кладбищу.

Сидевший за рулем «Хонды» Филин был в прекрасном настроении. Он небрежно крутил руль, что-то негромко насвистывая себе под нос. То и дело блатной посматривал в зеркальце заднего вида. В нем были прекрасно видны Решетов и Туманов, бок о бок сидящие на заднем сиденье.

– Что, не поперло вам? – хмыкнул Филин, заметив, как злобно горят глаза Решетова. – Думали небось, что, как до людных мест доедем, заорете погромче и налетят на меня, бедного, менты, повяжут, а вас освободят?

Взгляд Решетова стал еще злее. Филин угадал – именно так и собирался поступить бывший кум, когда понял, что мочить их на месте Филин не собирается, а зачем-то везет в город. Но блатной оказался хитер. Не доезжая до города, он остановил машину, засунул каждому своему пленнику в рот по кляпу, проверил все веревки и привязал друг к другу, чтобы даже головой в окно ткнуться и то было трудно. Тогда же он предупредил их, что тому, кто попытается как-то привлечь к себе внимание, он для начала отрежет ухо. А потом еще что-нибудь.

И Решетов, и Туманов знали Филина достаточно хорошо, чтобы поверить этой угрозе. Поэтому, даже когда «Хонда» проезжала мимо блокпоста ГАИ, оба вели себя тихо. В самом деле, шанс на то, что на тачку обратят внимание, если они начнут, скажем, громко стучать по полу связанными ногами, был очень невелик. А ответная реакция Филина, наоборот, была делом совершенно предсказуемым.

Решетов замычал через кляп и замотал головой.

– Что мычишь? – не оборачиваясь, весело спросил Филин. – Хочешь, чтобы я кляп вынул? Погоди маленько, скоро выну. Как на место приедем.

Решетов замычал еще громче.

– Куда приедем, интересуешься? А вот тогда и увидишь. Но одно могу тебе гарантировать – вам обоим там будут очень рады.

По лбу Туманова скатилась крупная капля холодного пота. Он понял, о чем говорит блатной.

Коле Колыме показалось, что он слышит шум приближающегося мотора. Он тут же открыл дверцу и выбрался из джипа. Да, точно мотор, не почудилось. Затем в темноте показались огни фар, и вскоре рядом с джипом Колымы притормозила серая «Хонда». Передняя дверца машины открылась, и оттуда показался Филин. Братья шагнули навстречу друг другу и молча обнялись. Оба они были людьми сильными и суровыми, тратить время на сантименты не в их правилах. Крепкого, братского объятия хватило, чтобы выразить все, что они сейчас чувствовали.

– Ну, как ты? – спросил Колыма, немного отстраняясь, но не убирая рук с плеч брата. – Где ты все это время был? Ты знаешь, что вся область на ушах стояла, все тебя разыскивали?

– Как не знать... – хмыкнул Филин, открыто глядя брату в лицо. – Сейчас я тебе все расскажу, Колян.

– Куда ты тогда со двора лепилы делся? Менты же весь район прочесали, а тебя не нашли!

– Я, как сирены ментовские услышал, тачку загнал к знакомцу в автосервис, там это рядом.

– А сам куда?

– И сам там же затарился. Когда автосервис менты шустрили, я в багажнике тачки разбитой затаился, которая на подъемнике была. А как они свалили, я вернулся и видел, как прокурор и кум с тобой базарили. Кстати, Колян, ты в курсе, что второй мужик, который там был, – это бывший кум сусуманский?

– Да, – кивнул Колыма. – Я его узнал. Погодь, Сашка, а как ты вернуться-то смог, что тебя никто не засек?

– В соседний дом зашел и по крышам. А потом в подъезд спустился и оттуда все видел. И как они вас со смотрящим отпустили – тоже. – Филин немного помолчал и добавил: – Зачем они вас отпустили, я сразу понял. Трюки Решетова я хорошо выучил.

– А почему ты со мной раньше не связался? – спросил Колыма.

– Не хотел тебя подставлять.

– Эх, Сашка... – Колыма на секунду дал волю эмоциям. – Я ведь, было время, думал, что тебя замочили.

– Это еще почему?

– А брошенная «Тойота»? Следы борьбы, пятна крови?

– А... Так это была прокладка для ментов. Я палец порезал и о чехол вытер.

– А где ты все это время был-то?

– На том же автосервисе и шифровался. Я же тебе говорил про кентуху своего, автовора. А шифроваться я умею. Ты ведь не забывай, где я служил. Там и не такому учат.

– Но зачем вообще шифроваться было? Можно ж было просто к Бате прийти!

– Я кума выпасал. У меня к нему счет – ну, ты знаешь, за что. Еще я думал через него на «Алазань» выйти, чтобы было чем перед смотрящим оправдаться. Просто на слово он ведь мог и не поверить, а теперь совсем другой базар.

– Но ведь мы... – начал Колыма и запнулся посередине фразы. – Я ведь то же самое, считай, делал. Мы вместе не могли?

– Каждый должен отвечать за себя. Главное, «Алазань» нашли. Документы на нее там, – Филин кивнул на свою «Хонду». – Там же и Туманов, официально он владелец фирмы, на которую «Алазань» подвешена. Если он все бумажки как надо подпишет, то «Алазань» совершенно законно перейдет к Бате. Ну а в том, что он подпишет, я не сомневаюсь.

– Это «маслокрад» твой? – хмыкнул Колыма. – Я уже про него знаю. Скажи, Сашка, а как ты на него вышел? Я его секретаря взял, он мне сдал тот телефон, по которому ты ответил. Я думал заставить его шефа на стрелку вытащить, но ты, выходит, меня опередил. Как?

– Как и собирался. Я кума выпасал, он меня на Туманова и вывел.

– Ты что, его... – Колыма не договорил, но сделал красноречивый жест, проведя указательным пальцем себе по шее.

– Еще нет. Он сейчас тоже там, – Филин снова кивнул на свою машину. – Я решил так: пусть он сначала с Батей побазарит. Ведь тот наезд-то на вас, считай, на нем, да и самого смотрящего он, кажись, пером ткнул.

– Это ты правильно сделал, – кивнул Колыма и сделал небольшую паузу. Его мысли приняли новое направление. Теперь оставалась только одна непонятка, которую надо было разрешить. Колыма спросил:

– А где же...

Маневренная яхта смотрящего, управляемая опытным рулевым, ловко лавировала между затопленными судами. Новейшие японские приборы давали полную гарантию того, что яхта не врежется в какой-нибудь затонувший сейнер или баржу. На одном из полузатонувших кораблей в серых сумерках виднелись две фигуры.

– Кто это, пахан? – спросил у стоявшего на носу яхты смотрящего кто-то из боевиков.

– Коля Колыма с братом, – ответил Батя. И, не дожидаясь дальнейших вопросов, продолжил: – Я дам им возможность оправдаться. Колыма это заслужил.

Через несколько минут яхта пришвартовалась к полузатопленному траулеру, и оба ждавших этого блатных ловко перебрались на нее.

– Руки на виду держите, пацаны, – негромко, но решительно сказал один из охранников Бати, направляя на Колыму и Филина ствол. Он не очень-то верил в их невиновность. Суки иной раз чего только не придумают, только бы отмазаться.

Колыма показал открытые ладони и шагнул к смотрящему. Следом за ним к Бате подошел Филин.

– Здравствуй, пахан, – спокойно сказал Колыма. – Видишь, мне даже трех дней не понадобилось, быстрее справился.

– Я тебе еще не поверил, – негромко отозвался смотрящий.

– Проверь, здесь ли «Алазань».

– Это я уже проверил. На моей яхте много разных приборов есть, Колян. Ты на китобое ходил, лучше меня, поди, их знаешь. А с минуты на минуту должны вертолеты из Магадана подлететь, мои люди будут «Алазань» поднимать. Но ты мне должен доказать, что не вы с Филином меня на стрелке подставили, а потом ментам сдали. Куда твой брат делся, когда нас менты заластали?

– Сашка, расскажи, – кивнул Колыма брату.

Филин шагнул вперед и, спокойно глядя смотрящему в глаза, пересказал ему все то, что совсем недавно говорил Колыме.

– Значит, эти двое сейчас там, на берегу? И тот, что на стрелку приезжал? – спросил смотрящий уже более доброжелательно.

– Да, пахан, – кивнул Колыма. – В тачке Филина, связанные. Кстати, тот, что тебя пером ткнул, – бывший сусуманский кум, я его еще тогда узнал, да времени сказать не было. Если хочешь, пойдем на берег, сам их допросишь.

Секунду Батя колебался, и Колыма добавил:

– Пахан, ну сам посуди: неужели я тебя для того со стрелки вывез, чтобы ментам сдать?

Мысль об этом уже давно тревожила Батю, и он кивнул:

– Пойдем!

Смотрящий махнул рукой охранникам и вслед за братьями перешел на полузатопленный траулер, а с него на берег.

– О, кажется, вертолеты летят, сейчас будут «Алазань» поднимать, – неожиданно сказал смотрящий, остановившись и подняв голову.

Колыма кивнул. В воздухе и правда уже слышался едва различимый, но постепенно приближающийся гул.

– Вот они, пахан, – сказал Филин, подведя всех к своей «Хонде» и распахивая заднюю дверцу.

При виде смотрящего на бледных лицах Туманова и Решетова, сидевших на заднем сиденье, отразился совершенно дикий, животный ужас. И одно это убедило Батю в том, что Колыма с Филином говорят правду, едва ли не больше, чем все их слова.

– Кляпы у них выньте, – сказал он.

Приказ смотрящего был выполнен мгновенно.

– Вот он тебя и сдал, пахан, – сказал Колыма, показывая на Туманова. – А с ним вместе это дело Свердлов вертел.

– Прокурор, что ли? – Батя недоверчиво поднял брови.

– Он, – кивнул Колыма.

– Ну, что скажешь? – Батя пристально посмотрел на Туманова.

– Нет!! Он врет! Я тебя не сдавал!

– Почему тогда сам не приехал?

– Я боялся...

– А про наезд не знал?

– Нет!

– А на фиг ты его вместо себя прислал? – спросил Колыма, показывая на бывшего кума. – Или это и правда твой заместитель? Так ведь это проверить просто! Он ведь наезд организовал.

– Нет... Он... Он... – Туманов лихорадочно соображал, мысли вертелись в его голове со страшной скоростью, но он не мог придумать ничего толкового. От контакта с Решетовым не откажешься, а значит, не откажешься и от того, что знал про наезд. Стоп!!! Можно отказаться! По бумагам они с бывшим кумом не связаны.

– Я его вообще не знаю! – взвизгнул Туманов.

– Думай, прежде чем финтить! – хмыкнул Колыма. – Бывшего сусуманского кума ты не знаешь? Это после того, как срок в Сусумане мотал?

– Я знаю, что он был кумом! Но на воле я с ним дел не имел!

– Да ну! А твой секретарь мне другое сказал. Может, его сюда привезти? – продолжал давить Туманова Колыма.

Взгляд толстяка метался из стороны в сторону, он чувствовал, что ему приходит конец, но все же пытался ухватиться за любую соломинку.

– Ладно! Были у нас дела! Он мне помогал с бизнесом! Но про то, что он хочет на вас наехать, я не знал, я просил его честно вам отдать документы и взять рыжье...

– Ах ты, сука жирная! – хрипло зарычал молчавший до сих пор Решетов. – Хочешь меня утопить, а сам чистым остаться?! Он требовал, чтобы вас всех перемочили. Прокурор нанял людей, а я ими руководил. Но ты, толстый, обо всем знал!

– Нет! – тонко вскрикнул Туманов. – Нет!

Колыма усмехнулся. Дело было сделано. Бывшие подельники начали друг друга топить, а это значит, теперь конец обоим.

– А про то, что мы к лепиле едем, тоже он ментам стукнул, – сказал Филин, когда Туманов затих. – Он мне заказал кума, его я там у тоннеля и ждал. Чуть брата родного вместе с тобой, Батя, вместо него не замочил, вы же на его тачке ехали. Хорошо, что Колян из «Хаммера» вышел. А когда мы уже в город к лепиле ехали, Туманов мне позвонил, узнать, как заказ. Я разозлился конкретно и стрелку ему забил, как раз у лепилы во дворе. Колян это слышал, может подтвердить. Вот после этого толстяк ментам и настучал.

Смотрящий медленно кивнул. Он и сам в полубеспамятстве слышал какие-то обрывки телефонного разговора Филина, это подтверждало его слова.

– А где рыжье? – негромко спросил Батя, обращаясь к брату Колымы. – Если ты, Филин, не крысятник, то должен его вернуть.

Филин, не говоря ни слова, шагнул вперед, отпер багажник «Тойоты» и широко распахнул его:

– Вот оно, пахан, – коротко сказал он.

Батя подошел к багажнику, внимательно посмотрел на те самые мешки, которые привез на стрелку, и в первый раз за этот вечер скупо улыбнулся.

– Они. Где ж ты их прятал-то? Ведь весь город пацаны перерыли...

– То-то и оно, что не весь, – с почти такой же, как у смотрящего, скупой улыбкой ответил Филин. – Я рыжье на кладбище затарил. В номерной могиле. Туда-то точно никто не полезет.

– Ты что же, жмура раскопал? – с неодобрением в голосе спросил Батя.

– Нет. Могила пустая была. Я ночью табличку с номером от конторы унес, их там прямо на улице штук тридцать стоит, и никто не охраняет – кому они нужны-то? Потом нашел пустую яму, скинул туда рыжье, забросал, утрамбовал и поставил табличку. Всего-то и делов!

– Хитро, – усмехнулся Батя, и Колыма, увидев эту улыбку, наконец смог вздохнуть с облегчением. Косяк был разрулен, смотрящий поверил им с братом. Возвращенное рыжье стало последним аргументом.

Батя немного постоял молча, о чем-то думая, потом повернулся к своим охранникам и, кивнув на Туманова, сказал:

– Этого развязать.

Боевики вытащили толстяка из машины и разрезали спутывающие его веревки. Туманов с отчаянной надеждой смотрел на Батю, не решаясь подать голос. Он понимал, что сейчас решается его судьба.

– Все остается в силе, – сказал смотрящий, обращаясь к толстяку. – Ты подписываешь все документы, переводишь «Алазань» на меня и получаешь то, что я вез тебе на стрелку.

На несколько минут Туманов потерял дар речи от счастья. Он не верил своим ушам – его оставляют в живых! И отдают золото!

– Я согласен, согласен! – затараторил он.

– Бумаги сюда, – сказал Батя.

Филин подошел к машине и вернулся с толстой папкой документов, той самой, которую, направляясь к Туманову, взял с собой Решетов. Толстяку дали ручку, и он принялся заполнять и подписывать одну бумагу за другой.

– Все, – сказал Туманов, протягивая смотрящему последний листок.

– Мешки твои, забирай, – равнодушно сказал Батя.

«Что с паханом стряслось?! – встревоженно подумал Колыма, наблюдавший за этой сценой. – Этот урод его замочить хотел, столько пацанов из-за него погибло, нас с братом чуть не замочили, а теперь Батя ему еще и рыжье отдает? Что за фигня?»

Однако удивлению Колымы суждено было оказаться недолгим. Развязавший первый из четырех мешков Туманов растерянно чертыхнулся и повернулся к смотрящему.

– Это же... Это же не золото! Это свинец!

– Я ж тебе сказал – отдам, что на стрелку вез, – отозвался смотрящий. – Я это и вез. Забирай, все честно.

«Ну, пахан! – восхищенно подумал Колыма, когда спустя минуту до него дошел смысл фразы смотрящего. – Ну, хитрован!» В памяти Коли мгновенно всплыли две странные фразы, оброненные смотрящим, когда они ждали Туманова на стрелку. «Если сам появится – будет один разговор. Если человека вместо себя пришлет – другой», – сказал тогда смотрящий. И еще: «Да я сам кого хочешь кину!» Теперь ясно, что он имел в виду. Похоже, если бы Туманов приехал на стрелку один, он действительно получил бы золото. Правда, скорее всего, не в районе корабельного кладбища, а где-то еще. Но так как он прислал вместо себя своего «заместителя», Батя приготовил фуфло. «Теперь понятно, почему он так легко согласился в обмен на свободу рыжье прокурору с кумом отдать, – подумал Колыма. – Ну, старик! Как он их всех кинул! И прокурора с кумом, и Туманова!»

Тем временем толстяк, успевший убедиться в том, что вместо рыжья во всех четырех мешках смотрящего только присыпанный сверху золотым песком свинец, полез на водительское место «Хонды».

– Эй, а ты куда собрался? – окликнул его Батя.

– Но ты же сказал...

– Я сказал, что отдам тебе то, что на стрелку вез. И отдал – все твое, владей. Но я не говорил, что я тебя отпущу. Слишком уж ты много подлянок мне сделал, пора и ответ держать.

Выдвинувшиеся из-за спины смотрящего пацаны вытащили Туманова из машины и снова скрутили ему руки за спиной.

– И из-за этого фуфла меня чуть не вальнули? – негромко спросил у смотрящего Филин, кивая на четыре распотрошенных мешка.

– Не в этом дело, – мягко ответил Батя. – Каждый получил то, что хотел. Главное – не слова, а дела.

– Батя, да что ты с ним разговариваешь! – неожиданно закричал Решетов, до этого долго молчавший. – Это же сука! Ты ничего не знаешь! Хочешь – докажу? Я его на Сусумане конкретно...

Филин молниеносно метнулся к Решетову и сильно врезал ему носком ботинка чуть выше уха. Бывший морпех знал куда бить – Решетов мгновенно отключился.

– Задолбал уже, – зло выдохнул Филин. – Раз уже меня при всех сукой называл, теперь хватит. Пора и ответить за базар.

Смотрящий кивнул и сказал:

– Ладно, все, пацаны! Базар закончен. Возвращаемся на яхту.

– Что с ними делать будешь, пахан? – спросил Колыма, кивая на пленников. – Мы с братаном сейчас, наверное, в город поедем, а они у тебя останутся.

– Думаю, дадим каждому по два мешка, – смотрящий кивнул на набитые свинцом обманки, – и пустим их в море поплавать. Они ж так хотели эти мешки получить, вот и получат. Хотя... Можно и поинтереснее. Ведь пацаны уже скоро «Алазань» поднимут, вот и посмотрим, как работает японская техника. Кстати, остались бы посмотреть, а потом и в город поедете.

– Куда их? Сюда? – спросил здоровенный плечистый парень, державший за шиворот связанного Решетова. Бывший кум сопротивлялся изо всех сил, но с таким же успехом он мог бороться с горным обвалом. Державший его боевик был из той породы людей, что в старые времена на медведей с ножом ходили.

– Ага, – кивнул Колыма, показывая здоровяку на небольшую, герметично закрывающуюся дверь с какой-то надписью по-английски. – Только погодь-ка, я посмотрю, нет ли у него при себе чего лишнего. Там-то точно не понадобится.

Колыма сноровисто обыскал Решетова, переправив себе в карман деньги, паспорт и водительские права. В последний момент рука блатного наткнулась на какой-то листок бумаги, лежавший на дне внутреннего кармана бывшего кума. Колыма механически вытащил его и сунул себе в карман, подумав, что потом разберется, что это такое.

– Давай! – скомандовал он и открыл дверцу.

Боевик мощным толчком отправил Решетова внутрь.

– Нет! – неожиданно громко взвыл за его спиной Туманов. – Нет! Пахан! Лучше пристрели!

Но в следующую секунду державшие его парни втолкнули толстяка вслед за Решетовым.

– Не-е-ет! – раздался громкий вой Туманова, прежде чем дверца закрылась.

Туманов орал потому, что, в отличие от Решетова, успел нахвататься кое-каких связанных с рыбной ловлей знаний и понял, где сейчас окажется.

Камерами «шоковой заморозки» оборудуются все современные траулеры. Разумеется, не была исключением и «Алазань». Принцип действия этого метода предварительной обработки добычи довольно прост. Пойманную рыбу, промыв, помещают в специальную герметичную камеру, там обдают паром температурой около двухсот градусов, после чего резко охлаждают и прессуют под огромным давлением. В результате получаются огромные рыбные брикеты, такие, которые всегда можно увидеть на складах магазинов «Океан».

Колыма повозился у дверцы, нажимая какие-то кнопки, а потом повернулся и крикнул:

– Готово, пахан!

Стоявший в нескольких шагах от пульта управления смотрящий жестко усмехнулся и дернул красный рубильник. Раздался монотонный гул, а сквозь него через двойную дверцу камеры донесся дикий крик, резко оборвавшийся через пару секунд.

– Откуда поедет, Коля? – спросил смотрящий.

– Оттуда, – Колыма кивнул влево. – Да вон, посмотри, пахан, уже, кажись, все. Быстро же эта штука здесь работает, на обычных сейнерах минут по десять ждать надо.

Из окна, находившегося сбоку камеры, по специальному желобу прямо под ноги смотрящему съехал аккуратный куб. С первого взгляда невозможно было понять, что это такое – какая-то беспорядочная мешанина. Однако, присмотревшись повнимательнее, кое-что разобрать было можно. Где Решетов, а где Туманов, понять было нельзя, но сверху явно оказалась чья-то обтянутая дорогим пиджаком спина, из-под которой выглядывало что-то розовое. Щека это или ладонь, понять было невозможно. Снизу, в одном из углов брикета, виднелся смятый, деформированный ботинок. Больше разобрать было ничего нельзя.

Батя невесело усмехнулся и, почти не разжимая губ, тихо сказал:

– Вот до чего доводит жадность. Вели бы дела честно – на югах бы сейчас пузо грели.

Эти слова смотрящего стали единственной эпитафией на смерть бывшего сусуманского кума и неудачливого бизнесмена, через несколько минут попавших на корм рыбам. Тем самым, на которых каждый из них собирался сделать свой бизнес. Подумавший об этом Коля Колыма криво усмехнулся – такая вот получилась странная справедливость. Хотя другой справедливости блатной мир не знал.

Коля Колыма спокойно сидел на переднем сиденье серой «Хонды» рядом с братом. В первый раз за последние две недели он позволил себе расслабиться, прикрыть глаза и ни о чем не думать. Мотор «Хонды» негромко и уютно шумел, а под колеса километр за километром уносилась ведущая в Магадан дорога. Наконец-то можно было ехать спокойно, ни от кого не убегая и не прячась, полностью восстановив свою репутацию и отомстив врагам. Что еще нужно в жизни?

Блатной потянулся и сунул руку в карман, нащупывая пачку сигарет. Под руку ему попала какая-то бумажка. «Что это за фигня? – подумал Колыма, вытаскивая ее наружу. – Я ведь вроде ничего в этот карман не клал». Но, увидев сложенный вчетверо листок серой бумаги, вспомнил, откуда он. Эту бумажку он вытащил из кармана бывшего кума, прежде чем его в камеру отправили. Интересно, что это такое?

Колыма развернул листок, оказавшийся официальным бланком, и принялся читать написанные с детства знакомым почерком строки:

«Я, Степанов Александр Иванович, обязуюсь доводить до сведения старшего оперуполномоченного Сусуманского штрафного исправительного пункта номер четыре майора Решетова М.В. все ставшие известными мне факты...»

Мир перед глазами Колымы покачнулся. Он слишком хорошо знал лагерную жизнь и мгновенно понял, что попало ему в руки. Это расписка брата. Расписка в том, что он обязуется работать на оперчасть. То есть соглашается быть стукачом.

– Сашка, тормозни, – севшим голосом выговорил Колыма. Филин тут же притормозил и повернулся к Колыме.

– Что такое, Колян? – встревоженно спросил он.

– Объясни, – Колыма протянул ему расписку.

Лицо Филина потемнело, на скулах заиграли желваки.

– Ну? Это твоя?

– Пришлось подписать, – сквозь зубы проговорил Филин. – Выхода не было. Но я не работал на него, Колян! Я никого не сдал! А бумажка... Хрен с ней. Мало ли где моя подпись стоит? Вот и Батя сказал – главное не слова, а дела.

Колыма кивнул. В чем-то брат был прав. Если он не стучал на корешей, то по фигу, где стоит его подпись. А раз так... Пусть тогда эта ничего не значащая бумажка станет их общей тайной, которую они унесут с собой в могилу.

– Колян, ты мне веришь?! – Голос Филина был почти умоляющим, до сих пор он ни с кем и никогда так не говорил.

– Верю... – выдохнул Колыма. – Верю, братишка!